Орел — Проведя более полутора лет в российском следственном изоляторе в ожидании суда по обвинению в «экстремизме», датчанин Деннис Кристенсен (Dennis Christensen), арестованный за свою веру член организации «Свидетели Иеговы» (организация признана экстремистской и запрещена в России — прим. ред.), в конце прошлого года неожиданно испытал душевный подъем благодаря словам президента Владимира Путина.
Президент, выступая в Кремле в декабре, заявил, что преследование людей за их религиозную принадлежность — это «чушь полная», и это следует прекратить.
После высказываний Путина кампания преследования «Свидетелей Иеговы», развернувшаяся по всей России, не была остановлена, за ними последовали новые аресты. Кристенсен был признан виновным, и его приговорили к шести годам тюремного заключения. Ситуация еще более усугубилась, когда в конце прошлого месяца появились сообщения о пытках, применяемых к верующим, находящимся под стражей в Сибири.
Из-за огромной разницы между тем, что говорит Владимир Путин, и тем, что происходит в России, возникает принципиальный вопрос о характере его правления после 18 с лишним лет пребывания на вершине авторитарной системы. Действительно ли Путин является всемогущим лидером, которого атакуют критики и хвалят его собственные пропагандисты? Или же он находится во главе государства, которое на самом деле является поразительно ветхой системой, управляемой не столько кремлевским диктатом, сколько непредсказуемыми и зачастую корыстными расчетами противоборствующих представителей бюрократии и заинтересованных групп?
Широко распространенное среди критиков президента Трампа мнение, согласно которому Россия помогла ему занять президентское кресло, вступив в сговор с его предвыборным штабом, частично основано на первоначальном представлении о возможностях и влиянии Путина. Возможно, доклад Мюллера, если он когда-нибудь будет обнародован, поможет американцам лучше понять, как Россия функционирует (или не функционирует) на самом деле. Но для некоторых сограждан Путина контроль российского президента над страной уже кажется не столь жестким, как казалось ранее.
Московский политолог Екатерина Шульман является членом президентского Совета по развитию гражданского общества и правам человека, которая на декабрьской встрече в Кремле подняла в беседе с президентом острый вопрос о преследовании «Свидетелей Иеговы». По ее словам, власть Владимира Путина над страной весьма преувеличена как сторонниками, так и противниками.
«Это не империя, управляемая персонально, а огромная и сложная в управлении бюрократическая машина со своими внутренними правилами и принципами, — сказала она. — Время от времени случается, что президент что-то говорит, а потом ничего не происходит или происходит прямо противоположное».
Укреплению и ослаблению президентской власти способствуют многочисленные бюрократические и политические силы: спецслужбы, Русская православная церковь, миллиардеры-олигархи, местные чиновники и другие. У каждого из них есть свои, порой противоречащие друг другу, а иногда и частично совпадающие интересы. Путину приходится управлять ими, и он делает все, что может, но он не контролирует все, что контролирует каждый из них.
Один аналитик высказывается о Путине и государстве, которое он возглавляет, еще более прямолинейно. «Система дисфункциональна, — говорит Эндрю Вуд (Andrew Wood), член-корреспондент лондонского аналитического центра Chatham House, бывший посол Великобритании в Москве. — Никто в одиночку не может контролировать все».
Для большинства жителей Запада, привыкших видеть Путина, выступающего перед телекамерами с самодовольным видом и создающего впечатление естественной и не требующей усилий власти, такие заявления могут показаться далекими от действительности. Нельзя отрицать, что в таких престижных государственных делах, как проведение Олимпийских игр или чемпионата мира по футболу, а также строительство моста в Крым, Владимир Путин заставляет систему действовать по своей команде. То же самое относится и к действиям, которые укрепляют его власть. Речь идет, например, о жестких мерах в отношении непокорных олигархов и политических оппонентов.
После прихода к власти в конце 1999 года он фактически положил конец явному беспорядку и шумным междоусобным распрям, из-за которых государство в России при его часто пьяном предшественнике Борисе Ельцине едва функционировало.
