За исключением Альмы Малер супруги великих музыкантов почти не привлекали к себе внимания биографов. Лина Прокофьева определенно заслужила это, так как ее жизнь, в которой, несмотря на счастливый конец, немалое место отводится преследованиям и тюрьме, можно считать настоящим символом неспокойного ХХ века.
Лина родилась в 1897 году в Мадриде. Ее отцом был испанец, а матерью — русская: родители зарабатывали на жизнь пением. С детства Лина научилась бегло говорить на испанском, русском, французском и английском языках. Она жила в Испании, у бабушки в России, в Швейцарии, а в 1908 году отправилась с родителями в Нью-Йорк, где закончила обучение и готовилась к карьере певицы. В 1919 году во время работы на Центросоюз она познакомилась с 28-летним композитором и виртуозным пианистом Сергеем Прокофьевым, который приехал в Америку в 1918 году с разрешения наркома просвещения Анатолия Луначарского, чтобы выполнить заказ Чикагской оперы на «Любовь к трём апельсинам».
Летом 1920 года Лина отправилась вместе с Прокофьевым в Париж, где она брала уроки пения вместе со знаменитой Фелией Литвин (одно время она занималась и вместе с Эммой Кальве) и выступала в кабаре. В марте 1923 года она под именем Лина Любера впервые вышла на сцену миланского театра Каркано, исполнив партию Джильды в опере «Риголетто».
Лина: огненный ангел
Позднее она начала появляться на сцене вместе с Прокофьевым, который написал для нее музыку на стихи Бальмонта и отчасти роль Нины в опере «Огненный ангел». Кроме того, она часто исполняла с ним кантату из «Гадкого утенка».
Они поженились в октябре 1923 года, за несколько месяцев до рождения первого сына Святослава. Второй сын Олег появился на свет четыре года спустя. Супруги обосновались в Париже и стали прихожанами Церкви христианской науки. Карьера Прокофьева шла в гору: публика тепло приняла его балеты «Сказка про шута, семерых шутов перешутившего» и «Стальной скок» и третий концерт для фортепиано с оркестром. Лина же наоборот топталась на месте.
Как бы то ни было, она продолжила выступать вместе с мужем и поехала с ним в турне по США в 1926 году. Последовала она за ним в следующем году, когда тот согласился провести концерты в Советском Союзе, что стало большим успехом пропаганды коммунистического режима. Лина же не бывала в России с 1907 года.
Советские власти долго и умело подготавливали почву для возвращения Прокофьева на родину и сыпали самыми заманчивыми обещаниями. Кроме того, к такому решению его подтолкнули кризис 1929 года, смерть Дягилева (тот создал нечто второй родины для эмигрировавших российских музыкантов) и нависшая над ним тень успеха Стравинского и Рахманинова. Лина же так и не смогла достигнуть каких-то особых высот, и поэтому тоже поддалась на уговоры.
«Ромео и Джульетта» в Ленинграде
В 1935 году она приехала к Сергею, который в тот момент работал над «Ромео и Джульеттой» по заказу Большого театра, однако балет удалось поставить лишь пять лет спустя в Ленинграде после бесконечных отсрочек и сложностей. Возможно, она раньше мужа осознала опасность ситуации после новости о запрете оперы Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда» по распоряжению Сталина в январе 1936 года. Тогда она готовила в Париже их переезд, который завершился летом. Она практически сразу начала ощущать разочарование.
Прокофьеву дали гарантии, что он сможет продолжить давать концерты на Западе. Так было в 1936, 1937 и 1938 годах, когда Лина выступала вместе с ним в Вашингтоне и Нью-Йорке. На обратном пути она заехала к матери в Париж, не подозревая, что это их последняя встреча (все следы Ольги Колиной теряются в конце 1940-х годов).
Затем советские власти запретили Прокофьеву с женой выезжать из страны. Но Лину ждало и множество других испытаний. Летом 1938 года во время лечения в санатории Прокофьев познакомился с 23-летней девушкой из занявшей прочную позицию при новой власти семьи. Мира Мендельсон стала его любовницей. В марте 1941 года он ушел от жены и сыновей. В октябре Лина лишилась последней возможности уехать из страны, когда предложивший ей отправиться с ним в Америку переводчицей дипломат погиб во время бомбардировки.
Опала и тюрьма
В военные годы она была переводчицей в пропагандистском Совинформбюро. Ей с сыновьями удалось выжить, несмотря на все опасности, лишения и болезни. Ее даже представили генералу де Голлю в посольстве Франции во время его официального визита в СССР в декабре 1944 года.
В январе 1948 года Прокофьев (в том же самом году они с Шостаковичем и другими композиторами оказались в опале после того, как Жданов обвинил их в «формализме») женился на Мире, аннулировав первый брак под тем предлогом, что он не был зарегистрирован советскими властями.
Месяц спустя Лину задержал НКВД. После девяти месяцев заключения в близких к пыточным условиях на Лубянке и в Лефортово ее обвинили в шпионаже из-за послевоенных связей в посольствах западных стран и по итогам 15-минутного процесса приговорили к 20 годам исправительных работ.
Семь лет она провела в лагере на пустынном севере страны, а позднее ее перевели в колонию к юго-востоку от Москвы. Олег смог, наконец, увидеть мать только после смерти Сталина (и Прокофьева) 5 марта 1953 года. В июне 1956 года ее освободили, не в последнюю очередь благодаря вмешательству Шостаковича.
Освобождение из ГУЛАГа
В 1957 году Лине удалось добиться отмены решения о недействительности ее брака с Прокофьевым. Пять лет спустя американский музыковед Малколм Браун (Malcolm Brown) взял у нее интервью в Москве и стал первым человеком с Запада, которому стало известно о ее аресте и жизни в лагерях. После внезапной смерти Миры в 1968 году она несколько раз (напрасно) обращалась с просьбой позволить ей принять приглашения на посвященные Прокофьеву музыкальные и памятные мероприятия.
Олег женился вторым браком на англичанке и первым уехал из страны, перебравшись в Лондон. Мать приехала к нему в 1974 году. Она жила в Лондоне и Париже (там в 1990 году обосновался ее внук Сергей), путешествовала, записала в Нью-Йорке вместе с Неэме Ярви сказку «Петя и волк». Она скончалась в Лондоне после болезни и захоронена в парижском Медоне рядом с матерью Прокофьева.
Историю ее жизни рассказал большой эксперт по Прокофьеву (особенно его советскому периоду) Саймон Моррисон (Simon Morrison): в работе он опирался на материалы российских архивов и частично свидетельства самой Лины (они не всегда достоверны). Его писания точны и сдержанны, что только придает им выразительной силы.
К сожалению, во французской культуре он, видимо, разбирается хуже, чем в русской. Разве Микаэле из «Кармен» действительно подходит описание «кокетка»? Кто такой упомянутый им романист Мари-Анри Бейль? Он ошибочно приписывает Флоберу фразу «Чтобы жить счастливо, живите скрытно», хотя на самом деле она принадлежит Флориану, и неверно называет La Sérénade оркестром (в действительно это было общество по организации концертов камерной музыки). Но все это, конечно, лишь придирки, которые ни в коей мере не умаляют достоинств этой познавательной и трогательной книги.
