ЛОНДОН — Несмотря на политические проблемы и появление новых рисков на глобальном уровне, еврозона уже два года демонстрирует уверенный экономический рост, по крайне мере, по собственным стандартам, которые исторически были разочаровывающими (и всё это к тому же в условиях, когда Великобритания, пошатываясь, движется на выход из Евросоюза). Тем не менее, после прихода в этом году к власти в Италии популистского правительства уже нельзя больше с уверенностью полагать, что худшие дни еврозоны позади.
Италия была первой страной, которую я изучал, войдя в мир финансов в 1982 году, поэтому у меня к ней особая привязанность. В то время я работал на очень крупный американский банк и до сих пор помню регулярное участие в трансатлантических конференс-коллах, на которых обсуждалось соотношение долга Италии к её ВВП. У всех на уме тогда был один вопрос: когда эта страна объявит дефолт. Однако этого так и не произошло. Италия выкарабкалась и продолжает это делать до сих пор. И всё же сейчас, когда итальянское правительство, похоже, готовится вступить в противостояние с ЕС, будет неудивительно, если вновь возникнут тревоги по поводу возможного дефолта.
Как показывает мой опыт 30-летней давности, экономические проблемы у Италии появились значительно раньше её перехода на евро. По европейским стандартам у этой страны уже давно низкий уровень производительности, поэтому в десятилетия до перехода на евро она демонстрировала сравнительно низкие темпы потенциального роста экономики. При этом периодические приступы ускорения темпов роста регулярно сеяли семена кризисов, которые обычно приводили к девальвации итальянской валюты — лиры.
Да, конечно, сегодня есть люди, тоскующие по тем временам, когда курс лиры можно было ослабить для поддержания экономического роста. После перехода на единую валюта такая возможность исчезла. Однако романтики, идеализирующие времена до появления евро, игнорируют тот факт, что благодаря членству в еврозоне Италия получила низкую инфляцию, а значит, и более низкие процентные ставки. Кроме того, есть причины полагать, что неоднократная девальвация лиры приносила больше вреда, чем пользы. Даже если такая политика и обеспечивала иногда временное конкурентное преимущество, она мешала проведению жёстких структурных реформ, которые позволили бы повысить производительность в долгосрочной перспективе.
Кроме того, некоторые эксперты утверждают, что из-за бюджетных и монетарных требований еврозоны Италия оказалась обречена на низкие темпы роста номинального ВВП, возможно слишком низкие темпы инфляции и высокий уровень долга. Однако до прихода к власти нового правительства циклически скорректированный размер бюджетного дефицита Италии (в отличие от её базового долга) был обычно весьма сдержанным в сравнении с остальными странами еврозоны, а также другими странами «Большой семёрки» (Канада, Франция, Германия, Япония, Великобритания и США).
Основные политические партии, правившие Италией до этого года, не обеспечили такого роста номинального ВВП, в котором нуждалась страна. В результате, итальянцы выбрали нетрадиционную коалицию, чья программа сочетает политику левых популистов с политикой правых популистов. Партия «Лига» обещает снизить налоги, а «Движение пяти звёзд» (M5S) хочет выплачивать населению базовый доход.
Однако на самом деле Италия нуждается в программе широких структурных реформ для увеличения производительности. Это единственный способ добиться повышения долгосрочных темпов роста экономики, учитывая демографическую ситуацию в стране. В дополнение к мерам по повышению уровня экономической активности женщин, Италии необходимо создавать более привлекательные возможности для молодёжи.
Евросоюзу, в свою очередь, следует намного активней помогать Италии совершать те трудные шаги, в которых она нуждается. Еврокомиссия, Европейский центральный банк и немецкое правительство ошиблись, настаивая на строгом соблюдении «Пакта стабильности и роста» ЕС, а особенно на норме, которая ограничивает размер дефицита бюджета 3% ВВП. Хотя некоторым странам разрешалось нарушать это правило в трудные годы, Италии практически никогда этого не позволялось из-за высокого уровня госдолга страны. Между тем, опыт Бельгии и Японии показывает, что высокий размер госдолга можно снизить только за счёт устойчивого роста экономики.
Ситуация усугубляется тем, что некоторые реформы, повышающие долгосрочную производительность, могут снизить темпы роста экономики в краткосрочной перспективе. Тем самым, любое правительство, проводящее такие реформы, должно иметь возможность вводить контр-циклические стимулы.
Есть и ещё одна проблема с монетарной политикой. ЕЦБ мог бы либеральней подходить к методам достижения целевого уровня инфляции — чуть менее 2%. Из-за этой политики, а также установленного целевого уровня инфляции в Германии (2%), Италия оказывается заперта в состоянии низкой инфляции, причём даже в тех случаях, когда она могла бы выиграть от расширения монетарных стимулов.
В данной ситуации власти Евросоюза поступят разумно, если не будут слишком агрессивно выступать против планов нынешнего правительства Италии. Если традиционные либералы так сильно встревожены действиями демократически избранного популистского правительства, тогда им следует ещё больше беспокоится по поводу того, что может произойти в дальнейшем, если экономическая ситуация ухудшится. На данном этапе Италия нуждается в ускорении темпов роста номинального ВВП — это просто и ясно.
Кто-нибудь может сказать, что вообще не надо было пускать Италию в еврозону, и что оптимальный валютный союз должен быть более дискриминационным в вопросах членства. Однако бизнес-сообщество Германии и Франции настаивало на том, что некоторые более конкурентоспособные компании Италии обязательно должны быть участниками этого валютного союза. А как только Италию сочли подходящей страной, такими же стали считать и многие другие страны.
В конечном итоге, те, кто обладают властью устанавливать и следить за соблюдением бюджетных и монетарных правил в ЕС, очень хорошо понимают, что еврозона не выживет, если в Италии разразится кризис в греческом стиле. Их задача в предстоящие месяцы — гарантировать, чтобы этого не произошло.