Композитор Вадим Петров родился в пражском районе Жижков, но судьба его семьи — это отражение всех драм 20 века.
Большая часть чешской общественности связывает имя композитора Вадима Петрова с популярными «Крконошскими сказками», для которых он написал музыку. Однако творческое наследие 86-летнего композитора включает и песни, и симфонические произведения, и музыку к кинофильмам, а также телепередачам. Среди его учеников — оперная певица Дагмар Пецкова и скрипач Ярослав Свецены. Но мало кто знает, что Петров происходит из древнего русского рода Репниных-Репнинских, представители которого бежали в Чехословакию после большевистской революции. Судьба Вадима Петрова и его семьи отражает драматичную историю всего 20 века.
«Мой дед был книжным цензором в Варшаве. Когда началась Первая мировая война, и немецкие войска уже подступали, все спешно собрали вещи и эмигрировали обратно в Россию», — рассказывает Вадим Петров.
Но в безопасности его предки прожили всего несколько лет. После большевистской революции они скоро поняли: чтобы выжить, нужно снова бежать.
Они хотели вернуться обратно в Польшу, где осталось их имущество. «Но на границе им сказали, что они явно советские эмиссары и никуда их не пустят. Обратно ехать они уже тоже не могли. Наконец они оказались в Мукачеве, которое входило в Чехословакию. Благодаря помощи президента Масарика, они поселились там», — рассказывает о драматических событиях Вадим Петров.
Впоследствии сыновья переселенцев отправились изучать медицину в Прагу. Отец Вадима вел практику в пражском районе Жижков и был видной фигурой русской интеллектуальной жизни. Но они не жили в рамках какого-то русского гетто: мать Вадима была солисткой самого старого чешского женского хора Певческого общества чешских учительниц.
«Я очень тепло относился к России, поэтому попросил родителей отдать меня в Русскую союзную гимназию на Панкраце», — вспоминает Вадим Петров.
Но тогда уже началась оккупация, и положение живших в протекторате русских было неоднозначным. С одной стороны, немцы воспринимали их как антикоммунистов, а с другой стороны, как представителей низшей расы, которая мешает планам Третьего рейха.
Ситуация только ухудшилась после покушения на Рейнхарда Гейдриха. Парашютистов скрывали у себя служители православной церкви. «Владимир Петршек учил меня», — вспоминает Вадим Петров капеллана храма святых Кирилла и Мефодия, в крипте которого скрывались парашютисты. А епископ Горазд перед арестом даже присутствовал на ужине у Петровых.
Но в итоге их семье удалось избежать нацистской мести. После освобождения появилась новая, не менее страшная, угроза. Речь о сотрудниках советского НКВД, которые арестовывали в Чехословакии и отправляли в Советский Союз представителей белой эмиграции. На этот раз помогло вмешательство коммунистов из Жижкова. «Отец был полицейским врачом и спасал людей от принудительной мобилизации, отправки в концлагеря, и поэтому несколько раз его допрашивали в гестапо. В итоге ему удалось выжить. С офицерами НКВД они выпили бутылку водки, напились, и он остался здесь один из немногих. Ведь вы знаете, сколько людей тогда не вернулось из СССР», — говорит уже серьезно Петров.
Упрямцы из Жижкова
«В школе я попал в круг исключительных талантов. Там был и Либор Пешек, и Милош Форман и хормейстер Йирка Хвала. Профессоры были очень толерантными и не требовали от нас никакой идеологии. Политика нас не интересовала. Нас увлекала только музыка, и мы хотели развлекаться, как и вся остальная молодежь. О лагерях мы ничего не знали, да и не особенно интересовались. Мы искали свое место в мире и пару на всю жизнь», — вспоминает Вадим Петров период конца 50-х и начала 60-х годов.
