Le Point (Франция): когда Россия засматривается на «ближнее зарубежье» (Le Point, Франция)

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ

От Грузии до Украины, Запад рассматривает Россию как ненасытного хищника. Джерард Тоал считает, что для понимания войн на этих территориях не стоит поддаваться упрощенческим теориям о том, что Путин ведет устаревшую геополитическую игру. Перспектива вхождения Грузии и Украины в НАТО сыграла свою роль. По его мнению, у Путина на самом деле не было желания завоевывать Грузию или делить Украину.

Размышления политолога Джерарда Тоала (Gerard Toal) можно рассматривать на трех уровнях. Прежде всего, это прекрасно информированный анализ двух конфликтов, которые находятся у истоков нового подъема напряженности в отношениях России и Запада: Грузия в 2008 году и Украина с 2014 года. Далее, это описание проблем вокруг самопровозглашенных государств, которые де факто существуют с момента распада Советского Союза, таких как Южная Осетия и Абхазия. Наконец, это рассмотрение метода: он демонстрирует, что геополитика является плодом представлений, которые утверждаются деятелями и их риторикой. В целом, у риторики России и Запада немало общего: речь идет о противостоянии империализму (НАТО, ЕС и Грузии в первом случае, России во втором) и фашизму (грузин и украинцев в первом случае, русских во втором), а также защите малых народов и угнетенного населения (абхазов, осетин и русских в Крыму и Донбассе в первом случае, грузин и украинцев во втором).

Тоал напоминает, что размышления о «ближнем зарубежье» появились в России в 1992 году, через некоторое время спустя после распада Советского Союза, когда бывшие республики многонациональной империи стали государствами и вышли из-под контроля Москвы в национальных вопросах. Как бы то ни было, это пространство несет на себе отпечаток исторических жестокостей, которые сегодня облегчают применение таких понятий как «фашизм» и «геноцид». Кроме того, если отойти от государственных игр и маневров Кремля, нельзя не признать существование связей на постсоветском пространстве. История не только дает о себе знать на местном уровне, но и проявляется в национальной, политической и идеологической солидарности и подвижности. Агитация против Майдана на Украине опиралась на сформированные еще до того в России сети активистов. Кроме того, Тоал описывает другие связи, например, членов администрации Буша, американских политиков и экспертов с грузинской властью при Саакашвили: они сделали ее символом «свободы» и инструментом подавления российского влияния. Саакашвили постоянно названивал в Вашингтон, где он мог положиться на активное лобби.

Эмоциональная геополитика

Тоал считает, что для понимания войн в Грузии и на Украине не стоит поддаваться упрощенческим теориям о том, что империализм у русских в крови или что Путин ведет устаревшую геополитическую игру. Перспектива вхождения Грузии и Украины в НАТО сыграла немалую роль. Он напоминает, что война была начата Саакашвили, который хотел воспользоваться примером хорватского наступления 1994 года, позволившего отбить территорию у сербов. Путин в свою очередь не оставил без внимания другой балканский прецедент: одностороннее провозглашение независимости Косова. Во время войны Запад отстаивал территориальную целостность Грузии, хотя считал ее вторичным вопросом в Сербии. Грузия представила себя жертвой российской агрессии, сравнила себя с Афганистаном в 1979 году, Чехословакией в 1938 году и Берлином времен холодной войны. Москва в свою очередь сравнила Саакашвили с Гитлером и использовала западную риторику на Балканах, говоря о геноциде абхазов и осетин и напирая на свою ответственность по их защите. Тоал разрушает миф о Саркози-спасителе Грузии: у Путина на самом деле не было желания ее завоевывать.

В 2014 году российская власть сделала ставку на «эмоциональную геополитику» в отношении Крыма и организовала «сценографию легитимности», ставшую большим успехом с точки зрения внутреннего пиара. Тоал напоминает, что нам следует отказаться от бинарного разделения украинцев на русофилов и русофобов, поставив на первое место местные особенности. Именно поэтому проект «Новороссии», который полагался на сформированные при Екатерине II представления и должен был идти от Крыма до Приднестровья, так и не был реализован на практике. Сам Путин публично упоминал его всего единожды и, судя по всему, никогда не стремился к разделу и аннексии Украины, хотя в боях участвовал целый ряд приехавших из России «флибустьеров». Запад в свою очередь пообещал преемственность «цивилизационной» власти евроатлантической культуры. Как и в Грузии, националистическая украинская элита использовала черно-белый раздел на «свободный мир» и «имперскую ревизионистскую геополитику Путина», чтобы заручиться западной поддержкой. С обеих сторон геополитическое высокомерие повлекло за собой националистическую риторику, демонизацию противника и манипуляции с историей. Хотя российской геополитической культуре больше свойственно использование радикальной риторики, автор призывает не поддаваться «простой геополитике», а использовать «комплексную геополитику» для понимания локальных, региональных и транснациональных реалий всех территорий, которые были сегодня оккупированы Россией в результате этих войн.