Малика Сорель категорически не согласна с позицией министра юстиции Николь Беллубе, которая заявила, что «Франция всегда выстраивалась и формировалась вокруг многовекового мультикультурализма». Сорель призывает вспомнить о традициях ассимиляции в нашей стране.
«Фигаро»: «Франция всегда выстраивалась и формировалась вокруг многовекового мультикультурализма, и отрицать это значит не понимать нашу историю», — заявила в Национальном собрании Николь Беллубе (Nicole Belloubet). Что вы думаете об этих словах?
Малика Сорель: Это пустые слова, которые уже не первый год вдалбливаются в голову толпе. Все началось с тех пор, когда политическая элита оказалась больше не в силах скрывать масштабы порожденной ей катастрофы. Госпожа Беллубе появилась в этих кругах недавно, и я не считаю ее виновной в случившемся, но ее слова не соответствуют действительности.
Прежде всего, вопросы вызывает «всегда». До какого периода доходит это обобщение? Как верно отметила историк Мари-Клод Блан-Шалеар (Marie-Claude Blanc-Chaléard), Франция к концу современной эпохи представляла собой сформировавшийся мир, чье население увеличивалось локально. Иммиграция возникла лишь с прибытием итальянских крестьян с севера, начиная с 1860-1870-х годов. То есть, это «всегда» министра абсолютно неуместно с точки зрения долгой французской истории.
Далее, разберемся с мультикультурализмом. Если не считать исторически сложившихся отдельных ситуаций, которые обычно касаются далеких и слабозаселенных французских островов, мультикультурализм никогда не был для Франции политикой и тем более целью. На самом деле все обстоит с точностью до наоборот, о чем гласит в том числе и Гражданский кодекс: «Никто не может получить гражданство без подтверждения своей ассимиляции во французском сообществе». Как мы видим, по этому четкому пункту гражданского кодекса стоящие у руля люди элиты (представители мира высокой политики и администраторы высшей категории) — вот эти люди пошли в одних случаях на нарушение, а в других — даже на предательство.
Для лучшего понимания всех сложностей ассимиляции, которая все еще остается необходимым условием формирования единого народа, нужно непрестанно напоминать, что только один из трех итальянцев пустил корни во Франции. А 42% из прибывших в 1920-м и 1939-м годах поляков уехали обратно, хотя существенное улучшение их финансового положения вроде бы не должно было способствовать этому. Поэтому воображать, что мигранты из куда более далеких культур могут проявить себя лучше в этом плане, совершенно неразумно.
Ассимиляция должна быть свободным и осознанным выбором. В любом случае, ее нельзя навязать, поскольку она осуществляется на нравственном уровне и на уровне личных ощущений. Нужно просто стараться сделать так, чтобы она не стала невозможной. Когда у нас говорят об иммиграции и культурной интеграции, то систематически обходят молчанием тот факт, что настоящее изгнание — это тяжелое испытание. И оно может принести тяжелые страдания. Просто немыслимо! Что же касается предоставления гражданства, то оно должно основываться на реальной ассимиляции и только на ней.
- Что это говорит о мнении французского большинства? Президент поддерживает мультикультурализм, хотя и не говорит об этом открыто?
— Мне сложно сказать что-то определенное насчет большинства, однако все наводит меня на мысль, что мы так и не продвинулись вперед.
Что касается президента, во время предвыборной кампании я уже говорила, что мы придерживаемся разных позиций. Мне все так же кажется, что Эммануэль Макрон плохо понимает эту проблематику. Я вижу, что он что-то ищет, прощупывает. Делает заявление, а потом дает задний ход несколько месяцев спустя… В любом случае, думаю, это не так страшно, как в случае политиков, которые не отступаются от своих ошибок и упорствуют в собственном невежестве.
Ставки в вопросе мульткультурализма очень высоки с точки зрения судьбы французского народа и его цивилизации. На кону стоит наш общественный проект, который представляет собой отражение идентичности народа. Поэтому нужно обсудить основополагающие принципы идентичности. Что делать с девизом Французской Республики, когда мы сталкиваемся с культурами, в которых человек не обладает гражданскими правами и существует не для самого себя, а для каких-то других целей? Что делать с равенством полов, если в некоторых странах мира оно считается ересью? Отправить в урну? Ну, а что нам делать с республиканской концепцией братства, если в других цивилизациях братство работает по религиозному признаку?
Даже если не ассимилируется малая часть миграционного потока, то в условия, когда этот поток существенен, рано или поздно мы придем к тому, что политические идеалы, составляющие непременную часть французской идентичности, окажутся в положении идеалов меньшинства на территории Франции.
- Вы продолжаете отстаивать модель интеграции? Но можно ли сказать, что она по-прежнему применима в контексте массовой иммиграции и деления общества на кварталы, в каждом из которых живут все более однородные общины?
