«Мы уже привыкли к тому, что действия России на международной арене нас несколько озадачивают, и списываем это на непонятный для нас ход мыслей Кремля, тогда как в действительности Москва настраивает свой стратегический компас на достижение целого ряда определенных целей».
Поначалу люди были настроены оптимистично и полагали, что первая личная встреча президентов России и Украины на прошлой неделе в Минске ознаменует начало долгожданной деэскалации самого тяжелого европейского кризиса этого поколения. Однако вскоре общее настроение изменилось, а надежда на лучшее пропала, когда, вопреки ожиданиям, сражения в Восточной Украине стали лишь набирать обороты, а Москва — оказывать поддержку силам сепаратистов более открыто. Назревает вопрос: когда на горизонте появился весьма многообещающий путь выхода из сложившейся кризисной обстановки, почему же Владимир Путин решил отклонить его?
Эксперты дали такому ходу много различных объяснений — от непоследовательности и мании величия российского лидера до его откровенной двуличности, и многие сошлись на мнении, что Путину просто необходима война.
И все же можно усмотреть очень четкую цель и определенный замысел в следующих противоречивых действиях России: с одной стороны, она приступает к международному диалогу, и в это же самое время поощряет увеличение количества военных операций, проводимых на юго-востоке Украины, с другой стороны. К такой же схеме Москва прибегала 6 лет назад по отношению к Грузии. Мы уже привыкли к тому, что действия России на международной арене нас несколько озадачивают и списываем это на непонятный для нас ход мыслей Кремля, тогда как в действительности Москва настраивает свой стратегический компас на достижение целого ряда определенных целей.
Россия поставила перед собой три основные задачи: первая — ослабить переговорную силу украинского правительства и подтолкнуть его к принятию предложений, поступивших ему со стороны Кремля; вторая — уничтожить или подорвать военный и экономический потенциал Украины, и, наконец, третья и, возможно, самая важная — дискредитировать обещания Запада относительно оказания помощи и поддержки и, если получится, заставить украинских лидеров почувствовать себя так, будто бы их бросили и предали.
Можно считать, что, приняв приглашение приехать в Минск и осознав всю необходимость трехстороннего диалога между Россией, Украиной и Евросоюзом для прояснения всех спорных вопросов о соглашении об ассоциации Украины с ЕС, а также для возобновления обсуждения газового вопроса с Москвой (к чему многие сторонники майдана отнеслись весьма скептически), Петр Порошенко уже согласился на ведение переговоров с Кремлем. И все же в Белоруссию он приехал с несколькими козырями. Вопреки ожиданиям российского правительства, после крушения рейса МН-17 Европейский Союз ввел более серьезные «секторальные» санкции против Москвы, которые, хотя и никак не повлияли на внешнюю политику России, но продолжают оставаться существенным неудобством. К тому же, «антитеррористическая операция» на Украине начала ослаблять напор сепаратистов и постепенно сокращать находящуюся под их контролем территорию.
Пока Порошенко теоретически поддерживал идею децентрализации Украины (хотя необходимые для этого реформы, видимо, уже отложены на неопределенный срок), он был категорически против ведения открытых официальных переговоров с двумя сепаратистскими образованиями (Донецкой и Луганской «народными республиками») или предоставления им какого-либо особого статуса. Две недели назад многие предсказывали неизбежное падение Луганска и Донецка перед силами украинского правительства. Это бы избавило его от необходимости обращаться с ними как с полноправными действующими субъектами на политической сцене страны. В последнее время все старания России были направлены на то, чтобы продлить жизнь этих образований, поддержать их и, как об этом заявил официальный представитель кремля и даже упомянул сам Путин, добиться того, чтобы администрация Порошенко воспринимала сепаратистов как жизнеспособную силу в контексте украинской политики.
Следующей целью, поставленной на поспешно созванных переговорах о прекращении огня, могло бы стать превращение Донецка и Луганска в «реалии», с которыми придется считаться всем структурам Киева. В таком случае Украина бы вошла в число бывших советских республик с многолетними «замороженными конфликтами», которые нельзя решить без благословления Москвы. Несмотря на то, что Запад продолжает считать Абхазию и Южную Осетию частями Грузии, а не независимыми государствами, коими их признала Москва (и еще некоторые страны) после войны в 2008 году, а Вашингтон полагает, что продолжительное военное присутствие России в этих двух анклавах нарушает заключенные в 2008 году соглашения о прекращении огня, видимо, мир все же свыкся с нынешним положением вещей. Похожее может вскоре произойти и с Украиной.
