«Диариу де Нотисиаш» побеседовала с адмиралом Силва Рибейру (Silva Ribeiro), начальником генерального штаба вооруженных сил Португалии, в день, когда Атлантическому альянсу исполняется 70 лет и главы дипломатии 29 стран-членов НАТО встречаются в Вашингтоне. Португалия является одной из 12 стран — основателей НАТО и, по словам начальника генштаба, с момента вступления в альянс значительно модернизировала свой военный аппарат. Среди основных угроз адмирал называет Россию и джихадизм, а Китай рассматривает как новый вызов.
«Диариу де Нотисиаш»: 70 лет спустя после основания и 30 лет спустя после падения Берлинской стены, ознаменовавшего собой конец холодной войны, военный союз под названием НАТО по-прежнему сохраняет свою актуальность?
Силва Рибейру: Безусловно. И я считаю, что, даже если бы НАТО не существовало, ее нужно было создать сейчас. НАТО уже прошла через разные ситуации и периоды крупных перемен — достаточно вспомнить Суэцкий кризис 1956 года, выход Франции из военного альянса, затем полемику относительно ядерного оружия, падение Берлинской стены, когда все задавались вопросом о том, что будет с НАТО. Нам посчастливилось иметь великих мировых лидеров, которые смогли найти мобилизующую идею для НАТО: «Сообща за демократию, мир и свободу». Именно эта идея скрепляла альянс в период после холодной войны. Мы обязаны этим президенту Бушу-старшему (George H.W. Bush), канцлеру Колю (Helmut Kohl), президенту Миттерану (François Mitterrand) и премьер-министру Великобритании Маргарет Тэтчер (Margaret Thatcher). В 2014 году возникли две фундаментальные проблемы, с которыми мы сталкиваемся сегодня: вторжение России в Крым и восточную Украину, а также возникновение на границах НАТО Исламского государства (террористическая организация, запрещена в России — прим.ред.), следствием чего стало обострение военного конфликта в Сирии, террористические акты в Европе… В общем, целый ряд обстоятельств заставил НАТО провести реструктуризацию и основательно взяться за то, что является фундаментальной и извечной целью со времен учреждения альянса: поддержание мира в Европе. На самом деле вот уже 70 лет, как мы живем в мире, позволившем нам выйти на новые уровни прогресса и благосостояния. Без мира эти условия были бы невозможны.
— Россия вновь считается стратегическим соперником НАТО, а традиционный джихадизм является несомненным врагом альянса. Вы бы добавили в этот список потенциальных противников НАТО еще какую-то активно развивающуюся державу, например, Китай?
— Безусловно, Китай является новым вызовом для НАТО. Однако Китай необходимо рассматривать в следующей перспективе: это, вне всяких сомнений, очень значимая и набирающая силу экономическая и политическая держава, кроме того обладающая технологическим потенциалом. В этих обстоятельствах — а это очевидно и нормально в процессе возвышения страны на мировой арене — держава стремится занять более сильную и решительную позицию. Мы видим, что Китай предпринимает глобальные действия в политической и экономической сфере. Как следует обращаться с державой такого рода? Поскольку НАТО и страны НАТО должны поддерживать тесные отношения с Китаем, им следует особенно внимательно относиться к новым технологиям, которые разрабатывает Китай, поскольку в будущем именно они будут определять различные стратегические позиции.
— Растущий военный бюджет Китая, а также некоторые российские инвестиции в вооружения означают, что прочность НАТО во многом зависит от способности государств-членов вносить свою долю, 2% ВВП, в военные расходы, как того требуют американцы? Способность членов НАТО делать инвестиции такого рода действительно крайне необходима?
— Да. Перед НАТО стоит ряд проблем, которые мы можем отнести к разряду внутренних, внешних и прочих, которые только намечаются. Об одной из них мы уже говорили — это Китай. Что касается внутренних проблем, то здесь важно укрепить потенциал и качество вклада европейских [стран], потому что мы видим, что есть ряд стран, которые фактически выделяют на оборону 2% ВВП, в соответствии с Уэльскими обязательствами. Из этих двух процентов 20% предназначены для инвестиций, но при этом существует обширный круг стран, которые этих обязательств не соблюдают, в то время как США тратят на оборону 3,5% ВВП.
