Огромное население Китая и быстрый экономический рост означают, что КНР в состоянии сместить США с поста доминирующей державы в Азии. Издание Economist предсказывает, что КНР станет самой большой экономикой мира вместо США, а это важный показатель государственной мощи, в 2021 году. Мы также знаем, что военная сила обычно связана с экономическим процветанием. Растущие военные силы Китая уже сдерживают возможности США демонстрировать силу в тихоокеанском регионе. Если КНР последует примеру США и будет инвестировать в развитие возможности посылать войска по всей планете, то через несколько десятилетий Китай станет самой сильной державой в мире.
Или не станет? Чтобы получить ответ на вопрос о возможном китайском господстве в мире, следует смотреть не на экономику и не на армию. В этом вопросе большее значение имеют внутренние политические институты, и они дают менее однозначный ответ. Многие политологи считают, что в долгосрочной перспективе демократические страны оказываются более эффективны, и современные общественные науки подтверждают это мнение. Неслучайно в течение десятилетий в мире доминировали Великобритания и США, относившиеся к наиболее демократическим странам, а их недемократические соперники — имперская, потом нацистская Германия и СССР — рухнули. Точно так же демократические институты обеспечат превосходство США над Китаем. Несмотря на растущую мощь КНР, есть основания считать, что американская эра продолжится. Более того, можно считать, что США должны опасаться, а не приветствовать возможную демократизацию Китая.
Мнение о том, что государства с представительской системой власти оказываются эффективнее и сильнее других, не лишено оснований. Классические теории часто проводят различия между «демократией», слабым режимом, характеризующимся властью толпы, и «республикой», смешанной системой, для которой характерны народное участие и правление представителей, и эта система ближе к современным формам власти. Полибий, Монтескье и Макиавелли указывали на преимущества республиканской формы правления. Они считали, что именно внутреннее устройство Рима обеспечило подъем и последующее падение Римской империи.
Полибий во «Всеобщей истории» описывает историю Рима, но его главная цель — объяснить успех этого города. Он писал, что читатели поймут, как и благодаря какой политической системе произошла беспрецедентная вещь — весь известный мир за 53 года покорился Риму. Полибий прямо называет систему правления главной причиной успеха или неудачи. Именно государственное устройство обеспечило Риму превосходство над всеми соперниками. Он подчеркивал, что те, кто согласны с благородной целью быть мировым лидером, должны признать, что конституция Рима превосходит конституцию Спарты и отличается большей динамичностью и гибкостью.
В своем труде «Размышления о причинах величия и падения римлян» Монтескье рассматривал связь между открытостью римских политических институтов и международным положением Рима. Опираясь на республиканские основы, Рим достиг величия, но затем отмена республики Цезарем и последующая тирания императоров посеяли семена гибели. Он отмечал, что римляне покорили все народы, но республика не могла устоять, и была необходимость сменить форму правления. Новая власть в итоге привела к падению.
Ни один мыслитель не выдвигал аргументов в пользу открытых политических институтов, более похожих на современные социологические науки, чем Макиавелли. Он больше известен своими советами авторитарному правителю в книге «Государь», но в «Размышлениях над первой декадой Тита Ливия» Макиавелли превозносит республику. Он заходит так далеко, что советует принцам основывать республики, потому что республиканская система в состоянии обеспечить прочность политическому образованию. Макиавелли указал, что только свободные города добивались величия и процветания, потому что забота об общем благе, а не о личном, ведет к величию, и только в республиках сохраняется забота об общем благе.
Современная наука разделяет мнение о том, что демократии будут лидировать. Экономисты Дарон Аджемоглу (Daron Acemoglu ), Саймон Джонсон (Simon Johnson ) и Джеймс Робинсон (James A. Robinson ) показали, что государства с инклюзивными экономическими институтами, которые обеспечивают защиту прав собственности и относительно равный доступ к экономическим ресурсам для широких слоев общества, показывают лучший экономический рост, чем другие. Они показали также, что государства, исключающие широкие слои населения из участия в деятельности, производящей экономический рост, начинают отставать. Государства с инклюзивными политическими институтами, то есть, демократические, как правило, создают лучшие экономические институты, потому что во власть приходят представители широкого спектра общества, и они заботятся о благе общества в целом. Вдобавок, сдерживание власти правителя позволяет защитить права частной собственности, и это поощряет граждан к длительной экономической активности, планированию и инвестициям.
