В ответ на торговую войну со стороны США Китай начал нарушать санкционный режим против КНДР. Существует вероятность, что ястребы в американском руководстве, убедившись в бесплодности экономического давления, пойдут на те самые крайние военные меры, которыми они грозят уже давно. Поэтому главам обеих Корей надо было показать, что все продолжает идти в правильном направлении.
C 18 по 20 сентября в Пхеньяне состоялся очередной — третий за этот год — межкорейский саммит. Строго говоря, проходил он не только в Пхеньяне: главы двух корейских государств пересекли всю страну и побывали на священной корейской горе Пэктусан, которая находится непосредственно на границе с Китаем.
Саммит превратился в пышный и шумный дипломатический фестиваль межкорейской дружбы. Не было недостатка ни в хорошо организованных толпах встречающих, ни во всеобщем ликовании. Президент Мун Чжэ Ин впервые за всю историю межкорейских отношений выступил с речью перед гражданами КНДР, и вообще, все широко улыбались и заверяли друг друга, что в межкорейских отношениях началась новая эра.
Было заявлено, что Ким Чен Ын в ближайшее время посетит Сеул — это будет первый в истории визит северокорейского руководителя в столицу Юга. Намечен обмен художественными коллективами и совместные концерты. Объявлено, что Северная и Южная Корея вместе попытаются стать хозяевами Олимпийских игр 2032 года. Среди лиц, сопровождавших Мун Чжэ Ина, были руководители нескольких крупных южнокорейских компаний, само присутствие которых должно было показать, что в Пхеньяне будут обсуждаться перспективы межкорейского экономического сотрудничества.
Антисанкционный фестиваль
Конечно же, тема денуклеаризации, к которой якобы двигается Корейский полуостров, тоже звучала на саммите очень часто. Ким Чен Ын сказал, что северокорейская сторона готова закрыть ядерный исследовательский центр в Енбёне и демонтировать испытательный центр межконтинентальных баллистических ракет в Сохэ. Правда, Ким Чен Ын тут же оговорился, что подобные меры могут быть приняты только в том случае, если США пойдут на ответные уступки.
Казалось бы, есть все основания говорить о небывалом успехе визита — и именно об этом вещает та часть южнокорейских СМИ, которая подконтрольна администрации Муна. Однако более внимательный взгляд обнаруживает, что существенная часть заявленных на саммите намерений — те из них, которые вроде бы касаются ракетно-ядерного комплекса и экономического сотрудничества, в принципе невыполнимы. Об этом прискорбном обстоятельстве обе высокие договаривающиеся стороны самым прямым образом осведомлены и даже косвенно упомянули это в итоговых документах.
Все виды экономического сотрудничества с Северной Кореей в настоящее время жестко ограничены резолюциями о санкциях, которые были приняты Советом Безопасности ООН. Самая жесткая из этих резолюций, принятая в декабре 2017 года по инициативе США и при активной поддержке Китая, фактически запретила почти все мыслимые формы коммерческого сотрудничества с КНДР, причем запрет касается всех стран — членов ООН. Это означает, что совместные экономические проекты невозможны до тех пор, пока Совет Безопасности ООН не пересмотрит свои резолюции.
Такой пересмотр, однако, требует одобрения со стороны Вашингтона, у которого в Совбезе есть право вето. Известно, что на одобрение рассчитывать не приходится: в последние месяцы и в частных разговорах, и в официальных заявлениях американские чиновники недвусмысленно говорят, что ослабление санкций может произойти только в ответ на радикальное сокращение ракетно-ядерного потенциала со стороны Северной Кореи. То же самое относится и к обещанным мерам по демонтажу ядерных объектов. Условием для осуществления таких мер являются уступки со стороны США, — уступки, на которые, как хорошо известно, Вашингтон идти не собирается.
В чем же тогда смысл прошедшего межкорейского саммита? Главная его цель была в том, чтобы создать впечатление, что ситуация на Корейском полуострове развивается в нужном направлении, хотя и не так быстро, как хотелось бы. По большому счету, руководители Северной и Южной Кореи на наших глазах разыграли дипломатический спектакль, где главным зрителем была не их собственная публика, а вашингтонские чиновники и в первую очередь лично президент Дональд Трамп.
