В январе 2017 года Украина обратилась в Международный суд ООН с иском против Российской Федерации. У нас две группы требований: первая — о финансировании террористических организаций на Донбассе, вторая — о дискриминации крымских татар и украинцев в Крыму.
Украина ссылается на нарушение Россией двух конвенций: Международной конвенции о борьбе с финансированием терроризма (известной как ICSFT, но мы ее в дальнейшем будем называть Конвенцией о финансировании терроризма) и Международной конвенции о ликвидации всех форм расовой дискриминации (известной как CERD, далее — Конвенция о дискриминации).
О чем спор?
По Конвенции о финансировании терроризма мы просим суд обязать Россию и ее чиновников прекратить финансирование терроризма, то есть остановить передачу средств и оружия террористическим группировкам «ДНР», «ЛНР», «Харьковским партизанам» и ассоциированным группам и лицам и компенсировать моральный и материальный ущерб Украине и пострадавшим гражданам.
По Конвенции о дискриминации мы просим суд восстановить права Меджлиса, обеспечить право на образование на украинском языке, обеспечить всем жителям Крыма под юрисдикцией РФ эффективную защиту и прекратить политику культурного уничтожения крымских татар, а также выплатить финансовую компенсацию за материальный ущерб, причиненный Украине и жертвам дискриминации.
Это не первые слушания по делу. В марте 2017 года, через три месяца после того, как Украина подала иск, суд рассматривал ходатайство Украины об обеспечительных мерах. И тогда удовлетворил наше ходатайство лишь частично.
В части дискриминации суд наши требования удовлетворил, а в части финансирования терроризма — отказал, потому что Украина не привела достаточных доказательств наличия умысла РФ на финансирование именно террористических актов, а не боевиков в целом.
Это уже рассмотрение по существу?
Еще нет. Россия не спешит признавать юрисдикцию Международного суда ООН рассматривать этот спор. Дело в том, что не существует никакого международного «печерского суда», который мог бы рассмотреть любой спор. Каждая страна должна согласиться рассматривать конкретные споры в конкретных судах — это регулируется дву- и многосторонними конвенциями.
Так вот, сейчас Россия пытается доказать, что спор неподсуден этому суду. Следовательно, эти два дня, а еще завтра и послезавтра, слушания будут только в части того, имеет ли право Международный суд ООН рассматривать этот спор.
Теперь — об аргументах сторон.
Основные баталии идут вокруг того, существует ли вообще спор по этим конвенциям, «достаточно ли вежливо» Украина вела переговоры с Москвой о досудебном урегулировании, и, собственно, о том, есть ли факты финансирования терроризма и дискриминации.
Позиции сторон
Итак, что объясняли в Гааге российские юристы и как опровергали их аргументы представители Украины? Пройдемся по всем ключевым позициям.
— Так есть ли спор?
Россия считает, что под видом спора о дискриминации и о финансировании терроризма Украина пытается признать незаконной аннексию Крыма и захват территорий Донбасса. Россияне ссылались на заявления украинских чиновников о «намерения наказать Россию за Крым».
На что Украина отвечает, что она, конечно, недовольна захватом территорий — и аннексией Крыма, и гибридной войной на Донбассе, но в данном деле речь идет о другом измерении конфликта — именно о том, который подпадает под действие конвенций.
— Как проводились переговоры?
Обе конвенции предусматривают, что стороны должны провести переговоры по досудебному урегулированию спора. Россия настаивает, что Украина пыталась «мирно договориться» с ней без особого рвения.
Образно говоря, Москва не заметила в глазах украинцев вдохновения урегулировать спор — мол, украинская сторона делали это чисто для того, чтобы соблюсти формальности. На что Украина отвечала, что делала все возможное для успешных переговоров, а вот россияне затягивали процесс или вообще отказывались от консультаций.
— Спонсируют ли россияне терроризм?
