Где бы курды ни жили, им приходится очень нелегко. В Иране курды, живущие на западе страны, столкнулись с серьезными преследованиями со стороны властей Исламской республики, а против курдов, живущих на севере Ирака, была проведена хорошо организованная военная операция. Они также столкнулись с дипломатической инициативой, которая продемонстрировала, что даже в условиях беспокойного мира ближневосточной политики устремления курдов могут помочь сплотить Иран, Ирак и Турцию в единый оппозиционный фронт после референдума по вопросу о независимости курдов.
Еще больше поражает то, что западные державы тоже объединились против иракских курдов, которые были ценными союзниками в борьбе против ИГИЛ (террористическая организация, запрещенная на территории РФ, — прим. ред.). Рассуждения западных правительств были логичными и даже равнодушно объективными, когда они решили оставаться верными своей политике защиты территориальной целостности Ирака. Но, с точки зрения курдов, их использовали как полезных марионеток, когда было нужно, а после о них все забыли.
Тот же сценарий снова разыгрывается на севере Сирии, в Африне, контролируемом Отрядами народной самообороны и их политическим партнером, партией «Демократический союз». С точки зрения Турции, эти группы тесно связаны с Рабочей партией Курдистана, которую Турция и западные страны считают террористической организацией. Между тем эти группы настаивают на том, что они — сирийцы и что они отстаивают идею об автономии Рожавы — самопровозглашенного курдского образования — в составе будущей федеративной Сирии. Они также являются верными союзниками Запада в борьбе против ИГИЛ.
Проблема всех этих заявлений заключается в том, что они содержат в себе элемент правды. Неважно, насколько убедительно лидеры партии «демократический союз» заявляют о том, что они не являются частью Рабочей партии Курдистана, факты свидетельствуют об обратном. И это неудивительно. Прежде Рабочая партия Курдистана базировалась в Сирии, и сирийское правительство в течение многих лет проводило политику, толкавшую курдов к вступлению в эту партию. Однажды все эти боевики могут вернуться домой. Поэтому, даже если это не значит, что Отряды народной самообороны — это часть Рабочей партии Курдистана, мы вполне можем понять, почему Анкара делает подобные выводы.
Потом, став ядром Демократических сил Сирии, они начали постепенно вытеснять ИГИЛ не только на северо-востоке Сирии, но и вдоль границы с Ираком, до самой провинции Дер-эз-Зор. Сотрудничая с западными, в первую очередь американскими военными, курды приобрели опыт и навыки, которые позволили им существенно укрепить свои позиции.
Коротко говоря, с точки зрения Запада, обоснованными являются как позиция Турции, так и позиция курдов, помогавших Западу бороться против ИГИЛ. Столкнувшись с необходимостью делать крайне сложный выбор, возможно, проще всего сделать выбор с пользу допустимого минимума. Но Африн — это не та битва, которую западные правительства могут проигнорировать с той же легкостью, с которой они проигнорировали курдский референдум в Ираке.
На тактическом уровне закаленные в боях курды уже наносят серьезный ущерб марионеточным силам Турции. Смогут ли вооруженные силы Турции добиться большего успеха? Вряд ли, и даже если им это удастся, им придется заплатить за это очень высокую цену. Турецкая армия до сих пор пытается оправиться после неудавшегося переворота, произошедшего в июле 2016 года. Если турецкие войска или даже их посредники захлебнутся в кровавой бойне в Африне, население, в котором сам Эрдоган разжег националистические и антикурдские настроения, усомнится в трезвости его суждений.
Более того, турецкие курды могут воспользоваться всплеском военной активности курдов и увеличить интенсивность своей борьбы. Такой всплеск курдского национализма проявится также в Ираке и Иране. Если подъем курдского движения начнется с успеха — или даже достойного поражения — в обороне Африна, гораздо более масштабный бунт курдов против своих государств и союзников перестанет быть чем-то невозможным.
Это курдское «домино» может оказаться непредсказуемым, иметь самые серьезные последствия и даже поставить под угрозу существующие границы ближневосточных государств. Оно также может стать причиной возникновения еще одной угрозы, предвестники которой уже стали заметны в Африне и которая должна вызывать у Запада особое беспокойство: оно может негативно сказаться на единстве НАТО.
Для России вмешательство в сирийский конфликт стало возможностью нарушить целостность НАТО, продвинуть свои интересы в Восточной Европе, Прибалтике и в других регионах. Помогая Турции в осуществлении ее операции в Африне — позволяя ей использовать свое воздушное пространство и открыто осуждая США за «односторонние» действия, направленные на укрепление Отрядов народной самообороны, — Москва может заявлять о том, что она приняла участие в реализации блестящего плана. А два члена НАТО — США и Турция или как минимум их посредники — могут оказаться втянутыми в кровавый и длительный конфликт.
Таким образом, события в Африне могут оказать существенное влияние не только на курдов на севере Сирии. Они могут трансформировать весь регион — Турцию, Ирак и Иран — и повлечь за собой серьезные последствия для Запада, который сейчас вынужден противостоять угрозе со стороны все более влиятельной и сильной России.
Пришло время Западу ответить на чрезвычайно неудобный вопрос: чего — помимо обтекаемых заявлений о необходимости продвигать мир, стабильность и демократию — он хочет добиться на Ближнем Востоке? Несомненно, это очень сложный вопрос, но на него необходимо ответить. В отсутствии этого ответа события, разворачивающиеся в Африне, будут иметь такие последствия, которые послужат интересам совершенно других сил.