— Следует отметить, что это требование было выдвинуто еще Бараком Обамой, а не Дональдом Трампом. Его инициатором выступила предыдущая администрация…
— Именно так. Эти требования по распределению нагрузки касаются не только денег — они также связаны с возможностями и предпринимаемыми шагами. Обязательства и приверженность к участию в операциях — эта идея принадлежит не президенту Трампу, она возникла до него. Соединенные Штаты призывают своих европейских союзников инвестировать в совместную оборону больше средств еще со времен президента Рейгана. Почему эта способность играет основополагающую роль в данном контексте? Скажем так: для того, чтобы гарантировать военное превосходство НАТО над державами, которые являются противниками альянса. Особенно это касается технологических возможностей, которыми обладает Россия и которые мы должны внимательно отслеживать, а именно: искусственный интеллект, кибероборона, робототехника, биотехнологии и квантовые вычисления. Это мощные технологии, которые будут определять передовой характер вооруженных сил в будущем.
Что происходит сегодня? Военные вопросы нельзя рассматривать только с точки зрения 2% глобальных расходов и 20% инвестиций — мы должны смотреть на них через призму планирования сил. Полагаю, одна из главных задач в НАТО сегодня состоит в том, чтобы совершенствовать процесс планирования вооруженных сил и способа их действий, ведь военные возможности все еще в значительной степени сосредоточены на физических средствах, скажем так: на самолетах, военных транспортных средствах, кораблях. Необходим переход к тем возможностям, которые предоставляют нам новые цифровые технологии. Мы находимся на переломном этапе, поэтому я и говорю о крайней необходимости НАТО, и этот поворотный момент связан с использованием технологий для изменения способов ведения войны. Если мы исследуем то, как люди вели войну с древности до наших дней, мы увидим, что в своих первых схватках люди использовали собственную физическую силу. Потом в ход пошли камни, палки и так далее, наборы оружия, и ни одно из них не исчезло, как не исчезнут корабли, самолеты и броневики. Но всегда будет возникать новое оружие. Рубеж, на котором мы сейчас находимся, связан с внедрением цифровых технологий в способы ведения войны. Вот почему НАТО необходимо вкладывать больше денег в поддержание технологического отрыва от стран, которые уже работают в этой области, особенно России и Китая.
— Таков путь укрепления НАТО своих позиций, но есть еще и путь расширения. Например, имеет ли смысл настаивать на вхождении в НАТО Украины или Грузии, хотя это подразумевает больший риск конфликта с Россией? Другими словами, есть ли пределы для расширения НАТО или нет?
— Я не только являюсь начальником генштаба вооруженных сил, но и занимаюсь научной деятельностью и изучаю эти темы в течение многих лет. Расширение НАТО, начавшееся после 1989 года — необычайная мера, принятая теми лидерами, которых я только что перечислил — позволило 13 странам вступить в НАТО, и более ста миллионов человек в Европе стали жить в условиях безопасности. Сегодня в этом огромном союзе состоят около 900 миллионов человек: это люди, которые живут в мире, где царят мир, стабильность и развитие — предоставленные нам альянсом. Один из главных принципов НАТО состоит в том, чтобы держать двери открытыми, особенно если речь идет о европейских странах, которые отвечают необходимым требованиям к доступу. Очевидно, что Грузия и Украина — это партнеры. Партнерами НАТО выступает 41 страна, они поддерживают с альянсом особую связь и нацелены на вступление в НАТО. Однако для этого существует ряд правил, которые должны быть выполнены, и, разумеется, этот спор по поводу оккупации Россией территорий Грузии и Украины является очень важным политическим фактором, который, безусловно, повлияет на присоединение к альянсу обеих стран.
— Если взглянуть на недавнее прошлое: балканские миссии и, прежде всего, миссия в Афганистане подразумевали выход НАТО из североатлантического контекста и обретение ею более глобального характера.
