На выходных исламистские группы начали вывод тяжелого оружия из будущей «демилитаризованной зоны» в провинции Идлиб на северо-западе Сирии. Замминистра иностранных дел России Михаил Богданов, который прибыл в Грецию для участия в форуме «Диалог цивилизаций», согласился побеседовать с журналистом «Опиньон». Спецпредставитель Владимира Путина по Ближнему Востоку обрисовывает дорожную карту сирийского урегулирования и говорит о региональных кризисах.
«Опиньон»: Как вы считаете, получится ли создать демилитаризованную зону в сирийском Идлибе, о которой договорились президенты Путин и Эрдоган?
Михаил Богданов: Если бы мы так не считали, то не стали бы подписывать меморандум с Турцией. Этот меморандум указывает все параметры вывода присутствующих в зоне сил.
- У президента Эрдогана достаточно влияния, чтобы заставить радикальные джихадистские группы принять демилитаризацию?
— Он — серьезный человек. Если он берет на себя обязательство, то знает, что должен выполнить его. От этого зависит его репутация. Невыполнение может повлечь за собой слишком серьезные последствия.
- Подключение России к сирийскому кризису стало поворотным моментом в военно-политической ситуации на Ближнем Востоке. Как вы видите конец этого фильма?
— Сценарий этого фильма пишут сирийцы, и так должно продолжаться дальше. В этом суть резолюции 2254, которая была единогласно принята в 2015 году членами Совбеза ООН. Эта резолюция принимает во внимание изначальные переговоры представителей власти и оппозиции в Женеве и Вене, а также рекомендации арабских стран, Турции и Ирана. Не могу сказать, каким будет конечный сценарий, но этот процесс был одобрен международным сообществом. По правде говоря, сирийцам еще предстоит взять его в руки на основании дискуссий между правительством и оппозицией.
- Оппозиция выглядит все такой же разобщенной…
— В этом главная проблема. Саудовская Аравия, Россия и другие страны собрали представителей оппозиции. Остается лишь их объединить.
- Башар Асад готов принять формирование федеральной системы?
— В настоящий момент он не может ничего принять по одной простой причине: не было представлено никакого решения или даже предложения.
- Чего он хочет, по вашему мнению?
— Спросите его сами! Иногда я и сам не могу сказать, чего он хочет, хотя и десять лет проработал послом в Сирии. Его желания меняются по мере развития событий в стране. Его правительство подписало документы о проведении переговоров с другими сирийскими сторонами, однако пока что они так и не начались. Когда я был послом в Тель-Авиве, то как-то спросил Шимона Переса: «Видите ли вы свет в конце туннеля палестино-израильского кризиса?» Он ответил: «Свет есть, но туннеля пока что не видно». Мы сейчас на том же этапе.
- Как вы оцениваете стратегию Франции и США в Сирии?
— Есть ли у них настоящая стратегия? Какую оппозицию они поддерживают? Нужно вернуться к резолюции 2254 и сделать все для ее реализации.
- Сирийская армия недавно сбила российский военный самолет, в результате чего погибли 15 человек. В каком состоянии ваши переговоры с Израилем, которого вы вините в этой ошибке, в том, что касается координации в рамках проведения операций с участием его боевых самолетов?
— Мы продолжаем контакты с Израилем и недавно принимали в Москве командующего его ВВС. Мы выразили резкий протест. Израильтяне слишком поздно проинформировали нас об операции и не сообщили правду о цели. Координационный механизм работает неэффективно.
- Израильтянам не по душе присутствие российских военных баз у их дверей, в Сирии…
— Они сами виноваты. Он проводят агрессивные и незаконные удары у соседа. Им нужно уважать законы и суверенитет стран.
- Как, по-вашему, меняется военное присутствие Ирана и Турции в Сирии?