Демократии не только быстрее развиваются экономически. Они легче переносят тяжелые времена. Кеннет Шульц (Kenneth Schultz ) и Барри Уэйнгаст (Barry Weingast ) показали, что демократическое государство легче становится финансовым центром, так как пользуется доверием. Автократ может произвольно объявить дефолт, тогда как демократические правительства ограничены законами, судами и экономическими группами с доступом к политической системе. Им легче привлекать капитал и получать кредиты под низкие проценты.
Преимущества демократии простираются и за пределы экономической сферы в военно-политическую область. Политологи считают, что демократические лидеры не спешат нарушать союзные обязательства, опасаясь ущерба для репутации дома и за границей. По этой причине демократические страны формируют большие и надежные альянсы. НАТО служит ярким примером такого союза. Вдобавок, теория демократического мира считает, что демократия менее охотно ввязывается в войну, как минимум, против другой демократии. Более того, у них больше шансов на победу в такой войне. С 1815 года демократические режимы побеждали в 77% конфликтов, а авторитарные — в 45%. Такие политологи, как Дэн Рейтер (Dan Reiter ) и Аллан Стам (Allan Stam ) говорят, что демократия эффективнее ведет войну, так как ее лидеры имеют свободный доступ к информации и, помня о выборах, стараются избегать конфликта, не имея уверенности в победе. Другие прославляют солдат демократических режимов, армии, контролируемые гражданским обществом, и прочные союзы.
Разумеется, как и любая другая научная теория, эта подлежит дискуссии. Но дыма без огня не бывает, и есть основания считать, что в демократических режимах что-то есть.
Более того, преимущества демократии не так уж тривиальны. Речь идет о способности государства накапливать и удерживать силу на анархичной международной арене. В ставшей классической книге «Война и изменения в мировой политике» Роберт Гилпин (Robert Gilpin ) утверждает, что разные темпы экономического роста служат ключом к пониманию переходу власти от одной державы к другой. Господство на мировых финансовых рынках — еще один фактор. Возможность получать деньги взаймы для усиления военной мощи и ведения войны. Имея доступ к капиталу, государство в состоянии финансировать войну за счет долга, а не за счет ужесточения налогообложения, тем самым снижая социально-экономическую напряженность. Голландская республика служит примером державы, ставшей влиятельной силой на международной арене в XVII веке благодаря доступу к дешевым кредитам.
Важную роль в международной политике играют союзы. Прочный альянс позволяет странам разделить бремя оборонных расходов и заниматься долгосрочным стратегическим планированием, предотвращая конфликты.
Наконец, очевидно, что страна, победившая в войне, быстрее и легче наберет силу, чем потерпевшее поражение государство. Страны-победительницы в состоянии уменьшить угрозу своей безопасности, усилить свое влияние и получить доступ к экономическим ресурсам, чтобы упрочить свое международное положение. Поражение в войне, напротив, может привести к полному краху. Например, в 1941 году Германия владела 20% всей мощи мира, согласно составному индексу государственных возможностей, который включает экономические, демографические и военные ресурсы. В 1945 году, после поражения во Второй мировой войне, доля Германии составила 8%. В тот же самый момент лидер победителей, США, улучшили свои позиции на 14 пунктов. Как пишет Пол Кеннеди (Paul Kennedy), «триумф одной великой державы и поражение другой, как правило, становятся результатом затяжного военного конфликта».
Таким образом, можно предположить, что государства, которые показывают лучшие экономические и военно-политические результаты, смогут выйти победителем из долгосрочного соревнования. Интуитивно понятно, что страны, которые быстро развиваются, имеют легкий доступ к кредитам, формируют прочные альянсы, избегают конфликты и побеждают в войнах, если все-таки воюют, лучше покажут себя, чем страны, которые ведут себя противоположным образом. В итоге, демократия имеет много преимуществ в борьбе за мировое господство.
Опыт подтверждает это предположение. По словам специалистов по международным отношениям, за последние четыреста лет самыми влиятельными странами непременно оказывались наиболее демократические государства. В их число входят Голландская республика (1609-1713), Великобритания (1714-1945) и США (1945- по сей день). Возможно, они не полностью соответствовали современным представлениям о демократии («содомитские процессы» в Утрехте не слишком похожи на наши гражданские свободы), но для своего времени они были одними из самых либеральных государств. Тяжело спорить с данными за четыреста лет.
