Государства возникают и исчезают. Им удается сохраниться в тех случаях, когда некие процедуры позволяют одному правителю уступить место другому. Регулярные пародии на демократические выборы в России свидетельствуют о том, что наследием президента Владимира Путина станет полное отсутствие какого-либо надежного принципа преемственности. В прошлое воскресенье, 18 марта, после непродолжительного предвыборного фарса Путин был переизбран на четвертый президентский срок. К 2024 году, когда этот срок завершится, Путин будет править Россией почти четверть века (если считать те четыре года, которые он проработал на должности премьер-министра при выбранном лично им президенте). Некоторые россияне уже открыто говорят о Путине как о своем бессменном правителе. Никому в России не удастся начать перемены к лучшему, пока жив Путин. Никто в России не знает, что случится, когда Путина не станет. И никто в России не смеет говорить об этом вслух.
Путин избегал темы будущего России, постоянно делая туманные отсылки к мифическому прошлому. Он говорил о воображаемом тысячелетии русского христианства, называя себя наследником князя Владимира, правившего Киевом в 10 веке. Путин распорядился, чтобы в Москве воздвигли памятник этому Владимиру — хотя князь никогда не был в Москве, потому что в его времена ее не существовало. Автор бестселлеров и архиерей православной церкви Тихон Шевкунов, который стал одним из идеологов Путина, сравнивает этих двух правителей, называет их избранниками Божьими и утверждает, что «тот, кто по-настоящему любит Россию и желает ей блага, может только молиться за Владимира Владимировича, промыслом Божиим поставленного во главе России».
История того древнего правителя — скандинавского язычника и работорговца по имени Вальдемар — учит нас другому: харизматичные люди способны создавать государства, но только принцип преемственности может помочь сохранить их. Будучи правителем Новгорода, Вальдемар (как сказано в арабских источниках) принял ислам, чтобы наладить торговлю со своими мусульманскими соседями. Прежде чем Вальдемар пошел на Киев, он просил военной помощи у своих родственников в Скандинавии. Захватив город, он распорядился принести христиан в жертву языческому богу грома. Позже Вальдемар принял христианство, что позволило Киеву получить доступ к письменности и традициям законности. Именно тогда торговое поселение викингов превратилось в европейскую столицу (современной Украины).
Вальдемар, которого в Киеве называли славянским именем Владимир, чувствовал угрозу со стороны членов своей семьи. Он отправил в темницу своего сына Святополка и пошел войной на своего сына Ярослава, но скончался по пути. В последовавшей за этим борьбе за престол приняли участие все, кто только мог, от поляков до печенегов. Только спустя 10 лет и только после смерти десяти его братьев Ярослав наконец стал наследником своего отца. Ярослав, которого назвали Мудрым, составил закон, однако он не закрепил в нем принцип наследования. Поэтому после его смерти земли его киевского княжества поделили между собой кланы его потомков, которых в 13 веке с легкостью завоевали монголы.
Немецкий социолог Макс Вебер выделил два способа, с помощью которых харизматичные лидеры могут институционализировать свою власть в крепких государствах: посредством традиции, как в монархии, и посредством закона, как в современных демократиях. Монголы придерживались традиционного принципа наследования, то есть смерть лидера требовала присутствия семьи, чтобы можно было обеспечить преемственность. Только благодаря случайности в порядке наследования у монголов сегодня у нас есть история Европы — и, если уж на то пошло, история США. Ни одна европейская армия в то время не могла противостоять мощи Азии, но в критический момент монгольского военачальника Батыя вызвали в столицу Монголии, чтобы он смог принять участие в переговорах о наследниках. Традиционный принцип наследования всегда предполагает некую неопределенность, которая способна замедлить или приостановить развитие империи. После этого монголы так и не вернулись в Европу.
Казалось, современный Китай уже был готов сформулировать и закрепить надежный принцип преемственности, который гарантировал бы его дальнейшее существование и мощь. Однако, по всей видимости, президент Си Цзиньпин и китайский парламент забыли уроки величайших азиатских завоевателей, когда в марте они утвердили возможность бессрочного правления председателя КНР, то есть упразднили принцип преемственности. Теперь китайцам, как и россиянам, придется мыслить в терминах смерти лидера, а не в терминах работы системы.
Временами казалось, что крупные государства Евразии движутся в направлении современной демократической преемственности. Теперь очевидно, что наследие коммунизма, чьим слабым местом было как раз отсутствие принципа преемственности, снова укрепляет свои позиции. В 20 веке, революционеры-коммунисты в России и Китае обходили тему преемственности, заявляя, что они — не лидеры того или иного государства, а авангард грядущей мировой революции и социальной трансформации, которую необходимо провести в их странах. Ленин, Сталин и Мао захватили власть, внушив всем определенные образы будущего, и удерживали ее, устраняя противников, которые придерживались иных взглядов. Как только революционная энергия в Советском Союзе рассеялась, а революционные образы померкли, Леонид Брежнев стал удерживать власть, обещая своим товарищам не убивать их и стараясь как можно дольше не умирать. Тогда в Советском Союзе наступила эпоха застоя — она совпала с юностью Путина — которая и привела страну к неизбежному распаду. Казалось, коммунистическому Китаю удалось совершить невозможное, введя ограничения срока правления председателя, и этот эксперимент выглядел довольно успешным — до настоящего момента.
Вступая в третье десятилетие своего правления, Путин утверждает, что решение проблемы стагнации — сделать так, чтобы его трясина охватила весь мир. Он считает, что европейцам необходимо стать более похожими на россиян, променяв преимущества диктатуры закона на пустое самовосхваление и показную позицию жертв, якобы постоянно подвергающихся нападкам со стороны чужаков. Если россияне поверят, что альтернативы фальшивой демократии нет, тогда настоящая демократия будет казаться им невозможной в принципе — ни в одной стране мира. Внешняя политика России противоречит принципам демократии, поскольку Москва использует пропаганду на телевидении, инструменты кибервойны и другие инструменты, чтобы распространять цинизм и поводы для цинизма, пользуясь открытостью западных обществ, чтобы продвигать интересы авторитарных лидеров. Поддержка, которую Россия оказывает антидемократическому ультраправому крылу в Европе и США, — это прямое следствие ее неспособности выстроить демократию у себя дома.
Демократия — это процедура, подвергающаяся нападкам в Америке и других странах, которая внушает гражданам чувство уверенности в стабильности их страны. В отсутствие принципа преемственности недостатки конкретных лидеров многократно усиливаются под воздействием тревоги правящей элиты и народа. В условиях демократии наши неизбежные промахи мы можем приписать избранным чиновникам, которых мы можем раскритиковать и затем заменить. Теперь, когда президент США восхищается Путиным и Си и рассуждает о том, как было бы хорошо остаться лидером до конца своих дней, как это сделал президент Трамп в марте, практические достоинства демократии стали как никогда очевидными.