— Если мы переводим дискуссию на этот уровень, то тут подошло бы такое понятие, как «включение» или «внедрение». Оно подразумевает простое уважение правил и норм страны, где ты живешь, даже если ты не разделяешь ее дух и сам руководствуешься другими культурными ориентирами. Именно это принимает любой проживающий постоянно за границей француз. Это элементарное уважение представляет собой императив, от которого нашему обществу не следовало отказываться. Но вместо этого общество пошло по опасному пути, само приспосабливаясь к чужому, и это произошло из-за политиков, которые не понимали, что стоит на кону, или были к этому вопросу безразличны.
Что касается французской модели интеграции, которая на самом деле представляет собой результат долгого пути, на котором мы отвечали на самые болезненные вопросы, то эту модель как никогда необходимо возродить, если мы действительно хотим поспособствовать гармоничной совместной жизни.
Вы также задали мне вопрос о массовой иммиграции. Да, она сделала ассимиляцию чрезвычайно сложной по той простой причине, что миграционные потоки стабильно держатся на очень высоком уровне, хотя родные страны этих людей пошли по пути возвращения к религиозным основам, которые идут вразрез с нашими республиканскими идеалами (эти же идеалы, кстати говоря, которые в той или иной мере прослеживаются и во всех других европейских государствах). Сейчас можно жить без контактов с соседями по лестничной клетке или жителями коммуны. В таких условиях культурная интеграция становится практически невозможной, а совместное обучение в школе, взятое отдельно, без других элементов, не сможет исправить ситуацию.
Что касается идеи расселять иммигрантов по менее заселенным территориям, о котором на протяжении последних десятилетий говорят как левые, так и правые, с учетом статисики даже пятикласснику ясно, что это давно уже не решение проблемы.
Стоит вспомнить, что еще в 1981 году тогдашний генсек французской Компартии Жорж Марше (Georges Marchais) требовал «остановить иммиграцию — как официальную, так и подпольную». Когда мы серьезно займемся этой темой, посмотрим на нее поверх барьеров партийных разногласий?
- Николь Беллубе отвечала на вопрос оппозиции о светском государстве. Вот закон 1905 года (о разделении государства и церкви — прим. ред.), должен ли он быть неприкосновенным? Вас не тревожит приписываемое Эммануэлю Макрону стремление пересмотреть его? Почему?
— Я всегда говорила и писала, что светское государство — это плотина, которая защищает Францию. И я до сих пор утверждаю это. Все знают, что происходит в случае прорыва плотины. Концепция светского государства может официально не утверждаться во всех западных обществах, однако они в любом случае живут в эпоху законов не религиозных, а человеческих. Люди пользуются правом создавать законы для общества, не рассматривая их как простой перевод ниспосланных свыше божественных откровений, а политику и религию у нас разделяют, создавая своеобразную иерархию.
Сейчас плотина получает множество ударов. Они возникли не вчера и с годами становятся только сильнее. Я прекрасно помню одного высокопоставленного политика, якобы светского деятеля, если верить СМИ, который рассказывал в эфире у Жана-Жака Бурдена (Jean-Jacques Bourdin) о том, как местные власти могут обойти закон о светском государстве и финансировать храмы, пуская на это дело деньги, предназначающиеся для финансирования культурных объединений граждан. Задайте себе такой вопрос: почему нужно тратить деньги на религию, а не на школы, хотя исследования приводят наглядные цифры о том, как Франция вот уже который год проседает в рейтингах PISA? (PISA — международно признанная система выявления уровня знаний студентов и школьников Организации экономического сотрудничества и развития, ОЭСР — прим. ред.)
— Но достаточно ли сегодня светского государства, чтобы найти ответ на культурный вызов в лице ислама? Стоит ли подключать к юридической стороне вопроса продвижение нашей культуры и истории?
— Многие волнующие наше общество вопросы касаются не светского государства, а принципов равенства и взаимоуважения полов, как это отметил исламолог Абдель-Вахаб Меддеб. Без конца поминать светское государство не стоит во всех ситуациях, иначе мы только поможем это светское государство уничтожить. Вопрос вновь подводит нас к коллективному политическому проекту, то есть к уважению идентичности французского народа. Президент Макрон сам поднимал эту тему при общении с журналистами в апреле прошлого года: «Почему исламская вуаль (мусульманская женская одежда, закрывающая лицо — прим. ред.), выводит нас из равновесия, заставляет чувствовать себя в небезопасном положении? Потому что она не соответствует принятым в нашей стране нормам приличия». То есть он сам дал ответ, который ждет от него общество. Стоит напомнить, что одно из определений понятия «приличия» — это следование принятым людьми в обществе обычаям, правила, как надо вести себя при других лицах.
