На счет переизбрания Владимира Путина 18 марта нет и тени сомнения. Его последний мандат был отмечен усилением напряженности в отношениях с западными странами, а также подъемом консервативных тенденций. Последние шесть лет глава государства появляется на публике вместе с высокопоставленными представителями православной церкви. Он пользуется их влиянием, чтобы разжечь патриотизм и усилить блеск страны за рубежом.
Солнечным днем 25 мая 2017 года патриарх Московский и Всея Руси Кирилл открыл храм в Сретенском монастыре в самом центре столицы. Рядом с ним за церемонией с бесстрастным лицом и торжественным видом наблюдал президент Владимир Путин. Затем он передал патриарху написанную 400 лет назад икону пророка Иоанна Крестителя, предрекшего появление Христа, которая ранее висела в кабинете в Кремле. Теперь же она заняла достойное место на алтаре в храме.
Патриарх рядом с главой российского государства. Несколько десятилетий назад такое было просто невозможно представить. Храм расположен в двух шагах от Лубянки (там находится здание советского МВД, ставшее символом репрессий 1930-х годов) и посвящен памяти мучеников гонений на верующих. Это принятое в год столетия февральской и октябрьской революции решение стало важным символом, как подчеркнул Путин, взяв слово после церемонии: «Мы знаем, как хрупок гражданский мир. Теперь мы это знаем. Мы никогда не должны забывать о том, как затягиваются раны расколов. И именно поэтому наша общая обязанность — делать все от нас зависящее для сохранения единства российской нации».
Хотя православие полностью и не исчезло в период коммунизма, по сути, оно оставило позади долгие годы чистилища. После агрессивной антирелигиозной кампании большевиков (духовенство было тесно связано с автократией, с которой они вели борьбу) накануне Второй мировой войны в стране осталось всего 250 приходов против 54 000 в 1914 году. Когда страну наводнили немецкие войска, Иосиф Сталин реабилитировал церковь, чтобы поддержать всеобщую мобилизацию по старой традиции «священных» войн России с вторжениями варваров. «Братья и сестры! Над нами нависла серьезная опасность», — именно с этих слов начинается его знаменитое обращение 3 июля 1941 года.
Как бы то ни было, признание духовенства в 1943 году сопровождалось жестким контролем со стороны политической полиции и совета по делам церкви. Церковь терпели как инструмент исполнения религиозных обрядов, однако полностью лишили ее возможности вмешаться в государственную жизнь. Позднее, после распада СССР многие граждане повернулись к Богу: если в 1991 году православными называли себя треть россиян, в 2012 году это число возросло до 74%, что оставляет далеко позади мусульман с 7% респондентов.
Не слишком верующее население
Таким образом, государство и церковь начали сближение, которое каждая из сторон считает выгодным для себя. «После десятилетий на периферии церковь стремится расширить свое присутствие и влияние в важнейших для нее сферах: семья, культура, образование, рождение детей, нравы», — отмечает один из самых известных экспертов по православию Андрей Беглов. На этом пути ей удалось достичь определенных успехов.
После активного лоббирования со стороны православных активистов школьная реформа сделала обязательными уроки «основ религиозных культур и светской этики». С 2012 году у родителей учеников есть право выбрать соответствующий их вере вариант, хотя, по факту, зачастую этого выбора нет из-за нехватки средств. Патриархат может также рассчитывать на дружеское отношение министра образования Ольги Васильевой, эксперта по истории православной церкви. Она поддерживает тесные связи с архимандритом Тихоном и не против увеличения количества часов, выделенных на религиозное образование.
Она вхожа церковь и в Министерство здравоохранения. Епископов регулярно приглашают на заседания комиссий по вопросам здоровья граждан, где они высказывают свою точку зрения насчет санитарной политики. На одном из таких собраний в октябре 2015 года епископ Пантелеимон заявил министру Веронике Скворцовой, что причины СПИДа кроются в аморальном поведении. По его мнению, единственное средство борьбы с этим заболеванием — здоровые нравственные ценности.
Государственные службы субсидируют предназначенные для беременных женщин и молодых матерей православные центры вроде «Дома для мамы», который находится в центре Москвы. «Находящиеся у нас десять женщин отказались делать аборт, несмотря на настояние партнера и тяжелое финансовое положение», — не скрывает радости его директор Мария Студеникина, чье лицо омрачается каждый раз, как речь заходит об этих «массовых убийствах». По мнению этой 29-летней женщины, «быть православным, значит быть патриотом и любить Россию, не идти на убийство нерожденных детей, которые станут солдатами и защитят ее». «Путин слушает нашего патриарха», — добавляет она.
В 2014 году церкви удалось сорвать проект судебной реформы, который предусматривал принцип особой юрисдикции и менее жесткий подход, в частности альтернативу тюремному заключению. Кроме того, во имя защиты единства семьи она похоронила законопроект о системе социальной опеки, который должен был помочь оказавшимся в трудном положении родителям избежать передачи ребенка в специализированное учреждение.