— По разным причинам. Балканская миссия последовала за дестабилизацией, которая произошла в Европе после падения Берлинской стены, и возникла необходимость в том, чтобы НАТО предприняла решительные шаги с целью стабилизировать этот регион, что и было с успехом достигнуто в этих странах. Хотя мир всегда хрупок, и о нем нужно всечасно заботиться. Вот почему НАТО сохранила свое присутствие в этом регионе. Ситуация в Афганистане связана с событиями 11 сентября и с деятельностью Аль-Каиды (террористическая организация, запрещена в России — прим.ред.). В этом контексте напомню вам чрезвычайно важный аспект: после атак в Нью-Йорке и Вашингтоне НАТО немедленно применила Статью 5 в поддержку Соединенных Штатов, и она была крайне необходима для ликвидации базы поддержки Аль-Каиды, которая, понятным образом, служила питательной средой для террористов, которые дестабилизировали целый ряд европейских стран. Мы прекрасно знаем последствия атак в Париже, Испании, Лондоне, Бельгии и так далее. Все эти угрозы были сдержаны благодаря усилиям союзников. Напомню, что в Афганистане погибли тысячи натовских солдат, около 2,5 тысяч из США и более тысячи — из стран, поддерживающих НАТО. Я хочу подчеркнуть этот аспект, потому что он действительно демонстрирует важную характеристику, которая является, так сказать, фундаментальным ядром НАТО — коллективная защита и сплоченность союзников в ответ на действия, связанные со статьей 5.
Разумеется, НАТО действовала за пределами своих традиционных границ, но мы также знаем, что в эпоху своего основания в 1949 у НАТО был очевидный враг — Советский Союз, фиксированная защита на границах и четко определенные возможности этого противника. Все изменилось после падения Берлинской стены, биполярная система распалась, и начали возникать новые проблемы безопасности. НАТО со свойственной ей гибкостью в очередной раз продемонстрировала исключительную способность адаптироваться к стратегическим условиям мира, в котором мы живем. Так что же она стала делать? Она стала проецировать стабильность на наших границах и на прилегающих территории. Афганистану была крайне необходима стабилизация, и сегодня он следует по этому пути — ведутся переговоры. Разумеется, без достижения взаимопонимания между афганцами, особенно между правительством и талибами, мир не возможен. Президент Соединенных Штатов заявил, что американские войска будут выведены из Афганистана, но, безусловно, они будут делать это в рамках основополагающего принципа НАТО, а именно: если мы пришли все вместе, все вместе и уйдем. И следуя соответствующим правилам, чтобы эта система не распалась, и не был утрачен уже достигнутый политический прогресс.
— 70 лет назад Португалия выступила одним из основателей НАТО. Какое влияние на португальские вооруженные силы оказало тогда вступление в альянс?
— Оно было необычайно важным. В 1949 году Португалия была единственной страной, которая не вполне соответствовала тому, что написано в преамбуле к Вашингтонскому договору, а именно: «Договаривающиеся стороны полны решимости защищать… основанные на принципах демократии…». Очевидно, что в то время Португалия не была демократией. Так почему же ее приняли в союз? Свою роль сыграла уникальная геостратегическая ценность нашей территории.
Какое влияние на нас оказала НАТО? Это было влияние на уровне процедур, на уровне доктрины, на уровне снаряжения, на уровне подготовки наших вооруженных сил к ситуации, которая в то время вызывала у нас наибольшее беспокойство — речь шла о сохранении господства над колониями. Членство в альянсе позволило нам модернизировать наши вооруженные силы, расширить их возможности, повысить уровень компетентности и оперативности. Эволюция в период между 1949 и 1961 годами имела определяющее значение для тех получения результатов, которых мы добились в ходе операций Колониальной войны. Именно ею во многом объясняется тот факт, что португальские вооруженные силы смогли адекватно реагировать на вызовы, которые ставили перед нами зарубежные конфликты.
