«Понемногу мы сходили с ума, — говорит Фрэнсис Форд Коппола (Francis Ford Coppola) в документальном фильме, который я посмотрел вечером накануне нашего запланированного совместного завтрака. В фильме «Сердца тьмы» (Hearts of Darkness) рассказывается о том, как Коппола снимал свой фильм «Апокалипсис сегодня» (Apocalypse Now, 1979), который по-прежнему остается эталоном американской послевоенной культуры. Своему проекту Коппола отдал все свое сердце и душу, а также здоровье. Съемки шли нелегко — то тайфун, то инфаркт у Мартина Шина (Martin Sheen — исполнитель главной роли в фильме, — прим. перев.), были проблемы и с Марлоном Брандо (Marlon Brando — исполнитель одной из главных ролей, — прим. перев.), который был далеко не в лучшей форме во всех смыслах этого слова. Коппола видел, как расходы на фильм — в значительной степени из его собственного кармана — доходят до ужасающих сумм.
Но он выстоял. В отличие от великого американского киноискусства 1970-х, которое переживало очередной спад. И такого фильма, как «Апокалипсис сегодня», больше не было. Шедевр Копполы, завоевавший «Золотую пальмовую ветвь», награду Академии киноискусств «Оскар» и «Золотой глобус», стал поворотным моментом. После него никто больше не хотел стремиться к высокому искусству. Это создавало слишком большие проблемы и трудности. Затем Коппола снял еще несколько очень хороших фильмов. А еще он создал несколько прекрасных вин в своем винодельческом хозяйстве в Напе, штат Калифорния. И построил несколько чудесных отелей. Чтобы восстановить здоровье, он постепенно отошел от создания фильмов и вернулся к обычной жизни.
Поэтому он сейчас в Лондоне, где должен получить культурную награду за дело всей своей жизни. Меня ведут к накрытому для нас двоих столику в тихом закутке бара в отеле Claridge’s. Сидеть мы будем под поразительным черно-белым портретом Юла Бриннера (Yul Brynner — американский актер театра и кино русского происхождения, — прим. перев.).
К столику приближается 75-летний Коппола — медвежья походка, дружеское рукопожатие. «А вы знали, что он был телережиссером? — спрашивает он, заметив, что я разглядываю портрет. «Это было сразу же после войны. Его ассистентами были Джон Франкенхаймер (John Frankenheimer) и Сидни Люмет (Sidney Lumet). И однажды он заявил, что ему надо уйти на кинопробу. Конечно же, это был фильм «Король и я» (The King and I). «Он был очень необычным человеком», — говорит Коппола.
* * *
Мы заказываем завтрак: кофе и выпечку. А Коппола заказывает еще и холодную воду. Я объясняю ему, что он наш гость и может заказать себе бокал винтажного шампанского, потому что я хотел бы, как полагается, выпить за здоровье одного их величайших кинорежиссеров всех времен. «Как, в это время дня?» — спрашивает он мрачным тоном. На часах только десять с небольшим. А значит, только кофе и вода.
Погода в Лондоне выдалась — хуже не бывает: ветер и дождь. Я говорю, что неплохо было бы, если бы мы сидели за завтраком и ели папайю в одном из его отелей (их у него два в Белизе и по одному в Гватемале, Аргентине и Италии). «Поэтому они именно там», — весело отвечает он. И начинает свой рассказ о своем итальянском отеле на вилле Palazzo Margherita в небольшом горном поселке в коммуне Бернальда — в бедном захолустном регионе Базиликата на юге страны.
«Это оттуда … — как называется тот прекрасный фильм Висконти, в котором братья переезжают на север? “Рокко и его братья” (Rocco and His Brothers)», — говорю я. «Да, точно. Так вот они как раз оттуда». Похоже, что вся наша беседа будет построена на воспоминаниях о кино, что меня вполне устраивает.
