Предлагаю вам вернуться к политической ситуации и полемике вокруг нашумевшей поправки, чтобы попытаться выделить ряд важных моментов и, по возможности, отойти от вызванной ей острой идеологической поляризации.
Так 12 февраля депутат партии «Вперед, Республика» Валери Пети (Valérie Petit) представила в рамках рассмотрения Национальным собранием «законопроекта о школе доверия» министра образования Бланке поправку (стоит отметить, что сам министр был против нее) о замене понятий «отец» и «мать» на «родитель 1» и «родитель 2» в школьных формулярах. По словам Валери Пети, этот шаг был нацелен на то, чтобы «закрепить в законодательстве разнообразие семейного положения детей с отражением этого в передаваемых в школу административных формулярах». Иначе говоря, это должно было облегчить заполнение бумаг однополыми семьями.
Депутат ВР Дженнифер де Теммерман (Jennifer de Temmerman) добавила следующее в поддержку коллеги: «Некоторые семьи сталкиваются с трудностями из-за несколько устаревших социальных и семейных моделей. Сегодня никто больше не должен чувствовать себя исключенным из-за устаревших схем мышления. Мы считаем эту статью мерилом социального равенства». В свою очередь депутат «Республиканцев» Ксавье Бретон (Xavier Breton) раскритиковал поправку, поскольку та, по его мнению, отражает «единообразное и политкорректное мышление, которое не соответствует действительности». В частности он напомнил, что более 95% пар в официальных или гражданских браках состоят из мужчины и женщины.
Так, что же нужно вынести для себя из этих событий, и как следует их понимать?
На первый взгляд, можно сказать, что это свидетельствует об определенном непонимании, а также манипулировании с публичными дебатами в целях, которые имеют мало общего с официально названными щедрыми основаниями. Действительно ли это была «техническая» поправка во имя «реализма» и «прагматизма», которая призвана лучше отразить современные семейные реалии? Такова официальная аргументация. Только вот последовавшая за всем этим полемика говорит о том, что на самом деле все совсем по-другому: она пролила свет на сильнейший идеологический раскол, который уже давал о себе знать в ходе обсуждения закона об однополых браках в 2013 году.
Дело в том, что поправка Валери Петин создает не меньше технических проблем, чем решает. В частности это касается вопроса о том, кто из родителей должен быть первым, а кто вторым. Стоит ли понимать эти цифры как простое перечисление или же как иерархическое разделение по значимости? Сам факт возникновения такого вопроса говорит о серьезной опасности путаницы и непонимания, что уже перечеркивает заявления о «реализме» и «прагматизме». Кроме того, еще дальше от заявленного прагматизма нас уводит то, что в поправке явно содержится необъективность: она не просто добавляет новые понятия для лучшего отражения положения однополых семей, а лишает гетеросексуальные семьи возможности указать, кто является отцом, а кто — матерью.
Иначе говоря, родительская роль полностью очищается от любых отсылок к половым различиям: такой социально-политический выбор затрагивает четко выраженную концепцию отношений людей в семье, которую никак не знавать нейтральной, поскольку она идет против всех социокультурных традиций, сложившихся в западном мире на протяжение более чем двух тысячелетий. Отметим также, что с гетеросексуальными семьями никто предварительно не проконсультировался, чтобы понять, готовы ли они добровольно принять отказ от официального признания их дифференцированного статуса отца и матери. При этом целью Валери Пети, по ее словам, было не допустить, чтобы однополые семьи чувствовали себя «уязвленными». То есть, человек традиционной ориентации не может чувствовать себя «уязвленным», если такой общественный институт как школа отказывает ему в признании гетеросексуального родительского статуса? Такой подход, как минимум, отличается бесцеремонностью и насквозь пропитан неравенством.
Как бы то ни было, отойдем от этих вопросов (хотя они очень важны, поскольку отражают настоящее идеологическое наступление на гетеросексуальную семью, пусть та и остается большинством в обществе и социальных представлениях) и продолжим мысль дальше, задумаемся о том, какая концепция «прогресса» лежит в основе поправки Валери Пети. Депутат Теммерман назвала ее противников «отсталыми» людьми и подчеркнула, что подобное решение в пользу однополых семей отвечает «направлению истории». Попытаемся прояснить этот момент. Сегодня принято проводить черту между «социальными» и «социетальными» вопросами: первые касаются социально-экономического положения людей, тогда как вторые затрагивают социокультурные, нравственные, философские и религиозные нормы жизни индивидов.
Можно ли разделить социетальный и социальный прогресс? Можно ли считать, что более широкое общественное признание определенного «стиля жизни» или «сексуальной ориентации» (в частности гомосексуальной, которая противопоставляется гетеросексуальной) само по себе является «прогрессом» в отрыве от экономических вопросов? Как нам кажется, здесь прослеживается некий нравственный идеализм, который представляется по меньшей мере подозрительным, чтобы не сказать лицемерным и лживым.
Здесь нам могут помочь труды Карла Маркса. Так, немецкий мыслитель говорил о том, что любое «идеологическое» (или «суперструктурное») представление, то есть объединение интеллектуальных, философских, нравственных, религиозных, юридических и политических представлений заданного общества, на самом деле представляет собой сублимированное выражение условий материальной жизни людей в этом обществе, если точнее, экономической организации производства и обмена («социально-экономическая инфраструктура»). Маркс называет интеллектуальные, социальные и культурные представления людей «туманными образованиями», чье формирование объясняется условиями жизни: «Даже туманные образования в мозгу людей, и те являются необходимыми продуктами, своего рода испарениями их материального жизненного процесса, который может быть установлен эмпирически и который связан с материальными предпосылками. Таким образом, мораль, религия, метафизика и прочие виды идеологии и соответствующие им формы сознания утрачивают видимость самостоятельности. (…) Не сознание определяет жизнь, а жизнь определяет сознание».
