Китай ломает систему коллективного руководства. Концентрация полномочий в руках Си Цзиньпина и круга его соратников должна, по мнению лидера, помочь стране преодолеть ряд масштабных вызовов и сделать рывок к статусу ведущей мировой державы.
Решение пленума ЦК КПК внести поправки в китайскую Конституцию, сняв ограничения на количество сроков для председателя и вице-председателя КНР, стало символическим сломом «системы Дэн Сяопина».
Систему коллективного руководства страной, так же известную на Западе как China Inc., Дэн Сяопин и его соратники выстроили в 1980-х, чтобы избежать перегибов единоличного правления. Три главных элемента этой системы: ротация высших руководителей раз в десять лет; принятие основных решений Постоянным комитетом Политбюро, где представлены основные внутрипартийные группировки; введение в ПКПБ преемников для верховного лидера и премьера Госсовета за пять лет до планируемой смены власти. При этом, напомню, эта система никогда не считалась «демократической» в глазах Запада и была построена на монополии Компартии Китая на власть.
Эта система отлично работала, когда экономика росла двузначными темпами, инвесторы со всего мира открывали фабрики, низкая стоимость труда обеспечивала конкурентоспособность в мировом производстве, население было готово мириться с коррупцией и загрязнением окружающей среды, а недовольство перекрывалось неимоверным ростом благосостояния. Интересы партийных кланов совпадали, в том числе и в обогащении за счет участия в управлении China Inc.
Но развитие страны привело к тому моменту, когда перекосы предыдущих десятилетий бурного роста стали тормозить дальнейшее движение, и косметическими мерами, которые не заденут ничьих интересов, стало не обойтись. В этот момент система коллективного управления зашла в тупик, и уже при председателе Ху Цзиньтао все больше напоминала Совбез ООН, где можно без труда провести резолюцию только в том случае, если не задеты интересы постоянных членов — в противном случае «правительство» оказывается в параличе.
Всего лишь пять лет назад о размерах коррупции в высших эшелонах китайской власти и цифрах персонального состояния чиновников ходили легенды. Сегодня столь же легендарным является уровень борьбы с коррупцией, когда под суд отправляются лица, находившиеся столь высоко в иерархии китайской властной пирамиды, что выглядели неприкасаемыми. Более того, развернутая программа по борьбе с коррупцией декларирует своей целью «бить как по тиграм, так и по мухам» — то есть выявлять нечестных на руку госслужащих и менеджеров госкомпаний, начиная с низших чинов, и заканчивая верховным руководством.
Однако, помимо успехов в борьбе с коррупцией, у председателя Си были и видимые неудачи, которые преследовали его в течение его первого пятилетнего срока. В ноябре 2013 года пленум ЦК КПК принял программу структурных реформ, которую планировалось в общих чертах завершить к 2020 году. Но в октябре 2016 года, спустя три года после принятия этой программы, и за год до партийного съезда, реформы едва сдвинулись с мертвой точки. По окончании первого срока своих полномочий, Си Цзиньпин явно констатировал, что для завершения задуманного существенно не хватает времени. При сохранении прежних традиций, он уже сейчас должен был бы готовить дела для передачи преемнику из конкурирующего клана, безо всякой гарантии, что тот разделит его настрой в продолжении реформ.
Именно поэтому отменить ограничения на пребывание на властном посту ему нужно именно сейчас, в начале нового политического цикла, чтобы ни у кого не было сомнений, что Си куда-то денется, а вместе с ним уйдет и его повестка.
Си обоснованно полагает, что Китай находится в глубоком кризисе и что для спасения страны именно сейчас лидера менять нельзя. Тем более что и сам лидер находится на пике популярности. Однако концентрация власти вовсе не означает, что он собирается единолично править, отказавшись от любых ограничений. Можно вспомнить, что в январе 2013 года, едва вступив в должность генсека, Си заявил о намерении «запереть власть в клетку системы». Просто его видение «клетки системы» отличается и от институтов гражданского общества в западном мире, и от негласных правил передачи власти в «системе Дэн Сяопина».
Одно из самых важных нововведений в китайской системе власти, которое было предложено Си, утверждено на мартовской сессии Всекитайского Совета Народных Представителей (ВСНП), и теперь будет прописано в Конституции — это создание Государственной надзорной комиссии, нового суперведомства по контролю за бюрократией и сотрудниками госкомпаний. При этом новое ведомство не только наследует элементы партийного контроля, самым главным из которых сейчас является партийная комиссия по проверке дисциплины, но и становится по сути отдельной ветвью власти — ее описание в поправках к Конституции поставлено даже раньше, чем описание судебной власти.
Си Цзиньпин пытается выстроить систему, в которой смешаны партийное наследие КПК и бюрократические традиции императорского Китая. В итоге должна получиться система, где принципы организации бюрократического аппарата напоминают современный Китай, но чиновники столь же эффективны и неподкупны, как в Сингапуре, а ведущую роль в распределении ресурсов играет рынок, но при этом крупнейшими игроками должны быть эффективные и кристально чистые госкомпании.
Таким образом, изменения конституции Китая связаны скорее не с личными амбициями лидера, а с тем, что происходит в стране. Но и решить это все только внутри страны невозможно: проблема торможения роста, нехватки энергоресурсов, внутренний государственный долг, разрыв между бедными и богатыми — Китай стал очень дорогим, и это влияет на его экспортную ориентированность.