Я собрал статистические данные за период с 1815 года по наши дни, показывающие прямую связь между уровнем демократичности страны и ее влиянием в мире. Я также выявил связь между упомянутыми переменными (экономический рост, доступ к международным кредитам, международные союзы и участие в войнах) и изменениями в распределении сил.
В 1816 году на долю США приходилось 4% от мировой мощи, а на долю России — 16%. В 2007 году ситуация была обратной — США имели 14%, а Россия — 4%. Развитие Китая впечатляет, но это всего лишь восстановление после длительного упадка. В 1860 году на долю Китая приходилось 19%, в 1950-х — менее 9%, и, несмотря на хорошие показатели недавних лет, Китай еще не вернулся к своему положению в XIX веке. зато его демократический соперник в лице Индии активно наращивает свое влияние. Так что в долгосрочной перспективе демократия имеет больше преимуществ.
Теория доминирования демократии утверждает, что у США есть большое преимущество перед Китаем: политические институты. Если это так, то открытая политическая система Америки будет обеспечивать ей и в будущем экономическое развитие, доступ к кредитам, прочные союзы и успешное участие в конфликтах и войнах. Для Китая политический застой обернется экономическим и геополитическим застоем. Действительно, закостеневшие институты компартии Китая уже препятствуют попыткам страны улучшить свое международное положение, и ситуация может только ухудшиться по мере того, как председатель КНР Си Цзиньпин ужесточает свою власть. С этой точки зрения многие индикаторы, обеспечивающие готовность государства к соперничеству, такие, как экономическое развитие и партнерство, обусловлены политическими институтами.
Экономика США по-прежнему превосходит экономику Китая. Недавно КНР сместил США с первого места в мире по показателю «паритет покупательской способности» (РРР), но это не слишком удачная мера для сравнения глобальной силы сверхдержав. То, что услуги парикмахера в Пекине стоят столько же, сколько в Сан-Франциско, еще не позволяет Китаю построить больше авианосцев. В номинальном исчислении ВВП США составляет 17 триллионов долларов — 22% от общемирового ВВП. Китай все еще далеко позади — 10 триллионов долларов и 13% соответственно. Как было отмечено, некоторые эксперты считают, что в 2021 году Китай все-таки перегонит США, но это предсказание может не оправдаться. Более того, для мирового влияния чистое богатство важнее ВВП, а по этому показателю США превосходят Китая на 42 триллиона долларов, и этот разрыв, скорее всего, будет расти.
Компартия Китая смогла обеспечить впечатляющее экономическое развитие, перенеся ресурсы от неэффективных отраслей к эффективным (рабочую силу из сельского хозяйства в промышленность), а также с помощью активных инвестиций. Но эта экономическая модель начинает терять импульс. Превратиться из нищей страны в государство среднего достатка — это одно, но совершить скачок до уровня высокоразвитой экономики — совсем другое. Как признал председатель Си, замедление экономического роста в Китае входит в норму. На данный момент планы китайского правительства уделяют больше внимание реформам, чем росту, но компартия в состоянии допустить только те преобразования, которые не подрывают ее власть. По этой причине авторитарным режимам нелегко обеспечить длительное экономическое развитие. Компартия показывает утрату интереса к экономике, это заметно по отсутствию назревших реформ трудового законодательства и сохранению непропорционально большой роли неэффективных государственных предприятий. Как сказал Дамьен Ма, над эпохой быстрого экономического развития Китая опускается занавес.
С другой стороны, американские институты настроены на экспансию, и экономическая ситуация в США улучшается. Америка восстановилась после кризиса 2008 года быстрее, чем любая другая развитая экономика и достигла 5% роста в третьем квартале 2014 года. Радикальные инновации, основная черта американской либеральной рыночной экономики, привели к буму сланцевого газа, превратившего США в энергетическую сверхдержаву. Более того, на горизонте маячат и другие экономические революции, связанные с новыми технологиями, в том числе, трехмерной печатью.
С глобальной финансовой точки зрения позиции США тоже выглядят прочными. Америка остается международным финансовым центром. Вашингтон по-прежнему служит кредитором последней надежды, а американский доллар — глобальной резервной валютой. Америка считается самой надежной и динамичной экономикой, и другие страны готовы одалживать деньги у США. Когда инвесторы говорят о безопасности, они имеют в виду облигации министерства финансов США, а не Китая.
