6 августа 1941 года в газете «Нью-Йорк таймс».
Наш Государственный департамент сообщил российскому послу в Вашингтоне, что мы окажем Советскому Союзу всю «практическую» экономическую помощь и выдадим «неограниченные лицензии» на экспорт в Россию «самых разнообразных предметов и материалов», предположительно включающий в себя оружие. Мы будем предпринимать данные шаги, поскольку, по словам исполняющего обязанности госсекретаря Уэллса, поддержка сопротивления России немецкой агрессии «в интересах национальной обороны Соединенных Штатов». Комментируя данную информацию посол Уманский ответил, что он «желает подчеркнуть корректность взглядов» относительного того, что, напав на Россию «Германия угрожает безопасности и независимости всех свободолюбивых стран, и что эта угроза реально создает общность интересов этих стран в области национальной обороны». Очень плохо, что правительство господина Думанского только сейчас открывает для себя общность интересов свободолюбивых стран. Где был Сталин летом 1939 года, когда началась война? Не играл ли он с Гитлером? И где Сталин был зимой 1940 — 1941 годов, когда его войска пересекли границу ради войны с Финляндией?
Существуют определенные моменты, касающиеся наших новых отношений с Россией, которые было бы разумно прояснить. Во-первых, Уэллс абсолютно прав, говоря о том, что мы заинтересованы в российском сопротивлении. Чем дольше будет сражаться Россия, и чем большую часть немецкой военной машины она выведет из строя, тем лучше для нас. Также ясно, что первостепенную угрозу для нас представляет именно Гитлер, а не Россия. Но в то же время необходимо прояснить, что наш главный интерес заключается не в том, чтобы «помочь России», а том, чтобы «остановить Гитлера». И в деле «остановки Гитлера» существует ряд фактов, которые нельзя игнорировать:
2) Единственный доступный для нас маршрут от Соединенных Штатов до Смоленска — через Тихий океан и всю Сибирь — несоизмеримо длиннее, чем путь от США до Лондона. Мы не можем игнорировать ни расстояния, ни временной фактор, особенно когда вся доступная нам информация говорит о том, что решающая фаза российской кампании будет разворачиваться на протяжении предстоящих шести недель.
3) Мы не можем игнорировать фактор пределов добросовестности. Сегодня Сталин на нашей стороне. Но где он будет завтра? В свете его репутации, никто не может ручаться, что он не перейдет на другую сторону снова, заключив вероломный мир с Германией и став в результате гауляйтером Гитлера на Востоке. Во время этого сближения мы должны находиться в прекрасных отношениях, если договоримся о возможности перелета сотен бомбардировщиков на российскую землю.
Мораль довольно проста. В частности, в то время, когда мы находимся под столь серьезным давлением, производя военную технику, мы должны быть уверены, что наше оружие попадет в руки проверенных друзей. У нас есть два таких друга, которые прекрасно продемонстрировали свою отвагу, упорство и надежность. Ими являются Британия и Китай. Сейчас нам следует снова и снова удвоить нашу помощь им. Мы должны сократить поставки себе и перебрасывать им на войну каждый бомбардировщик, каждый перехватчик и каждый истребитель, который может не понадобиться нашей собственной армии. Мы должны использовать наш флот, чтобы наверняка быть уверенными, что наши поставки дойдут до адресата.
Следствие такой политики в нашей части мира — не позволить России «остаться одной». С другой стороны, каждый американский бомбардировщик, который может быть отправлен в Китай, будет помогать предотвратить или сделает менее эффективным нападение Японии на Россию на востоке. И каждый американский бомбардировщик, который может быть отправлен в Британию для использования в небе над Германией или против немецких солдат в Африке, будет заставлять Гитлера уводить с Восточного фронта столь важные там военно-воздушные силы, тем самым ослабляя силу его давления на Россию.
Следуя такой политике, мы будем знакомиться с реалиями времени и расстояний, сохраняя наши поставки в надежных руках и сберегая всю нашу силу ради общей цели — остановить Гитлера.