Если проще, огромный прогресс биотехнологий за последнее время позволяет превратить размножение человека в настоящий рынок с колоссальными перспективами роста и прибыли. Как всем известно, суррогатное материнство запрещено во Франции, однако вполне допускается в США и уже стало там процветающим коммерческим продуктом. Все это наводит на мысль, что традиционная французская модель семьи, которая допускает использование вспомогательных репродуктивных технологий лишь страдающими от бесплодия парами, может рано или поздно стать препятствием для развития этого нового рынка (он станет весьма многообещающим, если его откроют для всех личных и социальных запросов).
Валери Пети поддерживает тесные связи с бизнесом и предприятиями и должна быть в курсе дел. Разумеется, мы не станем выдвигать предположения о том, что сострадание к однополым семьям является в данном случае всего лишь предлогом, и воздержимся от отвратительной идеологии подозрительности, которая приписывает людям то, чего они не говорили. Как бы то ни было, если вернуться к Марксу, люди могут стать жертвами «ложной совести», которая заставляет их не замечать реальные мотивы их действий и слов. Хотя, как писал он в «Манифесте» 1848 года, «буржуазия сыграла в истории чрезвычайно революционную роль» и «не может существовать, не вызывая постоянно переворотов в орудиях производства, не революционизируя, следовательно, производственных отношений, а стало быть, и всей совокупности общественных отношений», ее отдельные представители не обязательно осознавали этот факт.
В конечном итоге, вполне возможно, что поправка Валери Пети представляет собой один из множества сигналов, которые предвещают неизбежную революцию, то есть глубокие перемены социальных отношений вплоть до самых давних антропологических структур нашей цивилизации. Только отнюдь не факт, что все назревающие перемены пойдут на благо человеческого прогресса, если подразумевать под этим улучшение материальных и духовных условий жизни. Как тоже писал Маркс в «Манифесте», «буржуазия сорвала с семейных отношений их трогательно сентиментальный покров и свела их к чисто денежным отношениям». Тут нет ничего нового со времен «Отца Горио», скажете вы? Может быть, только вот до недавнего времени буржуазное общество хотя бы формально проводило черту между общественной и личной жизнью, между делами и семьей. Это официальное разделение может в скором времени оказаться под вопросом.
На самом деле, есть опасения, что институт семьи и его главная социальная роль (то есть, формирование новых поколений) станут завтра просто товаром в руках предприятий. Раз современное общество признает за индивидом право на неограниченное удовлетворение его желаний, а научно-технические средства создадут в ближайшем будущем возможность для удовлетворения любого желания получить ребенка, воспроизводство перестанет быть уделом гетеросексуальных пар и превратится в товар, услугу, которая продается и покупается, как и любая другая. Готовы поспорить, что нравственность, религия, философия, право и политика окажут лишь очень слабое сопротивление этой капиталистической экономической логике бесконечного расширения рынка или, скорее, вторжения рынка в нашу частную сферу.
В конце концов, разве элементарная математика не говорит нам, что цепочку цифр можно продолжать до бесконечности? Так, зачем же ограничивать родителей номерами 1 и 2? Раз брак представляет собой всего лишь договор абстрактных людей, а пара мужчины и женщины вовсе не является «органичной» реалией, не исключено, что в будущем появятся брачно-родительские договоры на несколько участников, где будут родители 3, 4, 5, 6 и т.д. До бесконечности.
Разумеется, это поднимет множество вопросов. Например, нужно будет решить, можно ли умножать родительскую ответственность бесконечности. Кроме того, мы столкнемся с главным парадоксом буржуазного гипериндивидуализма: хотя он прикрывается внушающим вину и идеалистическим морализаторством, говоря об уважении к человеческому достоинству, личной свободе и любви, на самом деле он все дальше продвигает логику индивидуализма и «холодного интереса», все глубже погружает нас в «ледяную воду эгоистического расчета», как говорил Маркс.
Наконец, как показал другой немецкий философ Вальтер Беньямин (Walter Benjamin), «диссидент» от марксизма, в работе «О понятии истории», уверенность в нахождении «на правильной стороне» истории, то есть на стороне «прогресса», «современности» и «будущего», лишенная сомнений и нюансов вера в собственную правоту, всегда была отличительной чертой мышления доминирующих классов. Дело в том, что именно они лучше всех ощущают себя в выбранном направлении истории, извлекают выгоду из происходящих перемен, выигрывают от глобализации, всегда могут рассчитывать на увеличение прибыли путем все большего расширения средств эксплуатации «рабочей силы», переведя, например, размножение в сферу производства и экономического обмена, чей потенциал роста бесконечен и не признает никаких ограничений, религиозных, философских, нравственных, юридических или политических. «Со стороны рая в крылья ангела дует штормовой ветер, который так силен, что тот больше не в силах свести их, — пишет Беньямин. — Эта буря непрестанно толкает его спиной вперед в будущее, тогда как перед ним до самого неба поднимается нагромождение развалин. Именно эту бурю мы и называем прогрессом».