— Очень важно, что Россия, Турция и Иран создали Астанинский процесс для обсуждения будущего Сирии. Мы приглашаем туда наших партнеров вроде Франции и Иордании в статусе наблюдателя. Это позволило сформировать зоны деэскалации, в частности на юге Сирии, ликвидировать очаги терроризма. Сейчас ситуация там успокоилась. Иранцы уже ушли из некоторых регионов, как и «Хезболла». Сирийская армия переместилась к границе Иордании и Ирака, к Голанским высотам. Наша военная полиция помогает обезопасить эти зоны, и даже представители ООН смогли вернуться в регион.
- Каким может быть решение для курдов, которые проделали большую работу в борьбе с террористами?
- Вас не беспокоит конфронтация шиитов и суннитов в регионе?
— Это разрешимая проблема. Доказательством тому стало сотрудничество Турции и Ирана по Сирии. Это важно в психологическом плане и представляет собой значимый урок: две страны, суннитская и шиитская, могут говорить друг с другом и находить компромиссные решения в общих интересах.
- Ирану проще говорить не с монархиями, а со страной, которая, как и он, выступает за политический ислам?
— Именно так. Россия в свою очередь поддерживает хорошие отношения с монархиями Персидского залива, хотя мы и сожалеем о нынешнем кризисе с Катаром. Нужно найти решение, из-за которого бы не пострадали интересы региона.
- Что вы думаете о бартерном механизме, который придумал Европейский союз для обхода американских санкций против Ирана?
— Я не знаю деталей этого механизма, но он должен быть предельно конкретным. Европе нужно найти решение для того, чтобы ее экономические интересы не пострадали от санкций и экстратерриториального характера американских законов.
- В ноябре США готовятся ввести новые санкции на продажу иранской нефти. Готова ли Россия сыграть роль платформы для ее импорта и последующего экспорта на другие рынки?
— Мы не уверены, что это может сработать. Президент Путин недавно говорил, что американские ограничения на импорт и экспорт иранской нефти могут привести к росту цен на черное золото. Кто в выигрыше и в проигрыше в такой ситуации? Выводы делайте сами. Нефтяному рынку не нужен дисбаланс.
- Как обойти экстратерриториальность американских санкций?
— Спросите у президента Трампа. Лучшим решением было бы соблюдение международных договоров и общих правил игры. Если одна страна хочет навязать свои правила другим и доминировать над ними, это ведет в тупик.
- В каком состоянии находится ваше военное сотрудничество с Ливаном?
— Оно не слишком активное. Американские дипломаты развернули давление для того, чтобы страны региона и особенно Ливан не развивали с нами военное сотрудничество. Как бы то ни было, мы уже предложили Ливану соглашение о военно-техническом сотрудничестве (в 2010 году, по факту не выполняется, прим.ред.). Ливанская армия прекрасно борется с терроризмом на своей территории.
- Верите ли вы в инициативу президента Макрона по выходу из ливийского кризиса?
— Мы тоже встречались с представителями разных ливийских сторон. Франция не может в одиночку собрать по кусочкам страну, которую расколол целый ряд последовательных конфликтов. То же самое касается США и России. Вмешательство НАТО в 2011 году привело к катастрофе, вакуум власти сыграл на руку террористам. Нужно работать в коллективном формате с Европой, Лигой арабских государств, Африканским союзом… Существует ооновское решение, а спецпредставитель генсека ООН Гассан Саламе — мудрый человек. Нужно ему помочь.
- Рассчитываете ли вы после Сирии принять участие в урегулировании других конфликтов на Ближнем Востоке?
— Мы уже участвуем в политическом урегулировании в нескольких связанных друг с другом театрах. Возьмем Сирию: этот конфликт повлек за собой миграционный кризис в Ливане, Иордании и Турции. Если бы Россия не пришла на помощь правительству в 2015 году, «Исламское государство» (запрещенная в России террористическая организация — прим.ред.) распространило бы свой халифат на эти страны, что привело бы к непредсказуемым последствиям.