В пятницу, 7 сентября президенты Ирана, России и Турции встретятся в Тегеране по случаю трехстороннего саммита. Эта тройка образует механизм под названием «астанинский процесс», созданный для формирования будущего Сирии.
Уверена, что, как и на прошлых встречах, в пятницу Владимир Путин, Хасан Роухани и Тайип Эрдоган тоже будут, улыбаясь, много фотографироваться, вероятно, снова соединят руки и дадут миру сигнал: «Смотрите, нас водой не разольешь».
Но вы тоже знаете, что эта картина не отражает в полной мере действительности.
Почему? Лидеры этих трех стран не занимают одинаковой позиции ни по вопросу будущего Сирии, ни по поводу приближающейся операции в Идлибе. Для России целью начала астанинского процесса было узаконить господство режима Асада на территории Сирии и препятствовать экспансии США в этой стране. Привлечь на свою сторону Турцию было большой стратегической выгодой для России. А Иран хотел легитимировать свое присутствие в Сирии и ослабить обращенную против него блокаду США на политическом уровне.
А Турция? Турция «должна была» присоединиться к астанинскому процессу не потому, что разделяет с Россией и Ираном похожие идеи относительно будущего Сирии, а потому, что ее отношения с США стали очень хрупкими. Чтобы сузить зону доминирования сирийских курдов и суметь провести операцию в Африне, Турция сказала «да» на некоторые не самые желательные для нее решения. Все мы знаем, что причина присутствия Анкары на этой картине была не в том, чтобы как можно скорее укрепить присутствие режима Асада в Сирии. Целью Турции было ограничить поле игры союза, созданного между Вашингтоном и Отрядами народной самообороны (YPG), сказать США: «Смотрите, у меня есть и другие альтернативы», — занять место за столом, который будет в дальнейшем создан, с более сильными позициями.
Поэтому на данном этапе, несмотря на то, что эти три страны принимают совместные решения о будущем Сирии, это совсем не легкое партнерство.
Теперь что касается идлибской проблемы. Да, в Идлибе джихадистские группы господствуют с начала войны. Но там в то же время проживает около трех миллионов человек, которые прибыли в Идлиб, бежав из разных мест Сирии. То, что эти люди столько времени живут под флагом «Хайят Тахрир аш-Шам», производной «Аль-Каиды» (запрещена в РФ — прим. ред.), не меняет того факта, что они такие же, как и мы, из плоти и крови.
В этой связи беспокойство Турции относительно и новой волны миграции к ее границам, и кровопролитной операции в Идлибе, в которой погибнут в том числе мирные жители, можно понять. Потому что прошлые операции сирийского режима были весьма кровавыми. Иран и Россия, как открыто заявлял и российский министр иностранных дел Сергей Лавров, рассматривают этот регион как «воспаленный гнойник, который нужно ликвидировать» и в любом случае решительно настроены сровнять его с землей.
Для Турции это практически «губительная» ситуация и с гуманитарной, и с логистической точек зрения. Попытки Анкары убедить «Хайят Тахрир аш-Шам» и других радикалов отчасти увенчались успехом. Остальные хотят воевать.
Тогда что нужно делать?
Сложная ситуация. В Сирии должно быть достигнуто окончательное соглашение в присутствии США и России за одним столом, а именно — то, что в дипломатии называется «grand bargain», то есть «большой сделкой».
Решить только один шаг сирийского уравнения, которое превратилось в сложный ребус, невозможно. Нет сценария, способного обеспечить решение проблемы путем сглаживания ситуации в Идлибе. Все взаимосвязано, перед нами запутанный клубок проблем.
Что будет дальше, неизвестно. Но должно быть следующее: решение Турцией существующих проблем с США, единомыслие США и России в конституционном процессе, касающемся будущего Сирии, возникновение общего видения в ходе переговоров между YPG и режимом, разумное преобразование регионов под контролем Турции и YPG на севере Сирии, а в дальнейшем создание устойчивой структуры.
Если хотя бы один из этих пунктов не будет реализован, сирийская проблема со всей своей тяжестью будет оставаться у нас на повестке дня.