Россия с начала судебного процесса утверждает: все, что происходит на Донбассе — это внутренний военный конфликт, а не террористическая деятельность. Соответственно, Украина должна доказать, что это не так, и что Россия действительно нарушила Конвенцию о финансировании терроризма.
Например, Россия говорит, что обстрел контрольно-пропускных пунктов — это допустимые действия во время военных действий, а никакой не терроризм. Украина отрицает, что перехваченные переговоры боевиков и карты повреждений доказывают, что боевики управлялись россиянами и что они намеревались обстреливать именно жилые дома, чтобы запугать мирных жителей.
В ситуации с самолетом MH17 Россия говорит, что боевики не знали и не могли знать, что сбивают гражданский самолет, соответственно, отсутствовал умысел совершить именно террористический акт. На это Украина говорит, что Россия, давая «обезьяне» автомат, должна была понимать, что «обезьяна» не отличит гражданский самолет от боевого.
— «А разве есть террористы на Донбассе?»
Еще один пример, иллюстрирующий линию защиты России. РФ говорит, что только Украина называет боевиков «ЛНР» и «ДНР» террористическими организациями. Ни одна международная организация такого статуса за ними не признала; а раз это не терроризм, то не имеет значения, финансирует ли его Россия.
На это Украина разводит руками и говорит, что Конвенция о терроризме не так глупа, чтобы устанавливать необходимость некоего «официального» признания террориста террористом. Важен сам факт того, осуществляет ли организация террористические действия или нет.
— Что с дискриминацией?
Россия говорит, что те проблемы меньшинств в Крыму, о которых говорит Украина, являются дискриминацией по политическим мотивам, и поэтому они не подпадают под действие Конвенции о дискриминации. По мнению России, Конвенция также не охватывает дискриминацию по религиозному признаку и дискриминацию в образовании. На что Украина отвечает, что Россия пытается искусственно ограничить действие Конвенции, хотя на самом деле нужно смотреть на сам факт наличия дискриминации по сути, а не по форме.
Что дальше?
6 и 7 июня состоится следующий раунд слушаний. Завтра Россия озвучит свои возражения относительно позиции, которую во вторник выразила Украины. А 7 июня то же самое сделает Украину. Тогда суд пойдет думать. Если он признает юрисдикцию рассматривать спор, то назначит дату слушания по существу.
К слову, несмотря на то, что суд еще не признал свою юрисдикцию, Украина уже подала основной меморандум по сути — это 447 страниц юридического текста плюс еще 17 тысяч страниц приложений. Если суд признает свою юрисдикцию в этом деле, то у России будет время подать контрмеморандум до 12 июля.
Дальнейшую линию защиты России уже можно предположить по тем выступлениями, которые уже прозвучали от ее представителей. Упрощенно она выглядит так: никакой это не терроризм, а военные действия; никакая это не дискриминация крымских татар, вы просто пытаетесь признать аннексию незаконной. А оккупацию Донбасса и аннексию Крыма вы не можете обжаловать ни в одном суде мира, потому что Россия не дает и не даст своего согласия на такой суд.
Стоит отметить: даже в случае победы Украины в этом деле Суд ООН действительно не признает Россию агрессором и не отменит решение Госдумы об аннексии. В рамках данного иска это не представляется возможным. Инструментарий международного права довольно ограничен, но он помогает выстроить фундамент под позицией Украины. Поэтому победа в этом споре очень важна, и мы уверены, что она будет.
Представители Украины в эти дни выглядели в Гааге намного увереннее россиян.
И решение в пользу нашего государства — если и когда оно будет вынесено в Гааге — станет очень весомым блоком в этом фундаменте. Оно поможет нам сохранять санкции против России. И, конечно же, однажды оно пригодится в деле восстановления суверенитета Украины на всей ее территории — и в Крыму, и на Донбассе.
Авторы:
Николай Юрлов, юрист ENGARDE,
Дмитрий Гадомский, адвокат, партнер Axon Partners