Как бы то ни было, нельзя утверждать, что ей по силам навязать свою линию российской власти. С одной стороны, патриархат не в состоянии удержать в узде некоторые ультраортодоксальные группы. Так, осенью прошлого года они пытались помешать выходу на экраны фильма «Матильда» Алексея Учителя о любовной связи царя Николая II (он причислен к лику святых в 2000 году) и балерины Мариинского театра (Матильды Кшесинской — прим.ред.). Две крупнейших сети кинотеатров были в итоге вынуждены отказаться от планов на показ. После осуждения трех участниц феминистской группы Pussy Riot за исполнение «панк-молебна» в Храме Христа Спасителя в 2012 в церкви также с удовлетворением отметили принятие закона, который предусматривает наказание за «оскорбление религиозных чувств верующих». Все эти акции, к которым, по мнению некоторых, подталкивает принятие закона о защите религиозных чувств, поставили в неудобное положение главу Отдела внешних церковных связей РПЦ Иллариона, который заявил, что «безоговорочно и категорически против любых призывов к насилию». «Но в то же время никак не могу и не хочу становиться на сторону тех, кто этот фильм защищает», — добавил он.
Как бы то ни было, позиции церкви вовсе не обязательно берут верх. Так, например, она регулярно устраивает нападки на аборты, которые законны в стране с 1920 года (за исключением периода с 1936 по 1955 год). В сентябре 2016 года патриарх Кирилл подписал петицию с призывом положить конец легальному убийству детей и принять поправки для законодательного запрета абортов.
Как бы то ни было, все эти инициативы не дали никаких результатов. В России, как и во Франции, женщина может принять решение об аборте до 12 недели беременности. Начиная с 13 недели, аборт допускается лишь в случае изнасилования или по медицинским показаниям, тогда как до 2012 года во внимание принимались и социальные критерии вроде бедности или осуждения отца на тюремный срок. «Если бы не мы, об этих убийствах бы молчали. Тем не менее благодаря начатому нами диалогу о запрете абортов в России стало меньше наполовину [за четыре года]», — не скрывает радости новый официальный представитель РПЦ отец Дмитрий. Он, видимо, забывает, что этот впечатляющий показатель также связан с улучшением доступа к контрацептивам и большим вниманием женщин к своему здоровью.
По данным проведенного в январе 2018 года опроса Левада-центра, 35% респондентов не одобряют аборты даже в тех случаях, когда у семьи недостаточно денег на то, чтобы обеспечить ребенка. В 1998 году такого мнения придерживались 18% опрошенных. Как бы то ни было, подъем влияния православной церкви в политической жизни не сопровождается ростом набожности. Почти 30% из тех, кто называют себя православными, признают, что не верят в существование Бога. Кроме того, лишь 3% из них ходят в церковь не реже раза в неделю, что схоже с французскими католиками (4,5%), но не идет ни в какое сравнение с американскими протестантами (48%).
Отсутствие церквей поблизости от дома лишь отчасти объясняет небольшое число прихожан: в Москве их насчитывается очень много, однако зачастую они все равно пустуют. Так, например, обстоят дела в церкви Пимена Великого на севере столицы. По воскресеньям священники нередко проводят службу для двух десятков бабушек.
«Знаете, это все равно больше, чем при СССР», — радуется Мария Лизевская, чьи седые волосы скрыты под платком с традиционным узором. 67-летняя пенсионерка не пропускает ни одной службы и видит, что молодежи на них практически нет. Она надеется, что та исповедует свою веру иначе.
Дизайнер Илья Стонякин ходит в церковь всего раз в год, на православную Пасху. Тем не менее он считает себя верующим: носит крест, соблюдает пост… а полгода назад сделал на спине огромную татуировку Девы Марии. «В некотором роде я сделал это наперекор, поскольку я родом из семьи атеистов, где религию до сих пор считают опиумом для народа», — объясняет он, ссылаясь на знаменитую фразу Карла Маркса. Ему по душе близость президента и патриарха, поскольку он считает церковь «нравственным гарантом» российской политической жизни.
В конце концов, еще со времен Петра Великого, который в 1721 году поставил патриархат под власть назначаемой им самим коллегии (Святейший синод), мирская власть в России главенствует над духовной. Православие рассматривается как составляющая национальной идентичности, что было отражено в теории графа Сергея Уварова: «Православие, самодержавие, народность». Министр образования при царе Николае I видел в этой триаде сосредоточие русского естества и стремился защитить с ее помощью страну от распространения идей французской революции вроде «Свобода, равенство, братство».
В 1997 году при президенте Борисе Ельцине был сделан первый шаг против заложенного в Конституции 1993 года принципа светского государства: принятый закон признал особую роль православия в истории России, развитии ее духовности и культуры. Он поставил православие в привилегированное положение и в некотором роде ввел «иерархический плюрализм», как отметил российский специалист по религии Александр Агаджанян.