Действительно, Китай владеет огромными резервами иностранной валюты и готовится стать главным кредитором мира. Он уже дает больше кредитов, чем Всемирный банк. Но и тут компартия Китая тормозит развитие, и не желает проводить нужные реформы для превращения страны в мировой финансовый центр. Свободные потоки капитала, свободно конвертируемая валюта, приглашение иностранных финансовых институтов, конкуренция в банковском секторе, инвестиции и ведение бизнеса — всего этого по-прежнему нет в Китае в должном формате. В Китае отсутствует рынок муниципальных облигаций, в результате чего общественный долг, составляющий сегодня 58% от ВВП, превратился в бомбу с часовым механизмом. Китайское правительство призывает заменить доллар в качестве мировой резервной валюты, но, не имея открытого, ликвидного, прочного финансового рынка и прозрачной экономики, Пекин еще не скоро сможет лишить доллар этого звания. В 2013 году была основана Шанхайская зона свободной торговли, но этот эксперимент завершился разочарованием. Приоритетом остается выживание режима, и это мешает проводить реформы. В Китае до сих пор отсутствуют финансовые институты, которые на протяжении истории превращали разные страны в мировые державы. В условиях авторитарного режима финансовый рынок процветать не может.
С дипломатической точки зрения США занимают лидирующие позиции в системе международных институтов, созданной после Второй мировой войны. Они управляют сетью союзов, объединяющих более тридцати самых богатых демократических стран. Несколько потускнев в последние годы, американская политическая модель и американская культура по-прежнему остаются серьезным резервуаром так называемой мягкой силы. У Китая, напротив, не хватает настоящих друзей. Китай пытается изменить мировой порядок, но его попытки привлечь на свою сторону государства, исключенные из американской орбиты в Африке, Латинской Америке и других регионах не столько приносят Пекину влияние, сколько вызывают раздражение к нему. Единственный формальный союзник Китая — это КНДР, нищая страна под властью безумного диктатора. До сих пор Китай сознательно отказывался от союзов, но нельзя стать настоящей мировой сверхдержавой, не имея союзников и партнеров. Китайские власти мобилизуют внутреннюю поддержку, играя на национализме, но готовность применять силу, чтобы урегулировать региональные конфликты, вызывает беспокойство соседей Китая. То есть, китайская мягкая сила тоже подорвана авторитарной политикой Пекина. Национальное бюро азиатских исследований полагает, что китайскому правительству нелегко избежать влияния внутренней политики и нарушения гражданских свобод на доверие к нему на международной арене. Свободные государства мира не примут авторитарную державу в качестве мирового лидера.
Одним из главных факторов, обеспечивающих превосходство США, остается их военная мощь. Да, способности Китая по преграждению доступа/блокированию зоны создает для США определенные сложности по переброске войск в Азию, даже командиры Народно-освободительной армии Китая признают, что КНР не станет мировой военной державой до 2050 года. Пока военные аналитики озабочены американо-китайским конфликтом в Северной Америке, любое рассуждение о биполярном мире будет преждевременным. Но есть основания сомневаться в реальности китайской военной мощи даже в западной части Тихого океана. НОАК — коррумпированная структура, и партийное вмешательство ослабляет профессионализм военных. Китай обзаводится дорогой военной техникой, но боеспособность его армии остается под вопросом. Китаю также не хватает упорядоченной процедуры по обеспечению национальной безопасности, что привело к неосторожному принятию решений. Китай все время оказывается не готов к крайне негативной реакции других стран на свои внешнеполитические ходы. Примером может служить гневный протест Вьетнама против попыток разместить буровое оборудование на миллиард долларов в спорных водах в районе вьетнамского побережья. Буровая установка сделала свое дело, но в итоге китайско-вьетнамские отношения очень пострадали. С тех пор контакты США с Вьетнамом расцвели пышным цветом, и Госдепартамент недавно заявил, что США готовятся отменить запрет на поставки оружия Вьетнаму.
