Проблемы хорватской внешней политики регулярно дают о себе знать и вызваны нереалистичными ожиданиями, которых, как правило, больше всего у тех, кто меньше всего понимает.
Всем бы хотелось — больше из-за национального чувства, чем из-за рациональных соображений, — чтобы Хорватия действовала в мире независимо, не слишком задумываясь о том, что у каждого государства есть масса обязательств, которые оно обязано выполнять порой даже в ущерб собственной самостоятельности и интересам. Многие еще живут прошлым и думают, что хорватское государство по-прежнему отстаивает суверенитет своего народа и своих граждан, и что это право довлеет над всеми остальными, что это первейшая из всех обязанностей. Любой, кто мало знаком с ситуацией или не знаком с ней вообще, укажет на какие-нибудь другие государства, которые, как кажется, доминируют в своем окружении, но не сможет ответить, куда завел бы такой путь Хорватию. Никто не хочет признавать, что хорватское государство — еще подросток в кругу европейских ветеранов. Еще много тех, кто мешает хорватскому государству, да и его дипломатии, быстрее созреть и выучиться на собственных ошибках. На новой дипломатической карте, которая появилась после краха коммунизма, Хорватия не так ценна, как Люксембург, потому что у нее нет таких денег; у Хорватии нет такого стратегического положения, как у Мальты, чтобы стать естественным представителем западных интересов в регионе, в котором она (не) доминирует. Это не проклятие: страны должны жить за счет того, что у них есть, и чем они располагают. Не зря говорят, что государство должно быть стойким, иначе это не государство. Благодаря тому, что у нее есть с седьмого века, Хорватия обладает большим потенциалом, чтобы доказать всем, и прежде всего себе, что она может быть и успешным, а не только стойким государством. Только ей самой нужно понять, или принять, что она уже выросла, и что «в кругу великих» она уже больше не ребенок, который довольствуется игрушками от «старших». Как найти свое место ребенку, иногда даже для кого-то нежеланному, и нынешнему члену европейской и западной семьи, который на бумаге равноправен со всеми своими старыми родителями, а на самом деле стоит столько, сколько денег у него на счету?
Волк в Брюсселе и Вашингтоне
С самой густонаселенной страной мира Хорватия долго проверяла отношения и в итоге подписала договор о строительстве моста Пелешки, хотя прежде уже не раз отвергала китайские инвестиционные предложения, как будто деньги в современном мире имеют какое-то отношение к идеологии. Не приняв во внимание европейские протесты из-за того, что на деньги ЕС Хорватия дает работу китайцам, она показала и себе, и другим, как нужно вести себя в подобных обстоятельствах, а именно: нужно преследовать собственные (экономические) интересы. Сегодня миром правят деньги и те, у кого они есть, а завтра, возможно, к власти придет оружие и те, кто его производит и покупает. Что могут мелкие игроки в игре с крупными? Они могут либо позволить державам себя защищать и вверить свою судьбу в их руки, или могут бороться сами, но не против держав, поскольку эта игра уже заранее проиграна, а за себя и собственные интересы. В отличие от Китая, который, как правило, не ставит условий для финансового сотрудничества, и который после «великого вождя» отказался от изоляции, Россия обычно не говорит о политических условиях, пока ведет «работу». Но эти условия предполагаются: ее абсолютный или абсолютистский правитель Путин вернул россиян на победоносный путь после Михаила Горбачева, который в их глазах был наивным политиком, и Бориса Ельцина, которого все считали пропойцей. Могущественный постоялец Кремля взял бразды правления в свои руки, проявив жесткость, которая в целом пошла России на благо, но в чем-то и навредила. К неудачам, например, можно отнести недавний инцидент с отравленным шпионом, который стал даже большим камнем преткновения в мировой политике, чем путинская аннексия Крыма, оккупация части Грузии и вмешательство в войну в Сирии. Путин пришел туда так, как будто это суверенное государство является частью Российской Федерации (честно говоря, то же самое Буш-младший сделал в Ираке!). Кто бы ни отравил российского перебежчика, Путин или, возможно, кто-то другой, он совершил преступление, которое не может остаться безнаказанным. Худшее ли это преступление, если за ним действительно стоит российский президент? Или любое последнее преступление тягчайшее? Как бы там ни было, важно, что произошло потом: Хорватия присоединилась к остальным и не пошла своим путем. На этот раз она оказалась вместе с европейским большинством, и это оправдывает решение о том, что последний клерк из российского посольства должен покинуть Загреб.
