Москва — Огромная красная стена в самом центре Москвы отделяет Кремль от остальной части российской столицы, заключая власть президента в треугольную крепость, которая, с одной стороны, у всех на виду, а с другой — недоступна простым смертным.
Живя в непосредственной близости к главному центру политического командования страны, московская молодежь первого постсоветского поколения, двадцатилетние юноши и девушки, которые родились уже после распада коммунистической сверхдержавы в 1991 году, кажется, тоже следует этому примеру сдерживающих стен — но по-своему.
По соседству с Кремлем в самых дорогих кварталах российской столицы идет скрытая от глаз параллельная жизнь баров, ночных клубов, кафе, художественных галерей и фитнес-центров, которые по внешнему виду и динамике ничем не отличаются от своих сверстников в западных столицах — более прогрессивных и либеральных, если сравнивать их с жесткими моральными правилами и устоями, которые управляют нынешней Россией.
В то время как крупнейшая страна в мире во главе с Владимиром Путиным изолирует себя от остального мира, Москва пытается создавать островки свободы, где столичная золотая молодежь может жить сладкой — и сумасшедшей — жизнью.
«Мы никогда не говорим о политике и не думаем о том, что происходит в остальной части страны, потому что понимаем, что ничего не способны изменить, — говорит Макс Летуновский, шеф-повар кафе под названием „Юность", расположенного в центре города. — В общем здесь мы создали маленький изолированный мир, где все это не имеет значения».
Летуновский признает, что эта тайная вселенная очень схожа с берлинскими заведениями, носящими в себе элемент глобализированного хипстерства.
Кафе расположилось в старинном особняке, его интерьер украшает бывшая в употреблении мебель, белая ванна с золотыми ножками в форме львиных лап и холодильник в стиле ретро с маркой Volkswagen — сочетание стилей прошлого, рассчитанное на то, чтобы придать кафе западный вид.
«Наши клиенты — это средний класс, которого у нас в России никогда не было, люди, которые не знают, что такое коммунизм и любят путешествовать. Они совершенно не похожи на наших родителей, — говорит шеф-повар. — Это люди, открытые для всего нового. Чего они действительно хотят, так это нормальной жизни. Ее мы и пытаемся создать в этих четырех стенах».
Как если бы нежный цветок московской молодежи произрастал исключительно в тепличных условиях. И под этим стеклянным колпаком позволительно любое поведение.
«Здесь не имеет значения ни ваше происхождение, ни религия, ни сексуальная ориентация, — говорит Летуновский. — Мы не можем перестать жить из-за Путина. Вот почему мы не включаем телевизор и никогда не смотрим новости».
Шеф-повар не одинок в своем неприятии государственных СМИ и в своей привычке потреблять новости только через социальные сети, хотя далеко не все московские хипстеры относятся к президенту страны с пренебрежением.
«Я считаю себя патриотом, и мне нравится Путин. Он очень хороший политик», — говорит молодой модельер Лиза Михалева, держа в руках бокал сухого мартини: мы сидим в баре «Стрелка», который расположен на одном из островов Москвы-реки с видом на центр города.
«Полиция ведет себя очень вежливо, даже когда им приходится разгонять акции протесты, а свобода самовыражения напрямую зависит от среды, в которой вы вращаетесь. Я работаю в мире моды и не сталкиваюсь с этими проблемами. Это не вызывает у меня тревоги».
Ее подруга Анна Савельева тоже не считает нужным задумываться над этими вопросами с тех пор, как переехала жить в Лондон — типичная история для русских из более состоятельных семей — но она отмечает изменения в поведении москвичей, которые противоречат сложившимся в мире представлениям о притеснении прав российских граждан.
«Многие люди, как и я, хотели уехать из России, — говорит она за барной стойкой „Стрелки". — Но оставшиеся здесь молодые люди намеренно порывают с некоторыми традициями, чтобы привлечь к себе внимание. Это обусловлено их бунтарским духом и стремлением к самовыражению».
Бунтарство это носит вполне отчетливый характер. В том же баре двое друзей, серьезно вознамерившиеся завоевать прибывших на Кубок мира мексиканских болельщиц с помощью экзотических напитков, поделились с нами своим видением такой «свободы».
«Москва — свободный город. Возможность заказать пиццу в любое время суток, например, это тоже свобода», — говорит маркетолог Азат Заляев.
«Это хорошее место для жизни. Раньше оно было в большей степени хипповским, но в последние годы окончательно превратилось в хипстерское, более шикарное. И вы можете свободно выражать свои мысли, просто избегайте разговоров о политике».
Сегодня благодаря проходящей в последние годы обширной реконструкции московского центра — дело рук аккуратиста мэра, который покончил с уличными торговцами и свободными рынками — российская столица еще больше похожа на космополитичный мегаполис.
Но похоже, что и попытки успокоить жителей путем джентрификации не способны избежать нареканий. Мэра критикуют за то, что город теперь имеет стерильный вид, стал слишком чистеньким и слишком ярким — «чистота, которая слепит глаза и напоминает больничные коридоры», как замечает обозреватель московской газеты Илья Клишин.
Однако «грязь» выживает в более секретных уголках города, например в еще одном модном баре Untitled, который очень напоминает типичный бар Сан-Паулу. В последнюю ночь группа актеров и музыкантов развлекалась с караоке, распевая саундтреки «Король Лев» и заунывные хиты Depeche Mode.
«Это самое сумасшедшее место в Москве, — говорит музыкант Юрий Гербей, держа в руке бокал. — Россию пытаются представить никчемным местом. Но она меняется и очень быстро. Я чувствую, что могу делать все, что хочу. Когда люди хотят почувствовать себя свободными в России, они приходят сюда».
Его партнер по сцене, музыкант, известный в среде московской тусовки как Никон Макиенко, тоже отстаивает либеральную атмосферу вечеринки, которая продолжается до утра.
«Могу только сказать, что в центре Москвы я свободен. Я знаю, что в остальной России все не так. Там царит пропаганда, и никто не понимает, что сейчас происходит в мире. Они не понимают, что есть феминистки, геи, темнокожие, — говорит он. — Поэтому мы делаем вид, что все в порядке, мы веселимся, потому что знаем, что все могло бы быть хуже».