Россия в последнее время постоянно присутствует в новостях. Вы, наверное, сами могли в этом убедиться. Она вторглась на Украину, ее олимпийская команда сидела на допинге, она вмешивалась в американские выборы и, судя по всему, организовала утечку смертельного нервно-паралитического вещества в сельской местности Англии. Кроме того, она каким-то образом околдовала нашего горделивого в целом президента Дональда Трампа, что заставило его отбросить осторожность и договориться о проведении в этом месяце встречи один на один с президентом Владимиром Путиным в Хельсинки, Финляндия.
Для таких людей, как я, которые пишут и размышляют о России большую часть своей жизни, последние несколько лет стали странным опытом. Я, как и все остальные люди, читаю новости и прихожу в ужас. Затем я посещаю Россию и обнаруживаю несовпадения, приводящие меня в замешательство.
Я родился в Москве в 1975 году, то есть тогда, когда еще существовал Советский Союз, а в Соединенные Штаты я приехал с моей семьей, когда мне было шесть лет. Мы поселились в районе Бостона у друзей из России, у Мошкевичей. Затем с помощью некоторых благотворительных организаций мы получили возможность арендовать собственное жилье.
Мои родители любили русскую культуру — литературу, русские фильмы — но они не любили Россию, по крайней мере ту Россию, какой она была в то время. А вот Америку они любили — за ее свободу и изобилие. Наши знакомые рассказывали историю советского иммигранта, который расплакался, когда в первый раз увидел американский супермаркет и его поражающее воображение изобилие. Они рассказывали эту историю не для того, чтобы посмеяться над иммигрантом; они рассказывали ее потому, что сами чувствовали то же самое. Как может в одном месте быть такое большое количество разных марок майонеза? Так много различных фруктов? Так много разных воздушных хлопьев для детей?
Что касается меня, то я хотел вписаться в это общество. Месяц за месяцем, год за годом я избавлялся от своей русскости; подобно Чехову, сказавшему нечто похожее о своем рабском происхождении, я выдавливал из себя каплю за каплей свою русскость. Мои родители ушли, и все закончилось. Мы стали американцами. Моя мама умерла от рака, когда я был в выпускном классе средней школы. Она была литературным критиком, специалистом по русской литературе. В нашей семье она сильнее всех была связана с Россией. Ее смерть без труда могла бы разорвать все наши связи с Россией, но вместо этого в моем случае произошло обратное.
На первом курсе университета я решил посещать лекции по русской истории и литературе, и сделал я это для того, чтобы сохранить с ней какую-то связь. Я собирался позаниматься этим в течение одного семестра, а затем пойти дальше. Это было начало 1990-х годов, как раз во время развала Советского Союза; и поэтому получить место для участия в семинаре по русской истории и литературе было не так сложно.
Но вместо того чтобы идти дальше, я остался. Неожиданно для себя я на первом курсе направился в Россию по линии студенческих обменов. А после окончания университета я начал писать о русской культуре, политике и переводить русские тексты.
Казалось, я пришел слишком поздно. К тому времени, когда я начал писать о России, эра Бориса Ельцина бесславным образом завершилась, а сам г-н Ельцин был заменен серым упырем по имени Владимир Путин. Интерес к России снизился, а затем и вообще сошел на нет. В течение многих лет единственный надежный способ продать статью о России состоял в том, чтобы сфокусировать свое внимание на ком-то, кто был убит или арестован, или нужно было найти какой-нибудь другой креативный путь, чтобы подчеркнуть, насколько зловещим является г-н Путин.
Я помню, как один редактор в 2009 году спросил меня по электронной почте: насколько можно верить сообщениям о том, что г-н Путин больше ценит Достоевского, а не Толстого? Я был ошеломлен. Быстрый поиск в «Гугле» показал, что какой-то отчаявшийся коллега опубликовал статью о запущенном состоянии усадьбы Толстого в Ясной поляне, что, несомненно, представляет собой результат какого-то гнусного путинского заговора.
