Центробанк России сообщает, что доля государства в банковском секторе не увеличилась, хотя на протяжении всего прошлого года он захватывал и закрывал частные банки. Российская банковская система в настоящий момент движется в направлении практически полной национализации, и Центральный банк России руководит этим процессом.
В основе заявления Центробанка об изменениях в банковском секторе в 2017 году лежит одна хитрость, касающаяся отчетности. Центробанк проанализировал банки по характеру собственности, но при этом вывел кредитные организации, находящиеся под внешним управлением, в отдельную категорию, которой прежде не существовало. Хотя сам Центробанк и государственное Агентство по страхованию вкладов получили контроль над некоторыми из этих финансовых институтов, якобы находящихся в тяжелом положении, они не были включены в число банков, принадлежащих правительству. Именно это и позволяет Центробанку утверждать, что государственная доля в банковском секторе увеличилась крайне незначительно — до 58,5% с 58,3% в 2016 году.
На самом же деле оказавшиеся в трудном финансовом положении банки, попавшие под государственный контроль — в 2017 году в их числе оказались пять учреждений из первой двадцатки крупнейших по величине активов российских банков — должны быть добавлены к списку кредитных организаций, принадлежащих государству. В таком случае доля государства в банковском секторе должна быть увеличена до 70,7% — это самая высокая доля в постсоветской истории России.
Согласно материалам рабочего документа Всемирного банка, который был опубликован в январе, по нынешнему уровню национализации банков Россия выделяется среди других капиталистических экономик, несмотря на глобальную волну национализаций, прокатившуюся в период глобального банковского кризиса.
В этом документе Роберт Калл (Robert Cull), Мария Соледад Мартинес Периа (Maria Soledad Martinez Peria) и Жан Верье (Jeanne Verrier) написали следующее:
В целом мало что указывает на то, что государственное владение банками обеспечивает какими-либо существенными преимуществами (в сравнении с другими формами собственности) сам банковский сектор, экономику или пользователей банковских услуг, особенно в развивающихся странах. Хотя в последнее время стали появляться свидетельства того, что государственные банки могут помочь в стабилизации роста кредитования в периоды кризиса, в целом они оказывают негативное влияние на конкуренцию и показатели банковского сектора, а их успехи в расширении доступа к кредитам являются в лучшем случае смешанными.
Это одна из причин, по которой Центробанк России не хочет афишировать факт сокращения числа частных банков. Другая причина, возможно, заключается в том, что в прошлом году во время своей ежегодной пресс-конференции президент Владимир Путин сказал, что в банковском секторе национализация не проводится. «Это не так, — сказал он, отметив, что в России насчитывается более 500 банков. — Если он [Центробанк] что-то и забирает даже под себя — с целью последующей приватизации».
Звучит вполне логично. По данным Центрального банка России, в прошлом году вливания капитала в ослабевшие банки, перешедшие в государственное управление, стали главным источником дополнительной ликвидности для российской банковской системы. Возможно, однажды эти деньги будут возвращены новыми частными владельцами этих рекапитализированных банков. Однако в реальности уже очень давно ни один крупный российский банк не переходил в руки к частному покупателю. На рынке присутствуют только контролируемые государством субъекты. Ожидается, что в течение следующих нескольких дней государственный банк ВТБ объявит о покупке банка «Возрождение», занимающего 40-е место среди российских банков по величине активов. Центробанк заставляет его основного акционера Дмитрия Ананьева продать банк. Прежде Ананьев был владельцем одного из крупнейших российских банков, оказавшихся в тяжелом положении — «Промсвязьбанка». В прошлом году, когда регулятор получил контроль над этим банком, Ананьев уехал из России, вероятно, чтобы избежать новых проблем.
В то же время Центральный банк России предупреждает оставшиеся частные банки о том, что они могут столкнуться с трудностями. В отчете за 2017 год содержатся общие результаты стресс-теста, призванного проверить готовность российских банков к падению мировых цен на нефть до $25 за баррель (сейчас нефть марки Brent стоит $76 за баррель) и к снижению ВВП России на 3,9%. Проверка показала, что в таких условиях 127 кредитных организаций из 561 столкнутся с кризисом ликвидности. На их долю приходится 40,9% российских банковских активов. Среди них, вероятнее всего, окажутся не только банки, находящиеся под внешним управлением, но и те финансовые институты, которые до сих пор находятся в частных руках. Как показал стресс-тест, Центробанк считает, что они окажутся под угрозой в случае экономического спада.
В определенном смысле национализация делает российскую банковскую систему более защищенной. Довольно трудно представить себе, что правительство или Центробанк позволят какому-нибудь государственному банку обанкротиться. В то же время чиновникам Центробанка удобнее управлять банками, нежели пытаться регулировать их деятельность. Таким образом они могут уменьшить вероятность крахов крупных банков, способных спровоцировать гнев Путина.
Однако для российского нефинансового сектора эта продолжающаяся национализация банков будет означать увеличение зависимости от государства, которое монополизирует кредитные ресурсы.
Путин поставил довольно амбициозные экономические цели на свой четвертый президентский срок: рост российской экономики должен превысить уровень роста глобальной экономики, уровень бедности в России должен уменьшиться наполовину, Россия должна занять пятое место в списке крупнейших экономик мира (в прошлом году Россия была 11-й). Но контролируемая государством банковская система вряд ли будет способствовать достижению хотя бы одной из этих целей. Если только внезапно не появятся инвесторы, готовые купить те банки, которые сейчас находятся в процессе реструктуризации, национализация банковского сектора приведет к замедлению роста и внесет вклад в формирование такого климата, в котором единственным значимым игроком будет государство.