Сегодня СМИ очень много говорят о разногласиях между Москвой и Тегераном по поводу распределения власти в Сирии: конкуренция между сторонами за контроль над богатствами страны и силовыми ведомствами усиливается, происходят столкновения между группами, лояльными обоим участникам гонки. Цель обоих государств — захватить некоторые жизненно важные объекты в пригородах Хамы, Дераа и Дамаска. Всё это происходит на фоне заявлений Кремля о необходимости вывода всех иностранных сил из страны, включая иранский контингент и ополчения, и ответной риторики иранских лидеров о том, что никто не может заставить их вывести свои силы с сирийской территории. По поводу складывающейся ситуации вырисовываются две точки зрения.
Первая состоит в том, что указанные разногласия незначительны и представляют собой маневр или некую форму распределения ролей между сторонами. В любом случае они не достигнут такой степени, чтобы привести к серьезному расколу. Напротив, Иран и Россия быстро найдут путь к взаимопониманию и гармоничному «разделу наживы», даже если это будет сопровождаться противоречивыми заявлениями и некоторыми военными столкновениями. Сторонники этого мнения, полагают, что тому есть множество причин, начиная с глубоких исторических отношений между двумя странами. Это отражается в двусторонней координации и солидарности перед лицом общего западного врага, которые сохранялись в течение десятилетий. Так, государства вместе стремятся обойти экономические санкции, введённые против них, а Москва с пониманием относится к интересам Ирана в Сирии, а также множеству соглашений о стратегическом партнерстве, подписанных между Дамаском и Тегераном, будь то в сфере безопасности, военной области или касательно вклада в восстановление таких секторов, как телекоммуникации, образование, здравоохранение и жилищное строительство. Хуже всего, что это понимание со стороны Москвы также выражается в молчании относительно конфессиональных и демографических изменений в стране и передачи иранским наемникам имущества многих жилых домов и сельскохозяйственных участков, оставленных сирийцами, спасавшимися от войны.
Наконец, нужно учитывать соображения Кремля касательно рисков и затрат в случае начала борьбы с Тегераном с целью полного вывода его сил из Сирии. В частности, Москва осознаёт, что тем самым может попасть в ловушку и растратить свои ресурсы — этого она точно не может себе позволить. Она не хочет пожертвовать своим влиянием и присутствием в Сирии, а также приобретениями в Ливане и Ираке.
Таким образом, Россия осознает, что без Ирана не сможет поддерживать военный баланс в сирийском конфликте, которого она достигла, несмотря на большое количество участвующих в нем сил. Получается, сторонники теории заговора, вероятно, правы, когда указывают на то, что Москва действительно заинтересована в сохранении иранского пугала и контроля в регионе, чтобы шантажировать Запад и арабов и получить ещё больше выгод и влияния!
Что касается Тегерана, то он, разумеется, не заинтересован в разногласиях с Москвой по поводу своего присутствия и роли в Сирии и Леванте, поскольку опирается на различные формы поддержки и защиты с ее стороны, идёт ли речь об американском давлении, прикрытии вмешательства в Ираке, Ливане и Йемене или изменении баланса сил в Сирии в пользу режима после многих лет неудач. Справедливо сказать то же самое о Москве, которая не заинтересована в потере союза с Тегераном и преимуществ в сирийском досье, пока они находятся в эпицентре борьбы за влияние с Западом вокруг очагов напряженности в мире. Это и проблема Крыма, и кризис в отношениях с Украиной, и недавние события в Венесуэле, и расширение противоракетного щита. Что важнее всего, речь также идёт о том, чтобы преградить путь всем, кто думает о строительстве газопроводов из ближневосточного региона в Европу.
Если говорить кратко, то у Москвы нет стимула положить конец присутствию Тегерана в Сирии, хотя она и стремится ограничить его в контексте более эффективного контроля над региональным балансом сил, в том числе в целях сдерживания военной и идеологической экспансии Турции и предотвращения появления новой роли для Запада в Сирии, чему может способствовать участие в процессе послевоенного восстановления страны.
Согласно второй точке зрения, российско-иранские разногласия имеют гораздо более серьёзный характер и будут усугубляться по мере завершения сирийского конфликта в связи с началом «сезона сбора урожая». Они достигнут такой степени, что в конечном это будет игра с нулевой суммой. Как показывает опыт, две силы не могут сосуществовать в рамках одной зоны влияния, в том числе из-за разницы в положении сторон и мотивах вмешательства в сирийский конфликт, а также противоположных планов относительно будущего страны.
При этом иранское вмешательство не имеет региональной и международной легитимности, изобилует сектантскими расчетами, нацелено на расширение «шиитского полумесяца» и возрождение персидской империи. Иран одолевает хроническое желание покончить с суннитским блоком или, как минимум, ослабить его влияние. Тем временем российское вмешательство встречает понимание на международном уровне, особенно со стороны американцев и европейцев. Москвой движут политические расчеты, которые, как правило, учитывают интересы различных слоев общества, пока главная ее цель — стабилизировать и поддерживать свое влияние в Сирии и во всем регионе. Это предполагает заключение перемирий с оппозиционными силами, которые представляют суннитов, организацию военизированных формирований, особенно групп национальной обороны, которые подчиняются Тегерану, исключение из их рядов коррумпированных офицеров, бойцов иранских ополчений, чтобы помешать Ирану втянуть страну в новые конфессиональные конфликты, цель которых — изменить существующий статус-кво в арабском Машрике. При всём этом не стоит забывать о том, что значит молчание и нейтралитет России в отношении неоднократных налетов израильской авиации на объекты Революционной гвардии и «Хезболлы» в Сирии.
Наблюдатели, которые придерживаются этой точки зрения, заключают, что не в интересах Москвы заходить слишком далеко, защищая экспансионистскую политику Тегерана, если учесть, что в последнее время для неё стало очевидно, что иранское присутствие в Сирии стало главной причиной внутренней напряженности и дезинтеграции, а также беспокойства региональных и глобальных игроков. Россия не сталкивается с другими препятствиями для превращения своей военной победы в признанное на международном уровне политическое достижение, кроме Ирана, что означает задержку процесса финансирования реконструкции, которое международное сообщество связывает напрямую с масштабом политических изменений. По всей видимости, Тегеран к этому относится враждебно.
Наконец, каким бы ни был характер конфликта между Россией и Ираном касательно влияния в Сирии, его перспективы остаются ограниченными. Это значит, что нужно быть осторожным, делая ставку на их разногласия или поощряя вмешательство, чтобы накалить их, в надежде на ограничение иранского влияния в Сирии и арабском регионе. Дело в том, что, как неоднократно доказывала история, это пустая трата сил и ресурсов, так как Москва и Тегеран продемонстрировали отличную способность и готовность преодолевать любые противоречия и поддерживать солидарность. Также история учит, какой колоссальный ущерб может нанести ставка на стимулирование конкуренции между ними.