— Колониальная война заставила Португалию на полтора десятилетия отстраниться от дел альянса…
— Это был не полный и неравноценный уход. Португальские ВМС не прекращали нести службу в составе НАТО, по крайней мере, один португальский корабль продолжал находиться в распоряжении так называемой группы STANAVFORLANT. А вот армия уже не могла себе этого позволить, поскольку была целиком вовлечена в Колониальную войну, и действительно был период, когда армия и военно-воздушные силы также в определенной степени сосредоточились на военном конфликте. Поскольку флот обладает диверсифицированной системой вооруженных сил, фрегаты использовались в рамках национальных обязательств перед НАТО, а другие корабли участвовали в операциях Колониальной войны. Португальские ВМС сохраняли неизменную приверженность этому обязательству, которое в определенные моменты могло ограничиваться одним только кораблем, однако это служило большим преимуществом для военно-морского флота на доктринальном уровне — мы всегда были в курсе изменений в доктрине НАТО. В армии все складывалось несколько по-другому. Когда закончилась Колониальная война, у нас в распоряжении были внушительные сухопутные силы, пришлось перекраивать всю систему. Потом НАТО стала постепенно делать свои акции более точечными, и это оказывало большое влияние на модернизацию нашей армии и позволило нам продемонстрировать свою приверженность в ходе участия в миссиях — здесь уже шла речь о Балканах — где наши военные показали отличные результаты. Членство в НАТО позволяет нам участвовать в совместных операциях, предоставляет нам доктрину, дает возможность находиться на передовой технологического прогресса. Учения, тренировки, снаряжение — всем этим мы во многом обязаны НАТО. Кстати, когда я упомянул о 41 стране-партнере НАТО: какие преимущества дает им сотрудничество с альянсом? Во многом те же: поддержание вооруженных сил на должном уровне, когда ориентиром служит лучшая армия в мире — натовская — благодаря ведущей роли Соединенных Штатов и военным возможностям американцев. Наша работа в соответствии с самыми высокими стандартами военного дела во многом объясняет тот факт, что Португалия несмотря на свои небольшие размеры и скромную численность вооруженных сил, показывает известные нам результаты, когда ее призывают выполнять миссии даже на самых сложных театрах военных действий. Наши военно-воздушные силы, которые в данный момент находятся в Польше, а до этого несли службу в Литве, где по другую сторону границы находится российская авиация; наш военно-морской флот, который задействован на тех же театрах с тем же типом противника; наша армия в ходе конфликтов в Афганистане или Центральноафриканской Республике — все они проявили себя с лучшей стороны. По тому, как наши солдаты отличились в боевых миссиях в ЦАР — и заслужили похвалы военных со всего мира — мы можем судить об истинной ценности снаряжения, процедур и подготовки, которую обеспечила им НАТО. Единственной операцией, о которой шла речь на заседании Военного комитета НАТО несколько месяцев назад, была военная операция наших сил в Центральноафриканской Республике. И это была даже не миссия Европейского Союза, а миссия Организации Объединенных Наций. Но поскольку мы участвуем в учениях [ЕС], мы оказались в одной связке, и все высоко оценили эффективность наших военных. А это во многом объясняется тем, что мы принадлежим к НАТО и можем с пользой для себя применять на практике знания, полученные в ходе учений, и технологии, которые предоставляет НАТО.
— Среди инструментов НАТО значатся механизмы стратегического планирования, определения сил… Португалия применяет такого рода механизм, к примеру, в деле определения необходимой численности контингента?
