Я не люблю понятие «гибридная война». Не потому, что ассиметричные конфликты или информационная война кажутся мне явлениями несущественными, а потому, что в медиареальности оно все чаще превращается в дубину, которой можно нанести удар по политическому противнику, а одновременно алиби, позволяющее уклониться от решения проблем собственного общества. Мы видим это в деятельности украинских политиков, а также в текстах некоторых польских аналитиков, занимающих проукраинскую позицию. В конце 2017 года группа депутатов Верховной рады выразила протест против возведения в Торуни памятника жертвам Волынской резни, сочтя появление этого проекта элементом российской гибридной войны. В том же ключе интерпретировал «украинские» фрагменты польского закона об Институте национальной памяти журналист «Газета Выборча» Мирослав Чех (Mirosław Czech).
В прошлом году на одной научной конференции некий человек с ученой степенью сообщил мне, что за деятельностью националистической партии «Свобода» стоит российская агентура. На самом деле никаких убедительных доказательств воздействия России на украинских националистов нет, существуют только документы, указывающие на тесные контакты «Свободы» с Партией регионов в период до 2014 года. Упрощая, можно сказать, что если украинцам не нравится какое-то явление (или если оно выставляет их не в лучшем свете), они считают его элементом российской гибридной войны. Исходя из такой логики, можно назвать гибридной войной любые попытки увековечить память жертв Волынской резни, а ответственность за само это преступление возложить на Советский Союз (в современной версии — изобразить эпизодом советской гибридной войны).
Сложно отрицать, что некоторые инциденты в российско-украинском приграничье (например, разрушение монументов в обеих странах), судя по всему, происходят с подачи Кремля, а в Польше и на Украине существуют круги, на которые опосредованным образом оказывает влияние Россия, но видеть российские провокации абсолютно во всем — значит проявлять интеллектуальную леность. Вместо того чтобы бороться с реальными проблемами, связанными с локальным национализмом и исторической политикой, а, значит, лишать «третью силу» того конфликтного поля, на котором она может действовать, мы занимаемся поиском неуловимого врага, который не даст так легко себя поймать. Интерпретация всех польско-украинских противоречий в контексте российской гибридной войны создает еще одну проблему: чаще всего мы забываем, что информационную войну ведет не только Россия, но и (хотя в меньшем масштабе) сама Украина.
Критика, пропитанная шовинизмом
Понятие «гибридная война» размывается, а украинцы обращаются к нему слишком часто, но сама проблема остается серьезной, поэтому меня так порадовало сообщение о выходе двух публикаций, авторы которых пытаются разобраться с этой тематикой. К сожалению, как выпущенная краковским издательством «Аркана» книга «Гибридная война России против Украины», которую написали Ольга и Сергей Васюта, так и коллективный труд под практически идентичным названием («Гибридная война России против Украины в 2014 — 2016 годах»), опубликованный Университетом имени Марии Кюри-Склодовской в Люблине, меня разочаровали (хотя, следует признать, в разной степени).
Формулировки, которые авторы используют для описания России и россиян пропитаны имеющим мало общего с нормальной критикой шовинизмом. Они пишут о «спившейся нечитающей России», империи, которая «опирается на обскурантизм, страх и ложь». «Воровство и ложь, алкоголизм и моральное разложение стали в России интегральной частью культуры и национального менталитета», — констатируют Васюта. Кроме того, они используют множество размытых понятий, которые свидетельствуют об их приверженности к этнонационализму и примордиализму: «генетическая память», «генотип», «этнические земли», «естественная геополитическая область».