Надо признать, что у корейских руководителей были веские основания для того, чтобы разыгрывать подобный спектакль. Ситуация на Корейском полуострове в последние два-три месяца развивается в опасном направлении. Кажущееся спокойствие и широкие улыбки не могут скрыть того печального обстоятельства, что дела зашли в тупик — или, если быть более точным, никуда не вышли из того тупика, в котором они находятся уже четверть века. Однако и у Сеула, и у Пхеньяна есть веские причины, чтобы изо всех сил скрывать этот неприятный факт.
Отход от войны
Тут, пожалуй, необходим небольшой экскурс в недавнюю историю. В 2017 году Северная Корея совершила технологический прорыв, успешно испытав как межконтинентальные баллистические ракеты, способные нанести удар по территории Соединенных Штатов Америки, так и полноценный термоядерный заряд. Однако этот успех совпал, можно сказать, с серьезным и капитальным невезением: новым президентом США стал Дональд Трамп.
С самого начала Дональд Трамп заявлял, что он намерен решить северокорейский вопрос, который оказался не по зубам его предшественникам, и что при этом он не остановится ни перед чем. На протяжении всего 2017 года из Вашингтона постоянно раздавались заявления, что Северная Корея поплатиться за свое нежелание отказаться от ядерной программы. Заявления эти сопровождались намеками на возможное применение военной силы, а у Корейского полуострова началось наращивание американского военного присутствия. В воздухе запахло войной — по крайней мере, так показалось многим.
Все предшествующие американские президенты крайне осторожно относились к идее применить военную силу против Северной Кореи. Осторожность эта была в первую очередь связана с тем, что в ответ на атаку со стороны США Северная Корея всегда может нанести удар по сеульской агломерации, где проживает 25 миллионов человек (половина всего населения Южной Кореи) и которая находится практически на границе с Северной Кореей, в зоне огня северокорейской тяжелой артиллерии.
Это обстоятельство останавливало Вашингтон, не давая применить силу против КНДР даже тогда, когда подобный шаг казался стратегически оправданным. У Дональда Трампа, однако, сложилась репутация человека, которого не очень заботят проблемы союзников. Именно поэтому многие стали воспринимать его как президента, который не блефует, а действительно готов применить силу, если его требования не будут удовлетворены.
Летом 2017 года США удалось добиться радикального изменения позиции Китая. Китай, несмотря на свое недовольство северокорейской ядерной программой, стремился не загонять Пхеньян в угол и всячески смягчал и временами саботировал вводившиеся Советом Безопасности ООН экономические санкции против КНДР. Однако летом 2017 года пошел на активное сотрудничество с США и фактически выступал с ними единым фронтом по вопросам, связанным с ситуацией на Корейском полуострове.
Это необычное сотрудничество продолжалось недолго: с августа 2017 по май 2018 года. Но и этих десяти месяцев хватило, чтобы создать ситуацию, к которой в Пхеньяне не привыкли. Китайские дипломаты в ООН проголосовали за крайне жесткие санкции, которые при последовательном проведении в жизнь фактически гарантируют, что в ближайшие два года в Северной Корее начнется экономический кризис (на Китай приходится около 90% всей внешней торговли КНДР). Вдобавок китайские власти на местах стали выполнять эти санкции жестко и последовательно, резко усилив как контроль над официальной торговлей, так и меры по борьбе с контрабандной.
Столкнувшись с беспрецедентным двойным давлением, Северная Корея была вынуждена пойти на уступки и согласилась на переговоры. Загнанный на какое-то время в угол, Ким Чен Ын пообещал, что со временем откажется от ядерного оружия, а также сделал целый ряд односторонних уступок (в частности, ввел мораторий на испытания ядерных устройств и МБР). Правда, все эти уступки были либо обратимыми, либо символическими, но тем не менее показывали готовность Северной Кореи к переговорам.
Разумеется, речь о ядерном разоружении не шла и тогда. Наученное горьким опытом Ирака и Ливии, северокорейское руководство не верит обещаниям США и иных великих держав и считает сохранение ядерного оружия единственной гарантией собственного политического, а, возможно, и физического выживания. Тем не менее, в начале этого года Пхеньян был готов идти на весьма серьезные уступки.