— Применяет. Существует так называемый Процесс военного планирования НАТО [NDPP], аналогичная система планирования есть и у Европейского союза. Эти процедуры в рамках стратегической концепции НАТО ставят перед странами различные цели и задачи, которые касаются их военных возможностей. И страны берутся за их выполнение в соответствии со своими собственными национальными интересами, поскольку страны-члены НАТО, очевидным образом, заинтересованы в том, чтобы иметь сбалансированные оборонные системы. Со времен войны в бывшей Югославии и до самого недавнего времени морские аспекты НАТО носили второстепенный характер. В результате операций российского военно-морского флота в Атлантике НАТО вновь решила уделить первостепенное внимание ВМС, потому что перед ней встали новые задачи на море. Страны — и особенно такие страны, как наша, которые не могут похвастаться мощной военной промышленностью и возможностями быстрого реагирования — вынуждены тщательно поддерживать равновесие в управлении системами вооруженных сил. Наши ВМФ, армия и ВВС всегда должны быть готовы взяться за решение самых разных задач, многие из которых могут носить непредсказуемый характер. Так что для нас крайне важен процесс планирования НАТО с тех пор, как в 1993 году он был принят здесь, в Министерстве обороны. Я принимал непосредственное участие в работе над этими процессами — фактически с 1993 года по настоящее время — как в качестве военного, так и в качестве ученого. Мои основные научные публикации посвящены как раз этому вопросу — изучению планирования вооруженных сил, потому что нам, маленькой стране с довольно неустойчивой экономикой и финансовыми ограничениями, очень важно обеспечить нашим вооруженным силам сбалансированные возможности для решения возникающих задач. Если мы этого не сделаем, мы рискуем столкнуться с той же проблемой, с какой столкнулись в ЦАР — отсутствием вертолетов для прикрытия нашей пехоты. Это обязывает нас принимать меры предосторожности в других областях, а именно, нам пришлось значительно увеличить численность бронетехники. Для участия в конфликтах такого рода — это может быть партизанская война в черте города или военные действия в лесах — крайне важно постоянно иметь в наличии вертолеты, а Организация Объединенных Наций не всегда предоставляет нам такую воздушную поддержку. Это и сподвигло нас к укрупнению сектора бронетехники. Чтобы такого рода ошибки не повторялись в будущем, и наша система не утрачивала своего равновесия, крайне важен процесс планирования, в ходе которого обсуждаются все эти вопросы.
— С установлением демократии и изменениями в геостратегической среде Португалия утратила, или в разное время утрачивала, свою роль в руководстве ВМС альянса. Разве не уместнее было бы отдать предпочтение инфраструктурам обучения или планирования вооруженных сил, поскольку они отличаются большей стабильностью и менее подвержены таким изменениям? Мы видим это на примере Академии связи [в Оэйраше (Oeiras)].
— Думаю, что да, но командование — это вопрос, так скажем, большей заметности. Однако мы не должны забывать о том, что у нас здесь находятся важные силы под названием STRIKFORNATO, и сейчас мы работаем над тем, чтобы обеспечить эти силы всем необходимым и создать для этой штаб-квартиры все условия для функционирования. В то же время мы закончили строительство — и здание почти готово к эксплуатации — Академии связи НАТО, которая внесет значительный вклад в признание роли Португалии в Североатлантическом союзе, придаст нашим усилиям большую наглядность и обеспечит им большее внимание и уважение со стороны союзников. Академия также важна для Португалии, поскольку она позволит нам обучать гораздо больше военных. Раньше мы отправляли около 50 военных в год на обучение в Латину (Италия), где находилась эта Академия. По нашим оценкам, благодаря Академии в Оэйраше мы сможем дать образование разного рода и разной продолжительности примерно 500 португальским военным — исходя из расходов. Это позволит нам поддерживать наши знания на нужном уровне в ключевых областях, которые я уже упомянул: в сфере киберобороны, робототехники, связи и так далее. Эти предметы будут преподавать здесь в Академии, и мы получим доступ к лучшему обучению, которое существует в НАТО, ведь оно будет проходить у нас в стране.
С другой стороны, Академия также станет связующим звеном между НАТО, португальской промышленностью и университетами. Мы сможем вовлечь в исследовательские проекты отечественную промышленность и вузы. Вот почему я полностью согласен с тем, что этот вид деятельности способен обеспечить нам более сильные позиции в рамках в НАТО, чем когда-то [фиксированное] командование. Также не стоит забывать про Объединенный центр анализа усвоенных уроков (JALLC), который создается в Монсанту (Monsanto) и является еще одним ключевым элементом НАТО. Почему? Потому что именно сюда будет поступать вся информация об итогах операций НАТО, и отсюда эти сведения будут передаваться вооруженным силам всех стран-членов с целью улучшения оперативной деятельности и стандартизации процедур. Вот почему Академия, с одной стороны, и JALLC и STRIKFORNATO с другой, являются весьма эффективными элементами силового проецирования и позволят Португалии занять более значимую позицию в НАТО, чем когда у нас располагалось одно только оперативное командование.