Время и политический капитал, которые Путин может инвестировать в то, чтобы заставить коррумпированных или некомпетентных чиновников и подрядчиков делать то, что им приказано, ограничены.
Строительство нового космодрома на российском Дальнем Востоке, которого добивается Владимир Путин, называя его «одним из самых масштабных и амбициозных проектов в современной России», затянулось на несколько лет и осуществляется медленнее, чем планировалось. Причиной несоблюдения сроков стала коррупция, забастовки рабочих из-за задержек зарплаты и другие проблемы. В Генпрокуратуре в Москве заявляют, что из средств, выделенных на реализацию проекта, было похищено более 150 миллионов долларов. В ходе строительства было допущено 17 тысяч юридических нарушений со стороны более чем 1000 человек, что только усугубляет ситуацию.
Это резкое несоответствие между заявлениями Владимира Путина и действиями системы вновь наглядно проявилось в прошлом месяце, когда московская полиция арестовала американца Майкла Калви, основателя одного из старейших и крупнейших инвестиционных фондов, работающих в России, по обвинению в мошенничестве после конфликта с конкурентом из-за контроля над одним из российских банков.
Арест Калви по обвинению, предусматривающему до десяти лет лишения свободы, противоречит неоднократным заявлениям Путина о том, что Россия должна привлекать иностранных инвесторов и не допускать вмешательства правоохранительных органов в деловые споры.
Пресс-секретарь Кремля Дмитрий Песков заявил, что Владимир Путин не знал об аресте Калви, но никто из тех, кто не входит в ближайшее окружение президента, не может чувствовать себя уверенно.
Алексей Кудрин, либерально настроенный давний друг Владимира Путина из Санкт-Петербурга и его бывший министр финансов, назвал арест свидетельством того, что распоряжения президента «явно не выполняются». Он назвал эту ситуацию «чрезвычайной для экономики».
Замечание Кудрина вызвало всеобщее презрение. По мнению критиков Путина, бывший министр заблуждается, когда считает, что президент не несет ответственности за ситуацию с Калви и за другие бесчинства российских правоохранительных органов.
Некоторые вспоминали, как в 1930-е годы, в разгар кровавых чисток многие приверженцы Сталина отказывались верить в то, что советский диктатор знал о происходящем (а он явно знал, поскольку ставил свою подпись на списках людей, приговоренных к расстрелу), и во всем винили его подчиненных, действовавших бесконтрольно.
Но Россия, по словам Екатерины Шульман, сегодня похожа не столько на жестко регламентированную страну, которой правил Сталин, сколько на полуразрушенное российское самодержавие начала XIX века. Правивший в то время страной царь Николай I стоял во главе коррумпированной гражданской и военной бюрократии, которая расширила территорию России, привела страну к катастрофической Крымской войне и загнала экономику в тупик и состояние застоя.
Николай знал, что его власть ограничена: «Не я правлю Россией, — сетовал он. — А тридцать тысяч чиновников». Единственная реальная разница сейчас заключается в том, говорит Екатерина Шульман, что «чиновников», или бюрократов, теперь больше полутора миллионов. «Это огромная иллюзия, что нужно всего лишь обратиться к лидеру, заставить его слушать — и все изменится, — добавила она. — Так не бывает».
Эта иллюзия, однако, во многом является результатом собственной пропаганды Кремля о человеке, находящемся на вершине того, что он называет «вертикалью власти».
Ежегодно по государственному телевидению транслируется передача «Прямая линия с Владимиром Путиным», в которой Путин на протяжении нескольких часов выслушивает вопросы и жалобы людей.
За этим ритуалом в государственных СМИ неизменно появляются репортажи о том, как по приказу президента решаются проблемы с разваливающимися школами, прорвавшимися трубами систем отопления, гигантскими выбоинами на дорогах и другие вопросы, о которых говорили люди, звонившие президенту.