Неудачи США в Ираке и Афганистане сделали модным указывание на ограничения военной силы. Но свободный поток информации для формирования политики в области национальной безопасности, гладкие отношения между гражданским обществом и армией, хорошо подготовленные офицеры, военное качественное превосходство и невероятная мощь глобальных альянсов Вашингтона обеспечивают серьезные военные успехи. Некоторые эксперты полагают, что баланс сил в Восточной Азии складывается в пользу Китая, но куда более серьезный контроль Германии над Европой в годы Второй мировой войны не выдержал давления США и их союзников. Если, не дай Бог, усиление Китая приведет к Третьей мировой войне, то, как показывает исторический опыт, последствия для Пекина будут разрушительны.
На протяжении минувшего столетия США выступали за постепенную демократизацию мира в рамках глобальной стратегии, и в не столь отдаленном прошлом Вашингтон был готов поддержать «мирную эволюцию» китайской политической системы в сторону демократии. В последние годы вопросы прав человека и демократии отошли на второй план при выработке американской политики по отношению к КНР. Впрочем, многие американцы все еще надеются, что Китай станет свободной страной. Мало кто считает, что две страны смогут по-настоящему сотрудничать в долгосрочной перспективе, если в Пекине не произойдет фундаментальных изменений.
Либералы считают, что в долгосрочной перспективе США должны стремиться мирно интегрировать Китай в мировой порядок, возглавляемый Америкой. С этой точки зрения, взаимодействие на рынках и в международных институтах заложит основы для сотрудничества. По мере экономического развития Китая, растущий средний класс потребует предоставить ему участие в политике, и это повлечет за собой демократические преобразования. Теория демократического мира говорит, что демократический Китай будет не таким воинственным и намного более готовым сотрудничать, что обеспечит интеграцию КНР в более мирный глобальный порядок, основанный на подчинении правилам.
Те, кто считает, что в политике по отношению к КНР Америка должна в первую очередь заботиться о сохранении своего превосходства, тоже придают большое значение демократизации. Чрезмерно увлекаясь аналогией с холодной войной, они думают, что устранение компартии Китая, как распад СССР, приведут к исчезновению врага и продлению американской эпохи. Неоконсерваторы считают, что демократический Китай не будет представлять собой угрозу для США.
Но все сторонники этих теорий упускают из виду, что демократизация Китая создаст серьезные проблемы для США. Избавившись от коммунистов, Китай сможет провести все необходимые реформы, которые обеспечат его превращение в мирового экономического лидера. Создав экономические институты и защищающий их политический строй, Китай сможет превратить Шанхай в мировой финансовый центр вместо Нью-Йорка и сделать женьминьби резервной мировой валютой вместо доллара. У либерально-демократического Китая будет достаточно мягкой силы для ведения искусной дипломатии. Соседние страны перестанут бояться Китая, и Пекин может выстроить свою сеть союзов. Присутствие США в Азии потеряет смысл, так как местные государства больше не будут нуждаться в дяде Сэме для защиты от Красного Китая. Наконец, ликвидация коррупции и повышение боеспособности НОАК смогут дать Китаю возможность побеждать на поле битвы там, где дипломатия потерпит неудачу. Короче говоря, либерально-демократическая система гораздо эффективнее подготовит Китай к превращению в доминирующую державу мира, тогда как авторитарный режим тормозит его развитие.
Пока на дебатах по поводу Китая царит предположение о том, что все хорошее произойдет одновременно. Но так бывает редко. Скорее, правительству скоро придется столкнуться с серьезной дилеммой при выработке политики в отношении Китая. С одной стороны, Вашингтон может приветствовать или продвигать демократизацию Китая чтобы эта страна более охотно шла на сотрудничество. Но одновременно растет риск того, что США сами вручают ключи от мирового лидерства Китаю. С другой стороны, в надежде продлить американскую эпоху США могут не мешать коммунистам удерживать власть. Но тогда придется сосуществовать с агрессивным и авторитарным Китаем. Впрочем, это в первую очередь зависит от Пекина. Коммунистическая партия может продолжать удерживать власть в своих руках, но она будет править слабой страной, обреченной на статус державы второго сорта. Или же коммунисты могут отдать власть и создать демократическую систему, на протяжении веков доказавшую свою эффективность в качестве инструмента для превращения государства в мировую державу.
Мэтью Крениг — профессор Джорджтаунского университета и сотрудник Центра Брента Скоукрофта по международной безопасности при Атлантическом совете