— Несколько дней назад в Неаполе Вы встречались с военным руководством НАТО, которое отвечает за эту штаб-квартиру в Оэйраше. Следует ли ожидать каких-то новых инвестиций или того, что НАТО будет делать большую ставку на STRIKFORNATO?
— Да, мы будем расширять наши объекты. Пока ведется строительство трехэтажного корпуса, где разместится весь персонал STRIKFORNATO, некоторые сотрудники пока что работают в зданиях бывшего военно-морского командования. На общие средства НАТО мы также планируем обеспечить жильем военных, проходящих обучение в нашей Академии; в настоящее время мы проводим реструктуризацию инфраструктуры Редута Гомеш Фрейре (Reduto Gomes Freire). Мы ведем переговоры с мэрией города Кашкайш (Cascais) по поводу переноса парковок, чтобы мы могли модернизировать инфраструктуру Редута Гомеш Фрейре и должным образом принять у себя STRIKFORNATO, расширить возможности Академии, а также чтобы позднее организовать деятельность 14 учреждений, которые располагаются на этом объекте, в соответствии со стандартами НАТО. Так, одна из проблем, на которую НАТО призывает нас обратить внимание — это условия для занятия спортом и социализации военных. В настоящее время идет процесс реконструкции этих объектов материально-технического обеспечения, и у нас уже есть планы по переквалификации воинской части STRIKFORNATO. Речь идет об инвестициях, рассчитанных на следующие пять лет: они уже были представлены министру обороны, и для некоторых из них уже найдены средства. Благодаря Закону о военной инфраструктуре эти планы будет гораздо проще реализовать.
— Какой объем инвестиций имеется в виду?
— Инвестиции составят порядка 15 миллионов евро.
— Если вернуться к нашей миссии в ЦАР, можно ли говорить о существенных различиях между миссиями НАТО и миссиями Европейского союза или ООН?
— Безусловно. Мы наблюдаем здесь глубокие различия, поскольку НАТО — это военная организация, которая обладает цепочкой командования, имеет центры управления, свою доктрину, свои процедуры. Среди военных налажено оперативно-тактическое взаимодействие — и в этом огромная разница — есть материально-техническая поддержка, возможности одних союзников могут не идти в сравнение с возможностями других, но альянс находит способ удовлетворить возникающие потребности. В Организации Объединенных Наций такого нет. Это не военная организация, ее структура подготовлена к проведению операций по оказанию гуманитарной помощи и поддержанию мира. Теперь, если брать операцию в Центральноафриканской Республике: первоначально она носила гуманитарный характер, однако в ходе ее возникают моменты боевых действий, и что мы видим в такой ситуации? Мы видим военные группы из разных стран, которые не привыкли действовать сообща. Возможности командования и управления весьма ограничены по сравнению с возможностями НАТО. Средства наблюдения за полем боя, будь то беспилотники, спутники, вертолеты, о которых я уже говорил, или какое-то другое оборудование, довольно ограничены, а следовательно, ограничен и сам способ ведения боя. У НАТО таких ограничений нет.
Здесь существенная разница, и она придает особую ценность тому, как проявили себя наши солдаты в ЦАР, поскольку, действуя во всех этих ограниченных условиях, они смогли своим непосредственным вмешательством ликвидировать основную группу, которая препятствовала миру в Центральноафриканской Республике и без разбора убивала невинных людей. Напомню одну операцию, которая произошла около восьми месяцев назад, когда нашим десантникам дали задание спасти людей, присутствовавших на религиозной службе в церкви Богоматери Фатимской. И тем не менее без жертв не обошлось: два священника погибли. Именно благодаря прямым действиям наших войск 14 повстанческих группировок ЦАР были вынуждены заключить мир. Это необычайное достижение, которое мы все должны признать, и это результат компетенции наших вооруженных сил и нашей армии. Почему? Потому что, хотя в этих акциях в ЦАР участвует большое число военнослужащих, первой ударной силой в них выступили наш спецназ (commandos) и десантники. Разумеется, потом подключились военные из других стран — и среди них есть очень компетентные силы — но у них нет тех возможностей, которыми обладают наши силы, у них нет той подготовки и способности к действию, которыми можем похвастаться мы благодаря предоставленным нашим войскам средствам и условиям.