А в 2014 году российские силы оккупировали Крым. Интерес к России резко вырос. После выборов 2016 года он еще больше увеличился. Это вызывало гнетущее ощущение. Ощущение было гнетущим, поскольку российская агрессия на Украине стала причиной гибели тысяч людей; а еще оно было гнетущим по другой причине: теперь Россия неизбежно окажется в числе парий среди наций, она замкнется в «крепости под названием «Россия» и будет бояться окружающего ее мира.
Я был также огорчен новостными сообщениями в Соединенных Штатах, особенно после выборов. В них полностью игнорировалась длинная история американского вмешательства во внутренние дела очень и очень многих государств, включая саму Россию. Частично это было связано с совершенно понятным гневом, вызванным ролью России, какой бы незначительной она ни была, в избрании Трампа; однако большая часть разговоров о России грозила привести к отказу от выяснения всех остальных причин избрания г-на Трампа.
Что касается меня — человека, наблюдающего за событиями в России, — то это было хорошо для бизнеса. В университете, где я преподаю, я получил зеленый свет на формирование новой группы по изучению России, и студенты стали ко мне записываться. Этого не случилось бы несколько лет назад. Но почему же у меня так нехорошо на душе из-за всего происходящего?
Возможно, причина проста: поскольку я жил в России, я знаю, насколько сложна эта страна. Жить в России — не значит, что тебя непрерывно арестовывают, пытают и убивают. Люди живут своей жизнью. Они покупают продукты питания, заглядывают в свои телефоны, ходят на свидания, женятся и выходят замуж. Утром они идут на работу, ищут место для стоянки, пытаются попасть в спортзал. Они рассказывают анекдоты. Но в это же время действительно каких-то людей арестовывают, некоторых подвергают пыткам, а кого-то убивают.
Прошлой весной в Москве я постоянно испытывал когнитивный диссонанс. До этого я в течение нескольких лет не приезжал в Россию, и поэтому был удивлен произошедшими переменами. Появилось много новых станций метро: с 2009 года в российской столице было открыто более 20 новых станций подземки. В тот же период в Нью-Йорке с большой помпой было открыто три новых станции. В Москве появилось много новых кафе, небольших ресторанов с доступными ценами, и от посетителей там отбоя нет. Никто не сможет перепутать Москву с Парижем, но тем не менее российскую столицу трудно будет узнать человеку, перенесенному туда, скажем, из 1998 года.
Но стоит только включить телевизор, как все меняется: тотальная паранойя по поводу бомбардировщиков НАТО, агрессивные и необоснованные аргументы из области геополитики, плохие фильмы о Второй мировой войне. Политическая атмосфера отравлена. Г-н Путин будет находиться на посту президента еще в течение шести лет, и он убедил себя и свое окружение в том, что страна развалится в случае его ухода. Россия вступила в новый мрачный период своей истории, и конца ему пока не видно.
Но если мы что-то и смогли понять за последние полтора года президентства Трампа, так это то, что люди не живут постоянно в политической атмосфере, и даже не находятся там большую часть времени. Возможно, это происходит в Фейсбуке и в Твиттере или во время просмотра новостей на кабельных телеканалах. Однако в остальное время большая часть людей имеет возможность заниматься другими делами. Это необязательно хорошо, а в чрезвычайных ситуациях это плохо. Но чрезвычайные ситуации не могут продолжаться все время — даже в Америке г-н Трампа и даже в России г-на Путина. Существует много других аспектов российской жизни, российской мысли и даже российской политики, которые не находятся под присмотром Владимира Путина.
Так что же может сказать об этой стране человек, который давно наблюдает за тем, что там происходит? Мне кажется, это можно сравнить вот с чем: какая-то малоизвестная, но любимая вами группа становится знаменитой из-за глупого поступка — например, из-за разрушения гостиничного номера. В данном случае гостиничный номер — это послевоенный глобальный порядок. Но я не знаю. У меня действительно была любимая малоизвестная группа. Россия была ближе всех к тому, чтобы проявлять по отношению к ней подобного рода сугубо личный интерес. Мне очень нравились ее ранние альбомы — «Поздний социализм», «Перестройка», «Деиндустриализация», — но сегодня все их слушают.
Кит Гессен — писатель. Недавно вышел в свет его роман «Ужасная страна» (A Terrible Country).