Вряд ли тем самым удастся насытить волка в Брюсселе (и Вашингтоне) и сохранить всех своих овец из дипломатического стада в Москве. Россия назвала высылку своих дипломатов «недружественными действиями», что подсказывает, какие «коррективы» Путин может внести в сложное сотрудничество с Хорватией. Путин доказал, что умеет быть прагматичным лидером, который исходит из того, что интересы государств (в большей степени, чем на межличностном уровне) вечны, а дружба переменчива. Однако и он ведет себя деликатно в своем стиле «Все — для России, а Россию — ни за что», чтобы все понимали: он подставит Колинде Граба-Китарович вторую щеку, чтобы она ее поцеловала. Когда западные государства, после неоднократных «вылазок» Путина в другие страны, объявили санкции против России, Хорватия на протяжении нескольких лет была святее папы. Даже межгосударственные отношения Хорватия поддерживала только на уровне временного поверенного в делах, тем самым ясно давая понять, что Россия для нее не важна. Хорватия была лидером остракизма Путина. Она осложняла въезд желанным российским туристам и не упрощала доступ богатым инвесторам. Но когда обострилась ситуация вокруг «Агрокора» и Сбербанка — случайно или нет — Хорватия и Россия вдруг поняли, что они не так далеки друг от друга, как думали. Политическая весна началась посреди дипломатической зимы, несмотря на все препятствия и предостережения о том, что западные яйца нельзя складывать в путинскую корзину. Непонятно, как Хорватия даст российскому президенту спасательный жилет, если весь остальной Запад, если бы мог, с удовольствием его утопил бы? Стоит кое о чем спросить и у него. В большой политике в противоречия всегда легче вступить, чем из них выйти. Президент Хорватии Колинда Грабар-Китарович продемонстрировала двойственные политические симпатии. С одной стороны — ее склонность к Дональду Трампу (с ним в Варшаве она плавала вольным стилем в «Трех морях», которыми американский президент поделился с европейскими союзниками, чтобы создать надежный геополитический щит для обороны от России). С другой — ее симпатии к Владимиру Путину, в котором Грабар-Китарович неожиданно разглядела политическую привлекательность. Зажатая между американским популизмом и российским абсолютизмом, Хорватия оказалась не в лучшем положении, чтобы быть ласковым теленком и сосать двух маток.
Югославия и 50 на 50
Время неприсоединения закончилось бы, даже если бы Тито еще пожил, и если бы коммунизм не рухнул. Неприсоединение было приемлемо и для Запада, и для Востока до тех пор, пока мир был разделен на блоки. Таким образом создавалась своеобразная буферная зона между потенциальными военными противниками. Движение неприсоединения еще живо в бывшем третьем мире, где Хорватию никто не знал бы, если бы Давор Шукер не забивал так блестяще голы (намного лучше, чем он руководит Футбольным союзом). Хорватии нет в Африке (она слишком мала для такого большого рынка), нет в Южной Америке (там нет хорватских колоний — одни только политические и экономические эмигранты), нет в Австралии, но в Азии Хорватия открывает для себя силу Японии, важность Китая, потенциал Индии и будущее Кореи. Правда, прошло немало времени, пока Хорватия наконец поняла, что мир — это не только Соединенные Штаты и Европа, хотя они и являются главными союзниками. Хорватия поняла, что и среди союзников, которые преследуют общие стратегические интересы, есть партнеры, которых связывают экономические интересы. США для Хорватии останутся особенным союзником и партнером, кто бы там ни был у власти. Не случайно Ричард Никсон отдельно поприветствовал в Загребе тогдашнюю югославскую республику Хорватию, а Рузвельт и Черчилль посреди войны поделили Югославию 50 на 50. И с исторической, и со стратегической точки зрения Хорватия была в западной половине Югославии и тогда, когда в Европе кроился новый порядок, и когда этот порядок разрушался. Кто бы ни правил Америкой, Хорватия будет в американской стратегической орбите и отчасти под ее защитой (что в Загребе повторил Буш-младший), несмотря на всю критику в адрес той или иной власти. Для хорватской внешней политики первым и главным направлением ее союзнической деятельности является Европа. В каких-то вопросах Хорватия может остаться в меньшинстве, как в вопросе Иерусалима, а в каких-то — в большинстве, как в деле о высылке российских дипломатов, и в чем-то ее позиция будет неоднозначной, как в «польском случае», но Хорватия всегда будет частью Европы. Главное — мудро сочетать принцип союзнической солидарности с защитой собственных интересов (не все принципы соответствуют интересам, и не все интересы важнее принципов). Верность — не всегда то же, что и надежность. Второе имя надежности — последовательность, когда даже противник, а не только союзник, знает, как какое государство будет реагировать. Надежность Хорватии постоянно подвергается испытаниям из-за нерешенных проблем в отношениях с соседями: пограничные споры и имущественные тяжбы со Словенией, неопределенная граница и недоверие в отношениях с Боснией и Герцеговиной, спорные границы и общее военное наследие с Сербией, неясные границы и определенное разочарование в отношениях с Черногорией, а также имущественные споры с Венгрией. С таким количеством проблем в отношениях с соседями Хорватия и сама превращается в проблему. Не она ли инициатор споров? Что хотят доказать соседи, которые в чем-то превосходят хорватов? Или Хорватия не способна решить проблемы сразу, поэтому ждет, когда затянутся раны, нанесенные распадом государства и войной? В политике дело не сделано, пока не доведено до конца, и хорватские споры с соседями не кончатся, пока Хорватия не скажет свое последнее слово. Для Хорватии это шанс продемонстрировать свою зрелость, которая всегда необходима для правильного решения, и доказать, что она не избегает компромиссов, без которых не решить даже мелких споров вокруг границ. Также Хорватия имеет возможность доказать, что не пользуется правом сильного, ведь это палка о двух концах. Если Хорватия хочет развеять сомнения в зрелости своей внешней политики, то прежде всего нужно достичь консенсуса относительно существенных вопросов, в котором наша страна остро нуждается, и виной тому отчасти само государственное руководство. Принцип внешней политики уже хорошо известен миру: одно государство — один голос! Так почему страна, которой правят полиглоты, с таким трудом применяет эту простую и успешную формулу?