Как сказал датчанин Деннис Кристенсен, который находится за решеткой с мая 2017 года, он все еще надеется, что Путин может точно так же потребовать действий в соответствии с его декабрьским заявлением о том, что «мы можем и даже должны… быть гораздо более либеральными» к «Свидетелям Иеговы», представителям христианской конфессии.
«Это заявление меня очень обнадежило, — сказал 47-летний Кристенсен в прошлом месяце, давая интервью из-за решетки во время видеосвязи с залом суда в городе Орел, расположенном в 370 километрах к югу от Москвы. — Я надеюсь, что российский президент говорил правду и говорил искренне».
По его словам, Владимир Путин дал ясно понять, что «этого в XXI веке быть не должно». «Мы ведь живем уже не в Средневековье». За участие в библейских чтениях и молитвах в Орле бывший плотник Деннис Кристенсен в начале февраля был признан виновным в «совершении умышленного тяжкого преступления, направленного против основ конституционного строя и безопасности государства».
Его русская жена Ирина присутствовала на судебном заседании, во время которого адвокат обратился с просьбой об освобождении ее мужа под домашний арест до обжалования приговора. Она сказала, что не знает, были ли заявления Путина в Кремле лишь пропагандистским ходом, или он пошел на поводу других сил в системе, которые выступают за жесткие репрессии.
РПЦ на протяжении многих лет вела борьбу со «Свидетелями Иеговы» — конкурентами, которых она считает еретической сектой.
Такое враждебное отношение тесно связано с интересами спецслужб, которые с советских времен считают, что эта религиозная организация ведет подрывную деятельность, поскольку ее международная штаб-квартира находится в США, а члены упорно отказываются доносить друг на друга.
Чтобы аргументировать ходатайство Кристенсена об освобождении из тюрьмы, его адвокат Ирина Красникова отметила в суде, что судьи, ранее занимавшиеся его делом, «по-видимому, не читали заявление президента». Судья, на которого эти слова не произвели никакого впечатления, вынес постановление оставить датчанина за решеткой.
«Культ Путина, находящегося на вершине всемогущей „вертикали власти", является мифом. Его не существует», — говорит Марк Галеотти (Mark Galeotti), британский эксперт по России и автор новой книги «Нам нужно поговорить о Путине: Как Запад насчет него заблуждается» (We Need to Talk About Putin: How the West Gets Him Wrong). По словам Галеотти, на самом деле, Путин является «серым, неясным и расплывчатым пятном, которое позволяет нам всем создавать нашего собственного Путина» — либо всемогущего и коварного макиавеллиста, либо политика, всячески пытающегося просто удержать от распада и сохранить по большей части дряхлую систему.
Эта временами хаотичная структура оказалась особенно выгодной для представителей российских спецслужб, в частности, для Федеральной службы безопасности, или ФСБ, российской преемницы советского КГБ. Владимир Путин, сам являющийся бывшим офицером КГБ, практически предоставил ФСБ полную свободу действий, даже когда действия службы безопасности прямо противоречат заявленным целям.
Например, Путин часто говорил о необходимости развития малого и среднего бизнеса в России, но позволяет ФСБ, которая управляет бандитским крышеванием в стиле мафии, «тиранить» многие предприятия.
В прошлом месяце в своем ежегодном послании к Федеральному Собранию он вновь подчеркнул необходимость предоставить деловым людям «свободу инициативы и предпринимательства». Отметив, что «уже обращал внимание на эту проблему в одном из посланий», Путин признал, что «ситуация, к сожалению, не сильно изменилась».
Деннис Кристенсен обвинял в собственных проблемах с законом ФСБ, которой содействует РПЦ. Возможно, Путин считает «полной чушью» то, что такие люди, как Кристенсен, сидят в тюрьме. Но сейчас он, Кристенсен, ждет именно там. Недавно к нему присоединился второй верующий из Орла — Сергей Скрынников, которого сторона обвинения хочет посадить в тюрьму на три года за «экстремизм».
«Правильно управляемая диктатура выглядит совсем иначе», — отмечает Марк Галеотти.