«Это было такое легендарное место для нашей семьи, — продолжает он. — Городок был таким же замечательным, чем-то похожим на дедушку Агостино, который там родился. И он обычно рассказывал всем своим семерым сыновьям эти замечательные истории из прошлой жизни. И поэтому я в 17 лет решил, что обязательно съезжу в Бернальду. Больше никто из нашей семьи ни разу туда не ездил.
В США эмигрировали его дед и бабка, а его отец Кармин стал флейтистом в симфоническом оркестре Детройта. В честь серии субботних часовых концертов на радио The Ford Sunday Evening Hour (программу спонсировала компания Ford Motor Company, — прим. перев.) Фрэнсису дали второе имя Форд.
«Сначала я работал у [режиссера] Роджера Кормана (Roger Corman), по работе мне приходилось ездить в Европу. Благодаря Корману я смог купить там автомобиль и привезти его с собой в США. Тогда я только что получил приз за свой сценарий и купил эту Alfa Romeo Giulietta Spider за 2200 долларов. Это была фантастическая машина». Одна из самых красивых машин, говорю я. Внезапно его глаза становятся влажными. «Когда-нибудь я обязательно опять куплю себе такую же».
«Потом, уже после «Крестного отца», я стал в Италии знаменитым, и меня принимали там как почетного гражданина. И, конечно же, в том маленьком городишке то этот, то другой оказывались моими двоюродными братьями. Весь город — сплошные “двоюродные братья и сестры”. Во всяком случае, так они говорили». И вот эти двоюродные родственники и уговорили его купить эту виллу.
Именно психологические нагрузки, связанные с созданием фильмов стали косвенной причиной покупки его первого отеля, рассказывает он. «Тогда я только что закончил съемки [на Филиппинах] “Апокалипсиса сегодня”. Говорят, что когда Дэвид Лин (David Lean) снимал “Лоуренса Аравийского” (Lawrence of Arabia), он так “прикипел” к пустыне, что с трудом заставил себя уехать оттуда. То же самое было и у меня с джунглями. Очень мало кто понимает джунгли и чувствует их. Это место кажется диким и страшным, но на самом деле джунгли очень безопасны. Там есть все, что тебе нужно, и там ты защищен.
Поэтому я прожил там немного дольше, чем собирался. И нашел там этот прекрасный остров. Я хотел его купить, но жена сказала, что надо найти что-нибудь поближе к Калифорнии». В конце концов, они поехали в Белиз и купили там небольшой дом отдыха, который вскоре превратился в бутик-отель.
«Все было как в кино, — рассказывает Коппола. — Отель сам по себе это спектакль — с костюмами, персоналом и полным набором героев и персонажей. Это было мне очень знакомо. Будто находишься в театре».
Должно быть, заниматься отелем легче, чем снимать кино, предположил я. Не надо уламывать располневшего Марона Брандо, чтобы тот сбросил вес.
«Не совсем так. То менеджер сходит с ума и сбегает с шеф-поваром. То еще что-то в этом роде. Он жует круассан. Мне казалось, что такое бывает только в кино, говорю я. «Да все, что похоже на спектакль — где совершенно разные люди оказываются в одном месте — организовать очень трудно».
Представляю, что в то время он, должно быть, совершенно выбился из сил. «Ну, знаете, я за очень короткое время снял первую часть “Крестного отца”, “Разговор” (The Conversation), вторую часть “Крестного отца” и “Апокалипсис сегодня”. И постоянно всем вокруг был недоволен и на всех орал. Ни один из фильмов не дался мне легко. Я снимал их не потому, что на меня был какой-то особый спрос. И снимать их было очень трудно.
А потом меня вдруг осенила мысль о том, что я достиг, казалось бы, невероятно большого успеха, но по-прежнему не добился того, чего хотел. Мне по-прежнему было очень трудно сделать так, чтобы меня слышали». Кино утратило свою «дерзость, лихость». Главным стало развлечение. «Постепенно ушли все патриархи кино: Сэм Голдвин (Sam Goldwyn), Джек Уорнер (Jack Warner), сэр Александр Корда (Sir Alexander Korda) — он жил в этом отеле, и поэтому я всегда буду любить Claridge’s. Кино начало утрачивать свою прелесть.
