Дорогой друг,
Я, как, вероятно, и вы, следил за последними новостями из Италии. Получается, Германия выиграла. Этим вечером президент Маттарелла заявил в непродолжительном выступлении о невозможности формирования правительства. Невероятное событие, учитывая, что две победившие на выборах партии, «Лига севера» и «Движение пяти звезд», пришли к соглашению о правительственной коалиции. Президент Италии даже не пытался скрывать причину, по которой Конте не принял место главы кабинета.
Назначение профессора экономики Паоло Савоны (Paolo Savona) министром экономики (он уже занимал эту должность в 1990-х годах) было невозможным, поскольку поставило бы под угрозу накопления итальянцев, государственные финансы страны и доверие рынков.
Вам может показаться, что Савона — подражатель Жан-Люка Меланшона (Jean-Luc Mélenchon), поборник непродуманных государственных трат. Или опасный популист, один из тех, чье имя произносят с опаской. Вовсе нет! Профессор Савона выпустил сегодня пресс-релиз с изложением его убеждений в том, что касается Европы. Нам с вами он покажется слегка идеалистом, неисправимым европейцем. Как бы то ни было, его идеи достойны того, чтобы их упомянуть.
— Паоло Савона начинает с призыва сформировать европейские университеты для создания настоящего чувства общей принадлежности.
— Он хочет, чтобы ЕЦБ занимался экономическим ростом, а не просто контролем инфляции.
— Он размышляет о равновесии полномочий в европейских институтах. Подробности здесь не важны, главное, что он выступает за европейский федерализм, а все его предложения направлены на укрепление Европарламента, Еврокомиссии и Евросовета при более четком распределении их полномочий.
Президент Маттарелла заявил, что назначение этого человека может стать ударом по долгу Италии. Но кого он обманывает? Пусть президент и пытался представить себя поборником итальянского суверенитета, на самом деле он явно уступил давлению Берлина и Франкфурта: говорить об экономическом росте среди задач ЕЦБ неприемлемо для Германии, а немецкие руководители во главе с Йенсом Вайдманом (Jens Weidmann) не могут допустить, чтобы итальянское влияние стало сильнее, чем у Марио Драги (Mario Draghi).
Оглушительное молчание Эммануэля Макрона
Я нарушил собственное правило воскресной тишины и провел весь день за перепиской с итальянскими друзьями, мониторингом «Твиттера» и просмотром итальянских и европейских СМИ. Я напрасно пытался найти хотя бы намек на позицию Франции. Хотя в этом нет ничего удивительного. Я ничего не жду от Эммануэля Макрона в кризисе подобного рода. Он отреагирует не как политик, а как французский финансовый инспектор. Он не реагирует на реальную экономику, а стремится сохранить жизнеспособность системы ЕЦБ без каких-либо кардинальных изменений.
Какая упущенная возможность! Думаете, Паоло Савона случайно говорил о европейских университетах? Разве это не отсылка к речи Макрона в Сорбонне? Разве тот еще год назад не понял, что Германия не отвечает на его предложения? Может ли он пойти на риск общения один на один с Германией, которая все еще достаточно сильна и уверена в себе, чтобы помешать формированию народно избранного итальянского правительства? Может ли он встать на сторону тех, кто идут против воли народа сейчас, когда французские левые и ультралевые разжигают пламя социального бунта?
Почему дни евро сочтены
Тем не менее эта победа Германии — пиррова победа. Никто не лил слез (напрасно) о бедах греческого общества и подавлении демократии угрозами Брюсселя и Франкфурта в июне 2015 года. Сейчас же Меркель претендует на регентство в стране, которая обладает куда большим весом в Европейском союзе и еврозоне при том, что ее собственное политическое положение оставляет желать лучшего. Европейское руководство в свою очередь ведет себя так, словно речь идет о внутреннем политическом кризисе в Италии. Однако вы наверняка, как и я, отметили часто всплывающую в социальных сетях и СМИ тему унижения от Германии. Позавчера итальянское посольство в Берлине направило официальный протест немецкому правительству по поводу появившейся в «Шпигеле» оскорбительной статьи Яна Флейшауэра (Jan Fleischhauer), который называет итальянцев «нахлебниками». Немцам и французам свойственно вот уже 20-30 лет не принимать Италию всерьез. Большая ошибка.
Так что же будет дальше? Президент Италии, судя по всему, предполагает проведение новых выборов. Но почему их результат должен измениться по сравнению с 4 марта? Руководство ЕС на самом деле считает, что может заставить итальянцев изменить свое мнение? Разумеется, результат действительно может быть другим в случае массовой неявки. Только вот Брюссель, Париж и Берлин тем самым быстро загонят себя в угол: либо выборы дадут тот же результат, и его уже не получится долго игнорировать, либо итальянская демократия развалится, и всем нужно будет готовиться к потрясениям, которые будут не по зубам ведомственному контролю.
Кроме того, все мы, те кто не скрывают свой евроскептицизм еще со времен Маастрихтского договора, не можем не отметить обострение кризиса ЕС в целом и еврозоны в частности. Брексит, Каталония, ужесточение позиций немецкой общественности, итальянский кризис — все это создает образ вошедшего в пике самолета, у которого отваливаются закрылки, а потом и целое крыло… Общественное мнение Германии явно все сильнее настроено против потенциального перевода средств. На прошлой неделе 154 экономиста опубликовали в «Франкфуртер Альгемайне Цайтунг» статью с критикой европейского плана Макрона. Даже если бы Меркель и хотела что-то предпринять (в чем я сомневаюсь), она связана по рукам и ногам.
Реформа еврозоны невозможна. Позиции становятся все жестче, а дни евро сочтены. Главный вопрос в том, начнется ли большой кризис до или после европейских выборов.
Искренне ваш, Бенджамин Дизраэли
Бенджамин Дизраэли (1804-1881) был основателем британской Консервативной партии и премьер-министром Ее Величества в 1868 году, а затем с 1874 по 1880 годы. Некоторое время назад мы начали получать «письма из Лондона» от однофамильца великого государственного деятеля. Представленные в них интересные мысли убедили историка Эдуара Юссона опубликовать их на фоне того, как в мире вновь назревает раскол между «консерваторами» и «либералами».