Последний упомянутый выбор чешско-русский композитор сделал правильно. С супругой Мартой они живут вместе уже почтенные 64 года. «Она тоже из Жижкова. Поэтому в 1968 году с нами случилось то, что случилось. Нас отовсюду выгнали. Мне был заказан вход на радио, телевидение — всюду. Но это не важно. Мы справились, довольны, и наша совесть осталась чиста», — говорит с гордостью Вадим Петров. Дело в том, что после советского вторжения супруги отказались подписать заявление о том, что оккупацию Чехословакии они считают братской помощью.
Наконец, все проблемы удалось преодолеть. Сначала Вадим Петров смог преподавать музыку в школе для слепых, а потом его друзьям удалось добиться, чтобы он вернулся к преподаванию в пражской консерватории. Так он постепенно начал писать музыку для радио и телевидения, благодаря чему сочинил и уже упомянутые «Крконошские сказки». «Мы хотели создать хорошую чешскую сказку в момент, когда мы утопали в советских агитках. Сегодня мы утопаем уже в американских. Тогда мы боролись с этим, пропагандируя чешские сказки, музыку и культуру», — вспоминает Петров.
Когда начались события ноября 1989 года, Вадим Петров немедленно в них включился и стал пресс-секретарем Гражданского форума в консерватории. Когда был объявлен конкурсный отбор на место директора, Вадим Петров без колебаний подал заявку.
«Я знал, как сделать из консерватории вуз европейского уровня, поэтому подал заявку», — говорит он с улыбкой. Вадим Петров победил в конкурсе, но назначения так и не последовало, поскольку его кандидатуру не утвердила пражская мэрия.
«Через пять дней после конкурса праздновал 60-летие мой однокашник и друг Франтишек Яноух, председатель «Фонда Хартии 77». Праздник был только для самых близких друзей, членов «Хартии 77», включая Вацлава Гавела. Я тоже был приглашен. Там я встретил того заместителя из мэрии, которого чуть не хватил инфаркт. Он извинялся, что меня не выбрали, так как кто-то сказал, что я высокопоставленный офицер КГБ и сотрудники чешской службы госбезопасности StB по сравнению со мной — халтурщики. Но моя супруга поблагодарила его за то, что мне отказали в месте, ведь так у меня будет время на музыку», — смеется сегодня Вадим Петров.
Родственники нашлись благодаря интернету
О судьбе своих дальних родственников Вадим Петров, что парадоксально, узнал только в 90-х.
«Русская ветвь моей семьи жила под постоянным давлением, поэтому распространяться об этом не хотели. Они говорили мне, что когда я подрасту, они все мне объяснят. Они только сказали мне, что половина семьи бежала из Советского Союза, что у нас есть какая-то тетя в Бельгии. В 1948 году мы отправили туда фотографию нашей семьи с поздравлением», — вспоминает Вадим Петров. Однако после случился коммунистический переворот и всякое общение прекратилось.
Полвека спустя появился интернет, и все изменилось. «Один мой племянник нашел в интернете некоего Репнина в Париже. Он ему написал, не знает ли тот случайно Репниных, эмигрировавших в ЧСР. Оказалось, что он знает, и что во Франции пользуется титулом Репнин-Репнинский. Еще через полгода пришло письмо из Нью-Йорка, в котором была фотография, отправленная моими родителями в Бельгию в 1948 году. Отправители спрашивали, имеем мы ли мы какое-то отношение к этой фотографии. Так мы нашли своих родственников и постепенно узнали историю семьи. Нашлась и одна родственница в Санкт-Петербурге», — говорит Петров.
Композитор теперь может пользоваться дворянским гербом, но сам считает себя в первую очередь уроженцем Жижкова.
«Это была такая особенная каста людей. Они были честными, очень стойкими, порядочными, могли говорить откровенно обо всем и не мирились с несправедливостью. Там я и вырос. Поскольку я из Жижкова, я так никогда и не перенял русский менталитет. Я большой чешский патриот из Жижкова», — утверждает Вадим Петров.