Подрыв второго фронта
Впрочем, готовность эта сохранялась в Пхеньяне недолго. По неясным причинам Дональд Трамп, который всегда понимал, что возможность добиться уступок от КНДР напрямую зависит от состояния американо-китайских отношений, все-таки начал торговую войну против Китая. Столкнувшись с такими действиями США, китайские руководители посчитали, что теперь нет смысла поддерживать прежний уровень давления на КНДР. В мае — июне контроль над приграничной торговлей был резко ослаблен.
Китайские власти стали закрывать глаза на деятельность контрабандистов, равно как и на действия мелких и средних фирм, которые всегда были готовы делать деньги на торговле с КНДР. Фактически Пекин в одностороннем порядке снял экономическую блокаду с КНДР, просуществовавшую всего полгода. Тех средств, которые КНДР сейчас зарабатывает через легальную и полулегальную торговлю с Китаем, недостаточно для того, чтобы поддерживать высокие темпы экономического роста, но вполне хватает, чтобы избежать экономической катастрофы, которая еще несколько месяцев назад казалась вполне реальной.
Понятно, что в подобной ситуации у руководства КНДР больше нет никакого желания идти на радикальные уступки по жизненно важному для Пхеньяна ядерному вопросу. Американо-китайская торговая война перечеркнула надежды на сокращение северокорейского ядерного потенциала, которые одно время были (или, по крайней мере, казались) реальными. Северная Корея стала затягивать время, и за последние несколько месяцев не сделала никаких серьезных уступок.
Время хищников
С июля явное нежелание КНДР что-либо делать по части вроде бы обещанного ядерного разоружения стало очевидным. В ответ в Вашингтоне начали предсказуемо усиливаться позиции ястребов, сторонников жесткой линии. Строго говоря, по впечатлениям тех, кто в последние месяцы общался с американскими чиновниками (включая и автора этих строк, но далеко не его одного), кажется, что ястребами в Вашингтоне сейчас стали все, кто хоть как-то связан с северокорейской проблематикой — за немаловажным исключением самого Дональда Трампа.
В Вашингтоне к концу лета сложился консенсус, что Северная Корея однозначно не готова идти ни на какие уступки. Единственный способ добиться от нее то ли ядерного разоружения, на которое по-прежнему надеются некоторые, то ли просто серьезного сокращения ракетно-ядерного потенциала (более реалистическая задача), — это возвращение к политике максимального давления, которая, казалось бы, столь блестяще сработала в прошлом году.
Эта точка зрения, доминирующая среди вашингтонской бюрократии, скорее всего, является заблуждением. Спору нет: на рубеже 2017 и 2018 годов политика максимального давления действительно сработала. Однако случилось это тогда, когда Северная Корея была загнана в угол и сталкивалась не только с угрозой военной операции, но и с надвигающимся экономическим кризисом. В новой ситуации, когда Китай вышел из игры, об экономическом кризисе речи не идет.
В Вашингтоне рассчитывают на то, что Китай все равно можно будет принудить к участию в эмбарго, наказывая вторичными санкциями, то есть лишением доступа к американскому рынку и кредитной системе те китайские фирмы, которые будут вести дела с Северной Кореей. Эта точка зрения утопична, потому что с Северной Кореей будут вести дела только мелкие китайские фирмы, которые едва ли будут озабочены тем, что их лишат доступа к американскому рынку. Какая-нибудь маленькая лавочка в уездном центре, торгующая северокорейским контрабандным сушеным минтаем и кальмарами, никаких дел на американской фондовой бирже, понятное дело, не ведет.
В этих условиях существует вероятность, что ястребы, убедившись в бесплодности экономического давления, пойдут на те самые крайние военные меры, которыми они грозятся уже очень давно. Иначе говоря, возвращение к ястребам контроля над американской политикой в отношении КНДР может привести к тому, что на Корейском полуострове возникнет реальная угроза военного конфликта.
Понятно, что такая перспектива, которую отлично осознают в Корее, не вызывает восторга у северокорейского руководства. Не вызывает энтузиазма она и в Южной Корее, ибо начавшийся в Северной Корее конфликт с большой вероятностью затянет и Корею Южную (о крайней уязвимости Сеула мы уже говорили). В этой обстановке у южнокорейского и северокорейского руководства возникла одна общая задача: им необходимо любой ценой предотвратить политический триумф американских ястребов и не дать довести дело до военного конфликта.