Многие из тех, кто называют себя «прогрессистами» на Западе, на самом деле таковыми не являются. Более того, они лишь способствовали тому, что во Франции начал практиковаться этническо-индивидуалистский или даже расистский подход к человеку (давайте называть вещи своими именами). Тогда как традиционный французский проект республиканской интеграции является по своей сути глубоко гуманистическим. Человека можно судить лишь по его поступкам. Я застала те прекрасные времена, когда во Франции никто не задумывался о происхождении соседа, не заглядывал ему в тарелку и не осуждал ближнего своего из-за данных ему родителями имени и фамилии. Хочу повторить то, что я уже писала на тему имен. Нельзя судить человека по данному при рождении имени. Имя лишь говорит о том, чего хотели бы для ребенка родители. Все это нужно объяснить. Развязанная Эриком Земмуром (Éric Zemmour) война имен прекрасно отражает тревожный рост напряженности в нашем обществе. Для сведения, у многих представителей элиты, с которыми мне довелось вести трудный диалог во властных кругах, были христианские имена. При этом я отстаивала французскую идентичность, а они вытирали об нее ноги! Мы живем в погрязшем в лицемерии обществе. Поэтому естественно, что часть потомков мигрантов, давно ассимилировавшихся, не понимают, почему их упрекают (за имена или за происхождение родителей — прим. ред.). И они испытывают от этих упреков сильные страдания.
Недавно мне довелось увидеть примечательный документальный фильм в парижской мэрии. Это невероятная история о сопротивлении на плато Глиер Бернара де ла Виллардьера (Bernard de la Villardière) и Жеро Бюрена де Розье (Géraud Burin des Roziers). Честь сыграла важнейшую роль в возвышении этих людей. Ее прекрасно отражают слова «Мы никогда не сдадимся» Черчилля и «Жить свободным или погибнуть» Мореля. Именно об этом говорил президент Ассоциации Глиер (союза ветеранов французского Сопротивления, сражавшихся против нацистских оккупантов в лесном массиве Глиер в юго-восточной Франции). Президент этой ассоциации Жерар Метраль (Gérard Métral) на памятной церемонии 31 марта отметил, что все эти бойцы несли в себе честь и гордость Франции.
- Все это должно идти через народ или через элиты?
— Через обоих. Увиденное и услышанное подводит меня к выводу о том, что нашему руководству нельзя оставлять свободу действия. Западная элита вот уже 40 лет рассказывает своим народам одни и те же небылицы. Сначала нужно было принимать мигрантов по гуманитарным соображениям. Сейчас она требует проявить толерантность, отказавшись при этом от целой части политической и культурной истории. Но это не игрушки, потому что все может очень плохо кончиться, в том числе и для элиты (не только политической), которая обрабатывала общественное мнение. Стоит отметить, что недоверие к ней сегодня достигло небывалых высот. Нельзя безнаказанно притеснять народ на его же территории. Как правильно писал Гюго, лучший символ народа — это булыжник мостовой. Его топчут ногами, пока он не полетит вам в голову.
Во Франции было ошибкой недооценивать масштабы и значение движения «желтых жилетов». Страдания людей реальны и очень сильны. Как отметили присутствовавшие на первых демонстрациях журналисты, тема иммиграции очень быстро всплывала в дискуссиях. Не без причины! Многие граждане ощущают, что власти бросили их в пользу новоприбывших только потому, что у последних официальные доходы еще меньше. И это при том, что школа сейчас не справляется в полной мере со своей ролью социального лифта, предписанной ей нашим республиканским проектом. Потеря статуса представляется единственной перспективой для детей! Реальная угроза — отказ общества платить налоги, за которой может последовать развал французского общества, или «разделение», как его мягко окрестил президент Олланд.
Эммануэль Макрон, конечно, унаследовал эту ситуацию, но сегодня именно он стоит у руля. Поэтому он должен в ускоренном темпе разобраться в ситуации, услышать и понять людей, проявить сочувствие.
В результате перемен в электорате ряд стремящихся к переизбранию депутатов вынуждены (или считают, что вынуждены) менять свое поведение. Этим и объясняется их открытый или подспудный клиентелизм. У меня была возможность из первых рядов наблюдать за тем, насколько наши политики одержимы и даже напуганы «мультикультуральным разнообразием». Однако вложения немалых средств не принесли ожидаемых результатов. Как раз наоборот, они настроили одних против других. Вместо единства политики породили раскол.
Французам следует рассматривать политические инициативы 40 последних лет именно в свете этих серьезных перемен в демографии. Политики связали себя по рукам и ногам. Поэтому я ничего не жду от парламента, который регулярно поднимает идею о годовых миграционных квотах, хотя Франция сейчас не может обеспечить достойное будущее даже своим детям.
Этот вопрос должен быть напрямую поручен президенту, который будет отчитываться перед французами и историей. Мелкие по масштабам личности президенты работают на собственное переизбрание, а великие президенты руководствуются всеобщими интересами. Их цель — вписать свое имя большими буквами в историю Франции и Европы.
Малика Сорель (Malika Sorel), инженер, выпускница Парижского института политических исследований, бывший член Высшего совета по интеграции при премьер-министре.