Нужно менять еще и концепцию того, за счет чего Китай будет дальше развиваться. Еще одна идея Си Цзиньпина, выдвинутая еще 2013 году, заключается в мощном выходе наружу. Сформулировал он это как «один пояс — один путь» — страна перестает быть получателем, и становится крупным мировым инвестором. Присоединились к этой инициативе более семидесяти стран, к числу которых можно отнести и Латвию, активного участника диалога 16+1 (Китая и Стран Центральной и Восточной Европы).
В 2016 Китай и Латвия подписали меморандум о взаимопонимании между латвийскими и китайскими правительствами, о способствовании внедрения Инициативы экономического пояса Шелкового пути и Инициативы Великого Морской шелкового пути 21-го века.
Тот факт, что Си закрепил для себя новый горизонт стратегического планирования, играет позитивную роль и в отношении партнеров Китая. Инициатива «Пояса и пути» является любимой внешнеэкономической инициативой Председателя, а выделенные Китаем в рамках «Пояса и пути» инвестиции превышают 900 млрд долларов.
Однако на фоне растущего противостояния мировых супердержав, а именно, Поднебесной и США, Латвии в ближайшее время может прийти разнарядка сотрудничество сворачивать. Пятилетка дружбы с Китаем может закончиться по звонку из Вашингтона столь же оперативно, как закончилась история существования банка ABLV.
И тогда латвийское правительство, которое последние пять лет показательно позитивно рекламировало рынок Китая как рынок новых возможностей для латвийского производителя, будет вынуждено поменять свою позицию. Скорее всего, объявив Китай несвободным рынком, в очередной раз переложив проблемы на плечи «неосмотрительного» местного бизнеса, который решил поторговать с недемократической, да еще и коммунистической страной.
Кстати, надо отметить, что даже на пике горячей дружбы правительство Латвии не отличалось особой эффективностью. Проведя в 2016 году Саммит 16+1, в рамках которого в Ригу приезжал премьер-министр Китая Ли Кецян, Латвия прекрасно справилась с организацией. Потратила на нее немалые деньги, но не смогла извлечь для себя практически никакой выгоды. Число подписанных соглашений было до смешного малым, а до реализации за почти два года не дошло практически ни одно. Мы не добились ни прихода существенных инвестиций, ни открытия прямого авиасообщения между Ригой и Поднебесной.
По негласной информации решение об открытии и субсидировании такого рейса было принято внутри Air China, но переговорщики китайского авиаперевозчика уехали из Риги ни с чем, не сумев договориться с местными чиновниками о взаимовыгодных условиях по открытию прямого маршрута.
Не удалось пристроить китайскому инвестору и национальную авиакомпанию airBaltic, как не удалось и уговорить Китай участвовать в строительстве и развитии мультимодального логистического центра в Саласпилсе.
Не говоря уже о том, что в силу геополитических игр, потеряв российский транзит, Латвия в принципе выпала из транспортной цепи, и в новой концепции внешней политики развитие транзита заменено на развитие местных, балтийско-скандинавских логистических решений.
Китай не откажется от глобальной экономической инициативы «Пояса и Пути». Скорее всего, она будет приобретать более глубокую экспертизу, и китайское правительство и бизнес будут осваивать правила ведения бизнеса в Европе. Польша, Венгрия, Болгария, уже являются лидерами в получении миллиардных инвестиций из Поднебесной.
А что Латвия получила от «Нового шелкового пути»? Согласно данным китайской статистики, по сравнению с 2016, торговый оборот в 2017 году вырос на 9,28%, и достиг 1,323 миллиарда долларов. Правда, доля латвийского экспорта в общем торговом обороте выглядит весьма скромно, и хотя рост здесь составил впечатляющие 34% за год, в абсолютных цифрах это лишь 177 млн долларов. Для сравнения, экспорт в Эстонию в 2016 году 1,1 млрд евро, в Россию — 787 млн (данные МИД Латвии)
Тем не менее, если сравнить с 2008 годом, когда Латвия продала в Китай товаров и услуг всего на 18 миллионов долларов, получится, что наш экспорт увеличился за девять лет почти в 10 раз. Как по общему обороту торговли, так по импорту и по экспорту, Китай попадает в двадцатку наших торговых партнеров (12, 9, и 19 места соответственно). Эти данные почти совпадают и с данными латвийской статистики. По результатам первого полугодия 2017, Китай является 12-м по общему торговому обороту, восьмым по импорту и 20-м по экспорту торговым партнером Латвии.
Впрочем, в латвийской статистике фигурируют существенно более низкие цифры завоза из Китая. Это можно объяснить тем, что в Латвию китайский товар попадает после таможенного оформления в других странах ЕС, и не всегда фиксируются в качестве импорта.
Наблюдался и рост прямых инвестиций из Китая. К которым относится, в том числе, и покупка китайским партнером латвийского Stenders.
В этом году (2018) ожидается открытие Латвийско-Китайского научного центра исследования генома. Меморандум об этом подписан министерством экономики Латвии, BGI of China и Wuhan National Bio-industry Base construction Managment Office.
Будет ли у правительства Латвии политическая воля продолжить движение в этом направлении, диверсифицировать внешнюю политику, сохранить курс развития, независимый от заокеанского босса? К сожалению, события, связанные с визитом заместителя министра финансов США, и закрытие латвийских банков, не вписавшихся в американскую финансовую картину мира, свидетельствуют о том, что и китайское направление может быть прикрыто за неделю. И тогда «Шелковый путь», как и российский транзит, и латвийские банки, уйдет мимо нас. И потеряет от этого точно не Китай.