В течение двух своих первых мандатов (2000-2008) Путин представлялся хорошим управленцем без идеологических позиций. Он умерил амбиции церкви, которая хотела ввести налог для собственного финансирования и создать федеральный телеканал. «Особая» роль православия получила конкретное отражение при президенте Дмитрии Медведеве, в начале мандата которого скончался патриарх Алексий II. Его преемник Кирилл попытался возродить модель «симфонии властей», которую сформировал византийский император Юстиниан в VI веке. По этой концепции, мирская и духовная власть должна сотрудничать и поддерживать друг друга. Медведев ответил поздравительным посланием новому патриарху, призвав к диалогу с церковью для развития страны и укрепления духовных ценностей (две этих задачи, по его мнению, неотделимы друг от друга).
В угоду священникам
С подачи Медведева и ставшего премьером Путина церковь получила налоговые послабления со своих колоссальных доходов: 5,6 миллиарда рублей в 2014 году (речь идет о пожертвованиях верующих и богатых меценатов, а также продаже икон, свечей, декоративных предметов и выпечки). Хотя Россия тогда переживала последствия мирового экономического кризиса, Медведев без колебания выделил 6 миллиардов рублей в 2008 и 2010 годах на строительство церквей по всей стране. В 2010 году государство обязалось вернуть 6 400 конфискованных советскими властями зданий. В ответ патриарх Кирилл согласился поддержать запущенную при Медведеве программу «модернизации», которая включала в себя продолжение приватизаций крупных госпредприятий и открытие выборов для большего числа политических сил. «Церковь помогает государству, потому что получает от этого выгоду, однако стоит также признать, что особого выбора у нее нет, — считает Александр Верховский, глава московского центра СОВА, который занимается исследованиями религиозной терпимости и ксенофобии. — Равными эти отношения никак не назвать: все ниточки держит в руках государство».
Эти (асимметрические) отношения взаимопомощи получили еще большее развитие с возвращением во власть Владимира Путина. После переизбрания в 2012 году по итогам кампании, которая была омрачена небывалыми с момента его первого избрания (март 2000 года) демонстрациями, глава государства решил сплотить население не вокруг собственной личности, а повсеместно принимаемого приоритета. Речь идет о защите российских традиционных ценностей от Запада, который, по мнению Москвы, пытается взять Россию в военное кольцо и свергнуть те режимы, что не соответствуют его нормам и геополитическим интересам. «Без формировавшихся тысячелетиями норм морали и нравственности люди неизбежно утратят человеческое достоинство», — заявил он в 2013 году на заседании клуба «Валдай». «Чтобы общество существовало, нужно поддерживать (…) бережное отношение к нашим традициям и традиционным религиям», — добавил он там же год спустя. Отец Дмитрий не скрывает радости по поводу таких позиций президента: «Как русский и православный человек может принять однополый брак? Россия и церковь против этого. Как и наш президент».
Православие — не только составляющая патриотизма, но и прекрасный инструмент влияния России за рубежом. Московский патриархат насчитывает почти 150 миллионов верующих по всему миру, прежде всего на границах бывшей Российской империи. После аннексии Крыма, где расположена стратегическая военно-морская база в Севастополе, Путин напомнил, что на полуострове был крещен святой Владимир: «Его духовный подвиг — обращение к православию — предопределил общую культурную, ценностную, цивилизационную основу, которая объединяет народы России, Украины и Белоруссии». Кирилл и Путин не всегда проявляют полную близость взглядов, однако это едва ли создает трудности для Кремля. Стремление Кирилла к взаимодействию с православной общиной Украины делает его мостом между Киевом и поддерживаемыми Москвой донбасскими сепаратистами. 27 декабря посредничество Московского патриархата позволило провести обмен более 300 военнопленных с обеих сторон линии фронта.
В конце 2016 года открытие в Париже Русского духовно-культурного центра привело к появлению православных куполов в самом центре западной столицы, неподалеку от ее самого знаменитого памятника, Эйфелевой башни. Как считает эксперт Марлен Ларюэль (Marlène Laruelle), строительство этого комплекса, который включает в себя храм, школу и духовный центр, обошлось Москве в 150 миллионов евро и подтвердило «использование православия в качестве инструмента российской мягкой силы».
Государство держит на руках все карты, однако «ситуация может быстро выйти из-под контроля», — считает депутат Думы Санкт-Петербурга Борис Вишневский, глава движения, которое ведет борьбу против передачи православной церкви прав на Исаакиевский собор. При Сталине он был превращен в музей атеизма, а в 1937 году стал музеем истории и искусства и до сих пор остается одной из главных туристических достопримечательностей города. Он приносит немалый доход (12,5 миллиона евро в 2016 году), который теперь пойдет в руки церкви, хотя расходы на содержание здания останутся бременем государства. «Мне не понятно, почему государство делает такие подарки церкви», — заявляет Вишневский. По его мнению, это очень опасная игра: поставив православие в привилегированное положение, государство рискует настроить против себя другие религии, исключить их из российского общественного договора. «Самое главное — это не влияние церкви на повседневную жизнь, а ее символический капитал», — считает эксперт по РПЦ Кати Руссле (Kathy Rousselet). Пока государство нуждается в ней в качестве защитницы традиционных ценностей, «власть будет прогибаться перед священниками», — считает Вишневский. По его словам, «такое перекрестное опыление может породить настоящее чудовище».