Я стал заниматься кино не для того, чтобы разбогатеть или стать знаменитым, а чтобы создавать такие картины, которые мы обычно видели в Европе в 1950-е годы. Кино было неким волшебным продолжением театра. Это было новым видом искусства. И у меня были очень идеалистические представления о фильмах, которые я буду снимать».
* * *
Те фильмы, о которых мечтал Коппола, и которые он каким-то образом сумел снять в 1970-годы, стали для того бурного десятилетия культурным ориентиром. Четыре из них, которые он упоминает лишь вскользь, были заявлены на «Оскар» в 32 номинациях и получили 11 статуэток. Но следующий фильм «От всего сердца» (One from the Heart) — музыкальная фантазия снятая им в 1982 году — оказался не только на редкость посредственным, но и не дал кассовых сборов, из-за чего Коппола был вынужден продать свою съемочную студию Zoetrope.
«У меня было несколько серьезных финансовых неудач, в частности, одно очень ощутимое банкротство, — говорит Коппола, отвечая на мой вопрос о тех временах. — Банкротство — это очень интересное явление. Не просто событие, которое может когда-нибудь произойти. Оно похоже на землетрясение, и после него остаются серьезные последствия. Для меня это оказалось очень болезненным. Все мои ценности пришлось внезапно заложить в банк Chase Manhattan Bank».
С банком он заключил соглашение, позволявшее ему сохранить купленное в 1975 году винодельческое хозяйство в Напе на условии, что он будет ежегодно выплачивать банку крупную сумму. Держаться на плаву ему позволяли доходы от нескольких фильмов разного качества, снятых в 1980-е годы. Но в кинотворчестве он разочаровался. «Вместо того, чтобы просто иметь работу и снимать какой-нибудь фильм о крестовых походах — хотя в работе профессионального кинорежиссера нет ничего плохого — я всегда хотел заниматься делом более личного характера, например, писать романы», — говорит он.
«Но к тому времени, когда я снял эти фильмы, люди постепенно потеряли интерес ко всему, в чем есть элемент личного. Даже сейчас есть прекрасные режиссеры, которые ввязываются в разные денежные аферы и пытаются получить субсидии, всем им очень нелегко». Финансовые проблемы стали для него своего рода прозрением. «Я понял, что [смысл] жизни состоит в стремлении к чему-то такому, что пробуждает радость и вдохновение. К тому, что дает возможность получать какое-то удовольствие».
* * *
Как по команде появляется официант, чтобы дать Копполе возможность развить свою теорию. Ему предлагают еще кофе, и он вместо второй чашки «американо» заказывает «капучино». Я делаю то же самое. «Видите, как мы перешли с классического кофе на «капучино? — спрашивает он, широко улыбаясь. — Вот так же и я перешел от кино к гостиничному бизнесу. Мне это показалось правильным. Вот так это и произошло. Так я от кино и ушел».
Перейдя с одного кофе на другой, он повеселел. «Знаете, жизнь полна романтики. Все, что нас окружает, сочетание всех видов искусства, и люди, собирающиеся, чтобы вместе посмотреть прекрасный спектакль или вкусно поесть — это именно те удовольствия, которые нам дарит жизнь. Людям кажется странным то, что я и художник, и при этом бизнесмен. Но я лишь следую своим инстинктам и стремлюсь к тому, что мне кажется интересным и приятным. И никаких секретных рецептов для этого у меня нет».
Коппола чувствует такое умиротворение и доволен жизнью отчасти от того, что ценит семейные отношения. И дело не только в том, что у них сложилась своего рода профессиональная династия — к числу его родственников принадлежат Талиа Шайр, Николас Кейдж, Джейсон Шварцман, а также родные дети режиссера — Роман и София. Их имена можно увидеть и на этикетках — в их честь он называет свои вина, и все эти люди очень дружны между собой. Со своей женой Элинор (Eleanor Coppola — режиссер, сценарист, продюсер, художник, — прим. перев.) они в браке уже более 50 лет.
