Кажется, на фоне тяжёлых поражений, которые ИГ (запрещена в РФ — прим. ред.) потерпела за последний год в Сирии и Ираке, бушующее пламя экстремизма и религиозного фанатизма постепенно затухает. Тем не менее его зловещая тень всё ещё висит над исламским миром, представляя собой немалую угрозу.
Уже с момента возникновения этих опасных процессов стратегически важный регион Центральной Азии находился с ними в особенно тесной связи и играл роль некоего резерва, пополнявшего силы экстремистов на Ближнем Востоке. Тысячи радикалов из центральноазиатских республик направлялись в Ирак, Сирию, а также в другие страны и вступали там в «Исламское государство», «Джебхат ан-Нусру» (запрещены в РФ — прим. ред.) и в схожие группировки, где они — от солдата до командира — прекрасно справлялись с боевыми задачами. Именно по этой причине на первые полосы центральноазиатских СМИ за последние годы вышли новости, связанные с вступлением граждан тех стран в экстремистские формирования Сирии и Ирака. На эту же тему официальные лица республик Центральной Азии делали постоянные заявления, рассматривая происходящее как региональную угрозу.
Разумеется, в подобных условиях выработка стратегий по противодействию этим опасным процессам стоит на повестке дня, и власти республик принимают в данном направлении соответствующие меры. Однако сейчас видно, что в течение нескольких лет борьбы со сложным и многосоставным явлением местные правительства и органы безопасности реализуют, к сожалению, совсем неверную политику. Другими словами, центральноазиатские политики отсылают к совершенно ошибочным координатам, когда говорят о противодействии угрозам и опасностям исламского экстремизма — тем самым они рискуют завести глубоко религиозное общество региона в сложное, если не сказать тупиковое, положение.
Это предоставление ложных координат проявляется в целом ряде обстоятельств, но в рамках данной статьи следует выделить три аспекта, наиболее важных для исследования:
1. Первый шаг в направлении этих ошибочных координат состоит в том, что местные правительства не стали делать сколь бы то ни было чёткого разграничения между здоровыми и естественными происламскими настроениями, которые присущи душе каждого мусульманина, и течениями религиозно-экстремистского толка. Эти два совершенно разных явления нередко ставятся в один ряд и рассматриваются властями с одинаковых позиций. Такой неправильный подход проистекает из отсутствия ясного представления о данных вопросах, порождая ошибочные решения на государственном уровне. Кроме того, он создаёт лишние и совсем неуместные ограничения, расходящиеся с правами миллионов мусульман Центральной Азии. Закрытие большого количества мечетей, установление возрастных ограничений на участие в религиозных церемониях и других мероприятиях, проводимых в мечетях, а также ограничения на ряд религиозных атрибутов — как, например, запрет на ношение мусульманской одежды в различных местах — все эти и другие меры являются прямым следствием указанного непонимания.
2. Вторая ошибка заключается в том, что правительства, обеспечивая безопасность региона, игнорируют при этом другие важные аспекты, особенно это касается идеологической и мировоззренческой стороны вопроса. Вне всякого сомнения, обеспечение в стране безопасности, если мы имеем дело с религиозно-экстремистскими организациями наподобие ИГ, тоже является очень важным аспектом, поскольку где бы ни возникали эти опасные процессы, они всегда ставят под угрозу стабильность региона. Однако проблема шире — она затрагивает культурно-мировоззренческие истоки протекающих процессов, и преодолеть это обстоятельство гораздо труднее, чем добиваться политической стабильности административными средствами. Местные власти должны взглянуть правде в глаза и осознать, что многих жителей тех стран на вступление в организации типа ИГ и «Джебхат ан-Нусра», помимо материальных стимулов, толкают также другие факторы: один из главных — неспособность государства удовлетворить духовные запросы религиозной части населения и вместе с этим подавление естественных происламских настроений в регионе. Если мусульманскому сообществу в той или иной стране или на той или иной территории «перекрыли кислород», и проведение обрядов и религиозных церемоний совершается в крайне стеснённых условиях, то люди волей-неволей начинают искать убежище, где бы они могли выразить своё религиозное чувство, и в таком случае всевозможные экстремистские группировки будут ждать любого удобного момента, чтобы завлечь в свои сети праведных мусульман.
3. Противоречивый подход большинства местных политиков к борьбе с террористическими организациями также заслуживает отдельного рассмотрения, так как он является ещё одним шагом в сторону ошибочных координат. Сегодня уже не осталось сомнений в том, что основным источником исламского экстремизма является государство саудитов с его догматической и неразумной идеологией ваххабизма. Под покровительством западных держав Саудиты ведут войну против истинного ислама и ввергают в хаос кризисов и беспорядков весь исламский мир и даже те страны, где проживают мусульманские меньшинства. В условиях этой неприглядной действительности правительства центральноазиатских стран, с одной стороны, борются против деструктивных экстремистских организаций, с другой же — поддерживают очень тёплые отношения с ваххабитским саудовским государством, главным рассадником исламского экстремизма. Государства рассматриваемого региона не только сохраняют политическое сотрудничество с Саудовской Аравией, лишь с виду исламской страной, но и создают у себя пространство для её пагубной деятельности. Очевидно, что с таким противоречивым поведением в политической сфере вряд ли представляется возможным противостоять этому злу, которое имеет большую идеологическую угрозу для национальной безопасности и стабильности тех стран.
В глобальной политике Центральная Азия имеет очень большое значение, ведь этот регион является объектом пристального внимания мировых держав в ряде аспектов: в географическом, стратегическом, экономическом и культурно-историческом. Однако, если местные политики не изменят свою ошибочную тактику в отношении исламского экстремизма, регион ждёт безрадостная перспектива. В конце концов даже в случае относительного успеха тех мер, которые были приняты, чтобы обеспечить безопасность и политическую стабильность в странах Центральной Азии, культурная и идеологическая политика региональных правительств не принесёт результата, и коренным образом проблему решить так и не удастся.
Не стоит также забывать о том, что страны Центральной Азии имеют около 2400 километров общей границы с Афганистаном, который за последние три десятилетия является одним из главных очагов терроризма и исламского экстремизма, и контроль над границами, где уже давно действуют боевые отряды ИГ, представляется весьма трудной задачей. Также есть вероятность, что, покровительствуя террористам, западные державы в стремлении распространить своё влияние активизировали эти группировки как никогда ранее и тем самым поставили государства Центральной Азии в более тяжёлое положение.
Принимая во внимание изложенные аспекты проблемы, можно заключить, что центральноазиатским странам подобает вести борьбу с экстремизмом лишь с опорой на свой культурно-исторический потенциал и родные мусульманские традиции, которые имеют в регионе богатое прошлое. Лишь осознав особую природу и место человека в исламе, можно преодолеть эту тяжёлую преграду.
С первого века Хиджры (VII-VIII вв. н. э. — прим. перев.) народы Центральной Азии горячо и всем сердцем исповедовали ислам. Из этих земель вышло большое количество великих ученых, мыслителей, мудрецов и философов, и там же была создана целая сокровищница исламской научной мысли.
Вне всякого сомнения, народы этого региона с их славным прошлым и родными исламскими традициями совершенно не нуждаются в том, чтобы обращаться к таким еретическим течениям ислама, как к ваххабизму. Остаётся только надеяться, что власти и интеллектуальная элита когда-нибудь в полной мере осознают это.