Возобновление боевых действий на востоке страны преследует также и другие цели. Военный потенциал Украины, никогда не считавшийся особо прочным в связи с коррупцией и недофинансированием, из-за которых украинская армия не в состоянии противостоять новым угрозам, продолжает падать. И пока политики и эксперты обсуждают поставки самого современного оружия военным Киева, западные военные круги не спешат передавать украинцам запасы вооружения в связи с неважными достижениями украинских отрядов на поле боя и серьезными опасениями насчет высокой коррупции в армии. Вооруженным силам США, в частности, трудно говорить об эффективности своих программ «Обучение и оснащение» после краха теоретически гораздо лучше вооруженных и размещенных иракских военных, постыдно бежавших (и оставивших на поле боя большое количество дорогостоящего американского оборудования) от разношерстной шушеры, поставленной под ружье Исламским государством.
Западный частный капитал также не готов к тому, чтобы делать новые крупные вклады в Украину. Нефтегазовая компания Royal Dutch Shell, подписавшая договоры со сверженным президентом Виктором Януковичем о разработке месторождений битуминозной нефти и газа в Восточной Украине, отложила эти планы на неопределенный срок, сославшись на нестабильное положение региона и последствия боевых действий. Украина выйдет из этого конфликта намного более слабой с экономической и военной точек зрения, чем она была год назад.
Наконец, Путин хочет убить надежды нового украинского правительства на какое-либо действенное вмешательство со стороны Запада. После конфликта России с Грузией в 2008 году бывший президент Украины Леонид Кучма посоветовал своим соотечественникам никогда не вступать в схватку с Россией: «Если бы Украина начала противостоять России... Неужели кто-то встал бы на нашу сторону? Я уверен, что Евросоюз и США и пальцем бы не пошевелили». На этот раз Запад подготовился более основательно с точки зрения санкций, хотя нельзя сказать, что ЕС вводил их с большой охотой. Однако на прошлой неделе президент Барак Обама в очередной раз сообщил о том, что западные страны точно знают, насколько далеко готовы зайти, при этом он, конечно, не имел в виду военные действия.
Порошенко, обратившемуся к Европейскому Союзу с просьбой ужесточить санкции против России, ответили, что этот вопрос прежде необходимо тщательно изучить, а окончательное решение по нему будет принято в конце сентября. Путин надеется, что, как следует постаравшись, он сможет дискредитировать слова Запада, а также на то, что уже достаточно натерпевшиеся лидеры Украины будут готовы пойти навстречу требованиям России, когда поймут, что никто не придет их спасать. А это, в свою очередь, еще больше укрепило бы господство России в евразийском регионе, поскольку и лидеры остальных стран с одной стороны поставили бы под большое сомнение ценность обещаний Запада, а с другой — увидели бы, что Путин, напротив, всегда готов перейти к самым решительным действиям для того, чтобы защитить свои убеждения.
В самой России еще больше выросла бы популярность Путина, который в очередной раз сумел успешно противостоять западному «диктату». А китайские партнеры российского президента были бы несказанно рады тому, что обязательства стран Запада в Евразии оказались лишь пустыми словами, что само по себе стало бы ясным предупреждением их восточноазиатским и южноазиатским соседям о том, что обещаниям Вашингтона верить нельзя.
Россия делает ставку на то, что Кремль может творить на украинской земле все, что ему вздумается: все равно правительство Порошенко и западные страны, пусть нехотя, но все же смирятся с этим. Ответ Запада пока что не особенно повлиял на такой расчет; и хотя санкции — это проблема, назвать непреодолимой ее нельзя, особенно если они не были введены на длительный период времени. Путин, возможно, в настоящий момент допускает самый серьезный просчет за всю свою политическую карьеру, но в его безумии на Украине определенно есть своя система.
Николас Гвоздев — пишущий редактор издания National Interest, приглашенный лектор по международным отношениям в Брауновском университете.