Есть ролик, снятый во время пресс-конференции, посвященной выходу фильма «Апокалипсис сегодня» — там Коппола сидит на сцене вместе со своими детьми. «Я всегда придерживался этого принципа, — говорит он. — Куда бы мы ни ехали на съемки, я отпрашивал детей из школы, и мы ехали все вместе. И правильно делал. Потому что я знал, что полгода в какой-нибудь стране затянутся до полутора лет, а семья этого не выдержит».
Сейчас в Лондоне отпросить ребенка из школы не только обременительно в материально-техническом плане, но и превращает всю жизнь в «Апокалипсис сегодня», говорю я ему. «Да и в Нью-Йорке то же самое. Знаю, что по моей вине это плохо сказалось на их начальном образовании. Но при этом они и кое-чему научились. Когда Софии было четыре года, она немного говорила по-китайски, потому что единственная школа, в которую ее приняли, была китайская. Это было похоже на цирк».
«Знаете, когда мне люди говорят, как для них важна семья, меня это озадачивает — а разве семья важна не для каждого?»
Но у этого есть и другая сторона, говорю я, вспомнив об одном американце итальянского происхождения, который заказал убийство своего брата за то, что тот «пошел против семьи». «Знаете, что говорят об итальянцах, страдающих болезнью Альцгеймера? — моментально сострил Коппола. — Они забывают обо всем кроме вражды».
Он рассказывает, что самое лучшее вино в подвалах у Копполы названо в честь его дяди Архимеда (Archimedes), которого самого дед Копполы назвал в честь древнегреческого математика. «Он был его первенцем, и это стало событием, потому что в семье испокон века каждого первого сына называли Кармином, а первого сына каждого Кармина — Агостино. Но он так восхищался Архимедом. И вполне справедливо считал, что тот был самым выдающимся из известных в мире ученых. Необычная почесть, заметил я. «А он и был очень необычным человеком».
Эта любовь к семье пронизывает и сюжет фильма «Крестный отец», и благодаря этому фильм не только приобрел возвышенность и благородство, но и силу глубокого эмоционального воздействия. Снять гангстерский фильм может каждый, но далеко не каждый может снять его так, чтобы мы в душе полюбили самого страшного из этих гангстеров.
У Копполы, по его словам, после первого грандиозного фильма наступил перерыв. Предыдущий фильм о мафии «Братство» (The Brotherhood, 1968) оказался неудачным. «Думаю, снять «Крестного отца» предлагали всем подряд, вспоминает он. «Но мне пришлось его снимать лишь по одной причине — я не просил много денег, я был молод, я был итальянцем и сценаристом. И фильм стал абсолютной удачей. Я таких серьезных фильмов не снимал. Я всегда был на грани увольнения. Мои идеи никому не нравились».
Это было тогда, теперь другие времена. Только самые дотошные знатоки кино могут сегодня назвать последний фильм Копполы — это была картина 2011 года «Между» (Twixt). Но зато под маркой «Фрэнисис Форд Коппола представляет» (Francis Ford Coppola Presents) выпускаются соусы для пасты, литературный журнал, известны также кафе, вина и отели. Его идеи теперь нравятся всем. Полюбив его яркие захватывающие фильмы, мы теперь поддаемся очарованию выбранного им образа жизни: стакану белого вина, тарелке спагетти, легкой дреме в лучах жаркого солнца. Это можно сравнить с тем, что за 40 последних лет произошло с западной культурой. А может, это просто умиротворение зрелого и нашедшего счастье мастера, который почти утратил интерес к своему искусству, но не дал ему погубить себя. Умиротворение очень удивительного человека, как он любит говорить.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Фрэнсис Коппола: Я стал заниматься кино не для того, чтобы разбогатеть или стать знаменитым, а чтобы создавать такие картины, которые мы обычно видели в Европе в 1950-е годы. Кино было неким волшебным продолжением театра. Это было новым видом искусства. И у меня были очень идеалистические представления о фильмах, которые я буду снимать.
