— И не поймешь, пока я тебе не объясню, — ответил он. — Я хотел сказать: «Разъяснил, как по полкам разложил!»
— Но «слава» совсем не значит: «разъяснил, как по полкам разложил!» возразила Алиса.
— Когда я беру слово, оно означает то, что я хочу, не больше и не меньше, — сказал Шалтай презрительно.
Л. Кэрролл. Алиса в Зазеркалье
Если какого-то политика (тем более стоящего во главе государства) публично спросить, согласится ли он ради какой-то цели пожертвовать суверенитетом своей страны — вряд ли его ответ будет утвердительным. Даже если этот политик, например, заявит: «Да, готов, если это потребуется ради сохранения жизни на Земле» — избиратели могут не понять, лучше не рисковать.
Точно так же и на вопрос, готов ли он отстаивать национальные интересы, ответ вполне предсказуем: «Готов во что бы то ни стало!». Такой ответ прозвучит хоть в Словакии, хоть в Словении, хоть в Австрии, хоть в Австралии. Иначе не может быть просто потому, что не может быть никогда.
Так что Владимир Путин в интервью Медиакорпорации Китая высказывался, на первый взгляд, вполне шаблонно. Процитируем здесь его слова: «Я исхожу из того, что Россия либо будет суверенной, либо ее вообще не будет. И конечно, российский народ всегда выберет первое». Разбуди любого политика среди ночи — он без запинки отбарабанит подобную дежурную фразу, даже не просыпаясь окончательно. То же самое можно сказать и о его заявлении, что экономические санкции не заставят РФ «отказаться от защиты своих интересов».
Но и здесь можно отыскать нечто интересное. Стоит лишь задуматься, какой смысл в России принято вкладывать в понятия «суверенитет» и «интересы». Ведь такие эластичные словам могут означать практически всё что угодно. Давайте разберёмся, каков их смысл вообще — и в данном случае.
Слово «суверенитет», буквально «верховенство», означает, что над данным государством не стоит никто и ничто. Если же речь идёт о государстве демократическом, это понятие следует толковать так, что высшая власть в нём принадлежит его гражданам, а любая другая — тем лицам, которым граждане пожелают её вручить. Всякая попытка навязать им свою волю со стороны есть покушение на государственный суверенитет. В этом смысле суверенитет — практически синоним слова «независимость».
Всё становится на свои места, если учесть российское понимание слова «суверенитет». Здесь оно означает полноту власти монарха (как бы он ни назывался), при которой никто не смеет вставать между ним и его подданными. Принцип такого суверенитета ещё в XVI веке сформулировал Иван Грозный: «А жаловати есмя своих холопей вольны, а и казнити вольны же есмя».
Миновало пять с половиной веков, суть суверенитета теперь в России выражается другими словами, но в основном осталась прежней. Здесь его враг — тот, кто требует от власти соблюдать принципы демократии (например, проводить выборы без назначенных заранее победителей), права человека, и не превращать правосудие в цирк с конями. Тем самым он посягает на права суверена — государя.
Не менее интересно обстоит дело с интересами России. Путин заявляет о готовности их защищать — но не уточняет, в чём же они состоят. Однако невооружённым глазом заметно противоречие: сами санкции очевидно не в интересах России и её населения, поскольку не лучшим образом сказываются на уровне жизни в стране. Однако, если они не заставят РФ отказаться от «защиты своих интересов», то выходит следующее: россияне готовы жить хуже, чем могли бы — во имя… чего?
И здесь тоже дело в особенной российской логике, где интересы страны вовсе не тождественны интересам её граждан, которые прежде всего предполагают комфортную, свободную, сытую, а главное — безопасную жизнь. Интересы России состоят в первую очередь в её международном влиянии.
Не мной замечено, что Путин мыслит в духе «века империй» 1815-1918 годов, как будто не было ни двух мировых войн, ни крушения колониальной системы. В его представлении субъектами международной политики могут быть только империи, «великие державы». Нации — всего лишь объекты, пешки и фигуры великой игры, которым полагается послушно следовать воле игроков.
Здесь интерес России состоит в том, чтобы войти в число этих игроков, отстоять право на свою зону влияния, где она будет всё решать, не считаясь ни с чьими желаниями. И в этой области всё опять-таки упирается в Украину — такова уж судьба нашей страны.
Для Путина «украинский вопрос» определяет победу или поражение. Сумеет РФ подмять Украину и заставить её плясать под свою дудку — значит, она и в самом деле великая держава. А если нет — тогда и остальные перестанут бояться грозных окриков из Москвы. Если ставка так высока, то, конечно, санкции (а ведь они и были введены в ответ на агрессию против Украины) не заставят Россию отказаться от «защиты своих интересов». По крайней мере, ныне действующие санкции — кто знает, какими они станут в дальнейшем.
Жутковато, когда руководитель огромной ядерной державы живёт в своём воображаемом мире столетней давности. Но ещё более жутко то, что таковы же представления многих россиян. Они до сих пор радуются тому, что «с нами снова начали считаться», и каждый из них ради этого готов мириться с тем, что в его родной стране с ним никто не считается.
Другая реальность предполагает и другой язык — точнее, другой смысл слов того же самого языка. Об этом всегда нужно помнить, слыша заявления российских политиков и дипломатов.