Парадоксальным образом для безопасности Южной Кореи сейчас большую угрозу представляют американские ястребы, а не северокорейские генералы. Отношения между двумя корейскими государствами, вне зависимости от официальной риторики, никогда не были особенно близкими — и едва ли будут такими в обозримом будущем. Однако война между ними, не спровоцированная действиями третьих сил, в настоящее время маловероятна. В перспективе дело, конечно, может дойти до конфликта; более того, Северная Корея, пользуясь своим ядерным превосходством, может даже со временем этот конфликт спровоцировать. Однако от такого кризиса, если он вообще произойдет, нас отделяют многие годы и десятилетия, а вот американские ястребы в состоянии устроить неприятности Южной Корее прямо сейчас.
В этой ситуации Северная и Южная Корея приступили к проведению совместной пропагандистско-дипломатической операции, очередной раунд которой мы наблюдали 18-20 сентября. С одной стороны, и Южная, и Северная Корея ведут активные переговоры с Вашингтоном, причем стараются вести переговоры не столько с чиновниками и экспертами, которые уже определились с позицией и выступают за жесткую линию, сколько лично с Трампом и близкими ему людьми.
Стремление общаться с Трампом в обход его аппарата в первую очередь связано с тем, что именно американский президент является главным и пока непреодолимым препятствием на пути ястребов. В последние месяцы Трамп всячески подчеркивает уверенность в том, что Северная Корея рано или поздно сдержит свои обещания и откажется от ядерного оружия. Чем вызван этот странный оптимизм президента, разительно отличающийся от настроений его администрации, непонятно.
Недоброжелатели Трампа считают, что он просто слишком уверен в себе и в своей способности разбираться в людях, поэтому не может признать, что Ким Чен Ын, показавшийся ему искренним партнером, в действительности его обманывает. Есть, впрочем, и иные, более сложные объяснения поведения Трампа. В любом случае ясно одно: Дональд Трамп, искренне или нет, ведет себя так, как будто верит в готовность КНДР отказаться от ядерного оружия, и решительно сдерживает сторонников жесткой линии.
Активно работая с Трампом лично, Северная и Южная Корея одновременно изо всех сил изображают взаимное дружелюбие и готовность идти на конструктивное сотрудничество. Последний пхеньянский саммит — великолепный пример такого политического театра. Главная идея, которую Мун Чжэ Ин и Ким Чен Ын совместными усилиями пытались внушить Вашингтону, заключается в том, что Северная Корея вполне договороспособна, рациональна и готова к переговорам и компромиссам.
Более того, подчеркивалось и то, что Северная Корея со временем готова отказаться от ядерного оружия — если Соединенные Штаты тоже пойдут на уступки. Главная задача всего этого спектакля — создать ситуацию, в которой сторонникам жесткой линии в Вашингтоне будет сложнее обосновать свою позицию и убедить Дональда Трампа в необходимости вернуться к политике «огня и ярости», которой запомнился 2017 год.
Возникает, конечно, вопрос, на протяжении какого времени все эти разговоры, улыбки, поездки президентов на горные озера и совместные концерты смогут сдерживать ситуацию от сползания в кризис? Рано или поздно отсутствие реальных уступок по ракетно-ядерному разоружению станет очевидным. После этого есть вероятность, что американские ястребы все-таки добьются от Трампа согласия на возврат к жесткой линии.
Возможно, конечно, что в последний момент Пхеньян согласится кинуть Вашингтону косточку пожирнее и пойдет на какие-то относительно значимые уступки, которые позволят выиграть еще несколько месяцев (но все равно нанесут лишь минимальный ущерб пхеньянскому ракетно-ядерному потенциалу). Однако пока в Пхеньяне хотят выигрывать время малой кровью, избегая новых уступок, — и эта их позиция встречает понимание в Сеуле.
Хотя саммит был упражнением в дипломатическом пиаре, определенные реальные достижения там тоже были. В частности, стороны подписали весьма продуманное соглашение о предотвращении случайных столкновений на демаркационной линии, которая разделяет два корейских государства. Можно было бы сказать, что именно этим соглашением реальные результаты саммита и оканчиваются. Однако это не так: пхеньянский саммит, скорее всего, действительно ослабил позиции ястребов в Вашингтоне и таким образом снизил или, по крайней мере, отдалил угрозу конфликта на Корейском полуострове. Так что, по большому счету, актеры политического театра старались не зря.