В 2018 году российскую экономику ожидает тоже самое, что было в 2017 — стагнация. По существу, стагнация продолжается уже десять лет: в 2008-2017 средние темпы роста составили 1,2%. В прошлом году темп роста был 1,5%, в полтора раза меньше, чем 2,3% в США и 2,5% в еврозоне — экономически развитых, богатых странах, которые должны были бы расти на 2-3 процентных пункта медленнее, чем Россия. И прогнозы на будущее — что Мирового банка и МВФ, что российского министерства экономики — пессимистичны: в обозримой перспективе темпы роста будут низкими.
Экономический рывок невозможен без структурных реформ, потому что российская экономика и так работает в условиях низкой безработицы и высокой загрузки производственных мощностей. Безработица пятый год не превышает 5.5% населения, завидный показатель по меркам практически любой страны. Невозможно увеличить выпуск за счёт увеличения числа занятых. Производственные мощности в промышленности загружены сейчас на уровне двух предыдущих пиков производства (2007-2008 и 2013), то есть нет возможности рассчитывать на рост, использующий недозагруженные мощности. Именно поэтому Центральный банк, понимая что активная денежная политика не может ничем помочь производству, добился снижения инфляции до 2,5% в год, исторического рекорда в новейшей истории России. Если цены на нефть не начнут расти так, как они росли полтора десятилетия назад — а почему на это нужно рассчитывать?— единственная возможность увеличения темпов роста в России — рост производительности труда. Для которого нужны структурные реформы.
Одной из таких реформ могло бы быть расширение доступа для иностранных инвесторов. За последние десять лет поле возможной деятельности для них в России постоянно сокращалось — в десятках отраслей инвестиции сталкиваются с ограничениями, мотивированными «экономической безопасностью». Эти запреты, бенефициарами которых стали инсайдеры отраслей, существенно сократили доступ российских фирм к международным финансовым рынкам и, главное, к новым технологиям, которые перемещаются вместе с финансовыми потоками. Финансовые санкции, которые последовали за насильственным воссоединением с Крымом в 2014 году только усилили это изоляцию, а «контрмеры» ещё больше усугубили ситуацию. Отмена этих ограничений даст немедленный толчок экономики и улучшит долгосрочные перспективы роста.
Другой важной реформой является приватизация. В 1990-е большая часть российских промышленных активов перешла в частные руки. Но за восемнадцать лет правления президента Путина ситуация радикально изменилась: сейчас почти три четверти российского ВВП производятся на предприятиях, находящихся под прямым или косвенным государственным контролем. Несмотря на то, что национализация в двадцать первом веке была почти такой же масштабной, как предшествовавшая ей приватизация, она никогда не осуществлялось в качестве последовательной (да хотя бы заявленной) государственной политики. Часть предприятий была национализирована в ходе «восстановления контроля над стратегическими отраслями». Часть — в ходе борьбы с политической оппозиции. Часть — во время финансового кризиса 2008-09 годов. В последние несколько лет де факто национализация происходит в банковском секторе — не как специальная политика, а в ходе чистки ЦБ банковского сектора. В итоге огромный сектор экономики находится под прямым или косвенным государственным управлением, что порождает неэффективность и коррупцию. Создание более мощного и независимого частного сектора — важная задача, которую нужно решить для перехода к росту.
Экономические реформы следуют за политическими изменениями. В развитых, устойчивых демократиях такие изменения происходят на выборах вслед за кризисом или периодом замедленного развития: граждане приводят к власти новое правительство, которое проводит реформы. В странах со слабыми политическими институтами, реформы следуют за революциями или мирными, пусть и недемократическими, политическими изменениями. В России политических изменений не ожидается. В марте 2018 года президент Путин, пользующийся безоговорочной поддержкой элиты и полностью контролирующий средства массовой информации и государственный аппарат, победит на выборах своих номинальных оппонентов. Алексей Навальный, единственный кандидат, представляющий реальную альтернативу, построил свою политическую кампанию на борьбе с коррупцией, но его программа пытается предложить ответы на вызовы, стоящие перед российской экономикой. Проблема лишь в том, что его имени не будет в избирательном бюллетене.
Несомненно, Путин останется президентом на ещё один, формально четвёртый, срок. И, поскольку не видно никаких серьёзных угроз стабильности режима в краткосрочной и среднесрочной перспективе, не следует ожидать каких-то серьёзных изменений в экономической сфере. Конечно, существуют примеры успешных экономических реформ, которым не предшествовали экономические изменения. В конце 1950-х группа молодых технократов в окружении испанского диктатора Франко, который был у власти уже больше двадцать лет, провела реформы, заложившие основые «испанского чуда» — пятнадцати лет быстрого экономического развития. К сожалению, на один такой пример найдутся десятки примеров того, как экономическое развитие тормозилось политическим застоем. А с учётом того, что россияне традиционно перестают доверять своим лидерам только с началом голода, чумы или гражданской войны, политический, а вместе с ним экономический, застой — это то, что сейчас следут ожидать.