Хуже того, Васюта опираются также на украинские расовые концепции. Они всерьез пишут о теории угро-финского происхождения русских, которую создал Франциск Духинский (Franciszek Duchiński) и пропагандировали, в частности, Степан Рудницкий, Вадим Щербаковский или Юрий Липа. Поражает, что на эти теории авторы ссылаются совершенно прямо. «Анатолий Богданов и Федор Волков, исследовав человеческие черепа в рамках своих антропологических изысканий, продемонстрировали отличия между финскими и славянскими народами», — пишут они. Кроме того, книга кишит серьезными фактографическими ошибками. Васюта сообщают читателям, что создателем появившейся во втором двадцатилетии XX века идеологии евразийства был Лев Гумилев, однако, здесь возникает проблема, ведь в 1920 году ему было всего восемь лет. Также авторы считают, что украинский Институт национальной памяти появился в 2014 году, тогда как на самом деле его по инициативе Виктора Ющенко создали восемью годами ранее. Утверждение Васюта, будто Кремль использует «Левада-центр» (кстати, внесенный в список «иностранных агентов») для формирования общественного мнения, я вообще оставлю без комментария. Мне не очень приятно все это писать, поскольку я был высокого мнения о выпустившем книгу издательстве, но к сожалению, на этот раз оно оказалось не на высоте.
В ожидании репортажа
Книга, изданная Университетом имени Марии Кюри-Склодовской, тоже меня разочаровала, хотя совсем по другой причине. Этот коллективный труд состоит из шести глав, лишь одна из которых посвящена непосредственно российской гибридной войне на востоке Украины в 2013-2016 годах. Остальные разделы, в которых авторы рассматривают теоретические вопросы, описывают международную реакцию на российско-украинскую войну или ее последствия, вполне любопытны, но не касаются самой сути проблемы. Главный недостаток книги — поверхностность. Авторы пишут об инструментах, при помощи которых россияне ведут свою информационную войну (телеканал RT, информационное агентство «РИА Новости» или «Первый канал»), но не пытаются проанализировать вопрос глубже. Например, они приводят целый список пророссийских организаций, которые работали на Украине накануне 2014 года, однако, никак не развивают эту тему. И хотя в этой книге нет столь же сомнительных тезисов, как в труде супругов Васюта, сказать, что она дает полное представление о российской гибридной войне, сложно.
Важнее всего даже не то, что есть в этих книгах, а то, чего там не оказалось. Читатель не найдет в них исчерпывающего анализа того, как Россия использует в информационной войне хакеров и интернет-троллей. Он не узнает, какую роль играют различные российские организации, занимающиеся историей, например, «Фонд исторической перспективы» (он упоминается в книге супругов Васюта) или фонд «Историческая память», которым руководит Александр Дюков. Не обнаружит он и объяснений, как сформировалось так называемое народное ополчение Донбасса, как выглядит его структура, какого рода люди возглавили отряды сепаратистов (а размышления о том, каким образом они связаны с российской армией или спецслужбами могли бы оказаться небезынтересными). Ни в одном из обсуждаемых трудов авторы не нарисовали также убедительной карты связей Кремля с европейскими ультраправыми и ультралевыми силами и не предприняли попытки проанализировать сообщения СМИ о влиянии России на круги украинских националистов.
В итоге одна публикация строится вокруг украинской контрпропаганды, а вторая — вокруг общеизвестных фактов, а обе иллюстрируют проблемы современной науки. В эпоху массового распространения информации ученые часто стараются быть максимально краткими, в итоге их работы оказываются поверхностными и лишенными той выразительной силы, которую несут в себе детали. В политологии появляется и другая проблема: ученые зачастую не имеют доступа к внешним источникам. Им гораздо сложнее получить весомую информацию, чем человеку, профессионально занимающемуся журналистскими расследованиями.
Представляется, что темой российской гибридной войны должны заняться не политологи, а именно журналисты. Мне бы хотелось прочесть однажды посвященную этой теме польскую книгу репортажей, не уступающую по уровню великолепным работам Збигнева Парафьяновича (Zbigniew Parafianowicz) и Михала Потоцкого (Michał Potockiego), которые писали об украинцах Виктора Януковича и Петра Порошенко. Такая книга нам очень нужна, ведь хотя понятием «гибридная война» сейчас злоупотребляют, сама она существует в реальности.