— Когда Вы говорили о качестве, продемонстрированном нашими военными в ходе конфликте в Центральной Африке, мне вспомнилась книга профессора Севериану Тейшейры (Severiano Teixeira), посвященная португальской военной истории, и интервью, которое мы взяли у автора. В ходе этой беседы профессор говорил, что в решающие исторические моменты португальский солдат обнаруживает удивительную храбрость. Вы, будучи военным и ученым, согласны с таким наблюдением? Что на протяжении веков португальские солдаты, оказываясь в чрезвычайно трудных ситуациях, не раз проявляли воинскую доблесть, достойную удивления?
— Португальского военного отличают две основополагающие черты: это его храбрость, самоотречение и одновременно человечность. Португалии никогда бы не удалось создать такую гигантскую империю, если бы она действовала исключительно военной силой. Почему? В ту эпоху наша страна насчитывала менее двух миллионов жителей. У нее просто не было достаточно людей, чтобы контролировать эти огромные территории — здесь и пришла на помощь свойственная португальцам манера жизнеустройства и общения с миром и другими народами. То же самое происходит в Центральноафриканской Республике. Если с утра наши солдаты демонстрируют отвагу в бою, то вечером под аплодисменты толпы они уже могут раздавать населению теплую одежду, сладости и мячи. Таковы португальцы, это свойство нашего национального характера.
— Недавно президент Трамп намекнул на то, что Бразилия могла бы стать членом НАТО или по крайне мере партнером по НАТО. Между тем наш министр обороны также говорил о более тесном военном сотрудничестве государств Содружества португалоязычных стран (CPLP). Если рассматривать Южную Атлантику как по преимуществу португалоязычное пространство, можно представить себе, что НАТО, а через нее и Португалия, значительно расширят свою сферу влияния в этом регионе?
— Это не только легко себе представить — я уже могу это констатировать. Например, пару недель назад адмирал Фогго (James Foggo), глава Объединенного командования НАТО в Неаполе, в подчинении у которых находится STRIKFORNATO, ездил в Кабо Верде, а сама НАТО предприняла ряд шагов в южном направлении. Что это значит? Это значит, что НАТО должна обеспечивать мир и спокойствие в прилегающих к ней районах. Поэтому я предвижу, что в будущем эти действия за пределами того, что является традиционной зоной НАТО, будут предприниматься с целью гарантировать стабильность, в частности, в прилегающих к Анголе районах.
Что касается Бразилии — я поддерживаю давние связи с бразильским военно-морским флотом, потому что, как только я закончил военно-морское училище, мне посчастливилось шесть месяцев ходить… в военно-морское училище, я часто читаю там лекции, и у меня много друзей в вооруженных силах Бразилии. Учитывая эти дружественные отношения, у меня нет никаких сомнений в том, что иметь Бразилию в роли специального партнера было бы замечательно. Это политический вопрос, поэтому я не хочу особенно высказываться по этому поводу, но, как я уже сказал, с дружественной точки зрения это было бы замечательно. С практической точки зрения, я полагаю, что на данном этапе НАТО не в состоянии расширяться за пределы своей традиционной зоны: Северной Атлантики, Северной Америки и Европы. Бразилия, несомненно, имеет возможность участвовать в делах альянса на правах партнера и уже делает это. Причем через посредство Португалии — уже несколько раз корабли бразильского флота пришвартовывались в Португалии и принимали участие в учениях, проводимых в рамках НАТО. Сами Соединенные Штаты поддерживают весьма тесные связи с бразильскими вооруженными силами. Процедуры НАТО и процедуры всех стран-членов НАТО очень схожи, и Бразилия пользуется этим преимуществом как благодаря своим связям с Португалией, так и благодаря связям с Соединенными Штатами. Но нет сомнений в том, что через несколько десятилетий — не позднее — в ходе геостратегических перемен и, вероятно, в результате появления в Атлантике Китая НАТО придется более внимательно приглядываться к Южной Атлантике.
