Большая брешь

Нью-Йорк — Сразу после глобального финансового кризиса 2008 года, успех директивных органов в предотвращении Великой рецессии превратиться во вторую Великую депрессию состоит в контрольных требованиях для протекционистских и внутренних мер. Но теперь реакция против глобализации — и свободного движения товаров, услуг, капитала, рабочей силы и технологий, которые пришли с ней — уже прибыла.

Этот новый национализм принимает различные экономические формы: торговые барьеры, защита активов, реакция против прямых иностранных инвестиций, политика благоприятствующая местным работникам и фирмам, анти-иммиграционные меры, государственный капитализм и ресурсный национализм. В политической сфере популистские, антиглобалистические, анти-иммиграционные и, в некоторых случаях, прямо расистские и антисемитские партии, находятся на подъеме.

Эти силы не рады алфавитному супу из наднациональных институтов управления — ЕС, ООН, ВТО и МВФ, в частности — которые глобализация требует. Даже интернет, воплощение глобализации в течении последних двух десятилетий, подвергается риску быть раздробленным, как происходит в более авторитарных странах — таких как Китай, Иран, Турция и Россия — где стремятся ограничить доступ к социальным медиа и расправиться со свободой выражения.

Основные причины этих тенденций ясны. Анемическое восстановление экономики обеспечило лазейку для популистских партий, способствующим политике протекционизма, обвиняющим внешнюю торговлю и иностранных рабочих в продолжительной неприспособленности. Добавьте к этому рост доходов и имущественного неравенства в большинстве стран, и не удивительно, что в итоге победитель овладевает вниманием и всей экономикой, которая приносит пользу только элите и искажает политическую систему, получает широкое распространение. В настоящее время, в обеих: странах с развитой экономикой (например, Соединенных Штатах, где неограниченное финансирование выборных должностных лиц по финансово мощным бизнес-интересам — просто легализованная коррупция) и развивающихся рынках (где олигархи часто завладевают экономикой и политическими системами), создается впечатление, что они работают на пару.

Для многих, напротив, это был только секулярный застой, с пониженной занятостью и стагнацией заработной платы. В результате экономическая нестабильность для работающих и средних классов наиболее высокая в Европе и еврозоне, где во многих странах популистские партии — в основном крайние правые — превзошли силы основного направления на выборах в Европейский парламент в конце прошлой недели. Как и в 1930-х годах, когда Великая Депрессия породила авторитарные правительства в Италии, Германии и Испании, аналогичная тенденция в настоящее время может быть в стадии реализации.

Если доходы и рост числа рабочих мест не вырастут в ближайшее время, популистские партии могут приблизиться к власти на национальном уровне в Европе, с настроением против ЕС, затягиванием процесса европейской экономической и политической интеграции. Хуже всего, что еврозона может вновь оказаться под угрозой: некоторые страны (Великобритания) могут выйти из ЕС; другие (Великобритания, Испания, и Бельгия) в конечном итоге могут распасться.

Даже в США, экономическая нестабильность огромного числа белой бедноты, которая чувствует себя под угрозой со стороны иммиграции и мировой торговли, можно увидеть в росте влияния крайне правых и фракции Движения чаепития от республиканской партии. Эти группы характеризуются экономическим нативизмом, анти-иммиграционными и протекционистскими наклонностями, религиозным фанатизмом, и геополитическим изоляционизмом.

Вариант этой динамики можно увидеть в России и многих странах Восточной Европы, так же в Центральной Азии, где падение Берлинской стены не провозгласило демократию, либерализацию экономики и её быстрый рост. Вместо этого, националистические и авторитарные режимы, находившиеся у власти в течении большей части последней четверти века, преследовали государственно-капиталистические модели роста, которые обеспечивают только посредственные экономические показатели. В этом контексте, дестабилизацию Украины нельзя отделить от мечты Российского Президента Владимира Путина ведущей к «Евразийскому союзу» — это плохо замаскированные усилия, чтобы воссоздать бывший Советский Союз.

И в Азии национализм возрождается. Новые лидеры в Китае, Японии, Южной Корее и теперь и Индии — политические националисты в регионах, где территориальные споры остаются серьезными и исторически заложенными невскрытыми ранами. Эти лидеры — а также те, что в Таиланде, Малайзии и Индонезии, которые двигаются в аналогично националистическом направлении — должны учитывать основные проблемы в структурных реформах, если они хотят оживить падение экономического роста, и в случае развивающихся рынков избежать ловушки со средним уровнем дохода. Экономический упадок может разжечь дальнейшие националистические, ксенофобские тенденции — и даже вызвать военный конфликт.

Тем временем, Ближний Восток остается регионом, погрязшим в отсталости. Арабская Весна — вызвала медленный рост высокой безработицы среди молодежи, и огромное экономическое отчаяние — это путь к долгой зиме в Египте и Ливии, где альтернативой является возврат к авторитарному режиму и политическому хаосу. В Сирии и Йемене — гражданская война; Ливан и Ирак могут столкнуться с подобной участью; Иран нестабилен и опасен для остальных; и Афганистан и Пакистан выглядят все больше и больше как государства банкроты.

Во всех этих случаях, экономический провал и отсутствие возможностей и надежды для бедных и молодежи подпитываются политическим и религиозным экстремизмом, сопротивлением Западу и в некоторых случаях просто терроризмом.

В 1930-х годах, отказ от усиления авторитарных режимов в Европе и Азии для предотвращения Великой Депрессии, в итоге привел ко Второй Мировой войне. На этот раз, ущерб от Великой Рецессии подвергнет наиболее развитые экономики к секулярному застою и созданию серьезных проблем структурного роста на развивающихся рынках.

Это идеальная территория для пускания корней и процветания экономического и политического национализма. Сегодняшнюю реакцию против торговли и глобализации следует рассматривать в контексте того, что, как мы знаем из собственного опыта, может произойти дальше.