— Операции за пределами традиционной зоны НАТО станут обычным явлением?
— Без сомнения, ввиду изменившегося характера угроз. Прошло то время, когда мы знали наших противников в лицо, а сдерживающим фактором для угроз выступали четко очерченные границы. Как обеспечивать киберзащиту сегодня? Прежние границы размылись, есть угроза терроризма, вот почему НАТО придется иметь дело с субъектами, которые находятся вне зоны ее действия. Как страны НАТО могут сегодня защитить себя от угроз такого рода, если их исполнители могут находиться от нас на расстоянии десятков тысяч миль? И предпринимают действия, которые могут дестабилизировать экономику, системы управления и контроля, систему электрификации той или иной страны. Все это сегодня подвергается угрозе, которая по сути своей не связана с применением военной силы. Нарождается новая сила, и нам следует быть наготове, именно поэтому мы прилагаем большие усилия для наращивания наших возможностей киберобороны — не только с целью защиты наших систем командования и управления, но и для возможностей сдерживания. Одна из целей НАТО состоит в том, чтобы все союзники могли проводить сдерживание в области киберзащиты. Как это возможно осуществить? Путем ведения наступательных операций. Необходима не только оборона, не только щит, но и копье. А именно наступательные операции в сфере киберзащиты. Это новое поле битвы, к которому вооруженные силы тщательно и интенсивно готовятся.
— Вы примите предложение баллотироваться на пост председателя Военного комитета НАТО, ведь мандат нынешнего председателя заканчивается через несколько месяцев после Вашего [в 2021 году]?
— Нет, я не стану выдвигать свою кандидатуру. Знаете, любая из должностей требует от меня максимальной отдачи. Сегодня все мои мысли заняты выполнением моих обязанностей начальника генерального штаба вооруженных сил — тем, чтобы служить вооруженным силам настолько хорошо, насколько это в моих силах. Я никогда не думал, что когда-то стану начальником военно-морского флота или начальником генерального штаба вооруженных сил. На каком бы посту я ни служил, я стараюсь делать свое дело как можно лучше — применяя те знания, которые у меня есть. Такова моя всегдашняя позиция, и я намерен придерживаться ее в будущем.
— Некоторое время назад в ходе дебатов по НАТО один из представителей академических кругов сказал, что среди стран-основателей НАТО, действительно принадлежащих атлантическому региону, Португалия — одна из немногих, которая не имела своего генерального секретаря. Такие амбиции Португалии правомерны?
— Безусловно. У нас есть прекрасно подготовленные профессионалы, способные взять на себя функции генерального секретаря НАТО — так же, как сейчас у нас есть Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций.
— Португальские кандидаты не могут занимать сразу несколько высших постов одновременно…
— Нет, но у нас есть для этого люди. Мне вспомнился один человек, который обладает огромным потенциалом для исполнения этих обязанностей — Антониу Виторину [António Vitorino, в начале 2000-х годов был выдвинут в качестве потенциального преемника Генерального секретаря НАТО Джорджа Робертсона (George Robertson)], с его-то подготовкой… Жайме Гама (Jaime Gama) тоже мог бы взять на себя эти обязанности. Речь идет о людях, которые знают вооруженные силы как свои пять пальцев, заслужили национальный и международный авторитет и из которых вышли бы прекрасные генеральные секретари.
— Как Вы считаете, такой сценарий возможен в будущем — с этими или какими-то другими кандидатами?
— Думаю, такая вероятность существует, и я убежден, что Португалия должна смело выдвигать свою кандидатуру на такого рода посты, потому что в нашей стране есть профессионалы высшего класса, которые, как мы можем судить по выполнению ими международных задач, являются гордостью нашей страны. Поэтому, на мой взгляд, португальцам по плечу любая международная позиция.
— Включая должность председателя Военного комитета НАТО…
— Любая позиция: будь то военная или гражданская структура НАТО. Я в этом уверен.