За двадцать лет до того, как Петер Хандке (Peter Handke) стал лауреатом Нобелевской премии, он завоевал еще один титул. В 1999 году в «Гардиан» (The Guardian) Салман Рушди (Salman Rushdie) назвал его соискателем, занявшим второе место в номинации «Международный дебил года» за «серию страстных высказываний в оправдание творившего геноцид режима Слободана Милошевича» (победителем стал актер Чарльтон Хестон/Charlton Heston, за то, что лоббировал права на приобретение, хранение и ношение огнестрельного оружия).
Австрийский драматург, словенское происхождение которого стало источником его пламенного национализма во время Балканской войны, публично заявлял тогда, что мусульмане Сараево «убивают себя сами, а обвиняют в этом сербов», и отрицал геноцид в Сребренице. Кроме того, в 2006 году, через семь лет после того как Рушди высказал в его адрес резкие слова осуждения, он присутствовал на похоронах военного преступника Милошевича.
В четверг, после объявления о том, что Хандке стал обладателем премии стоимостью в девять миллионов шведских крон (786 тысяч фунтов стерлингов), Рушди в интервью «Гардиан» сказал: «Мне сегодня нечего добавить, но я придерживаюсь того же мнения, которое я высказал тогда».
Решение о присуждении Хандке — а также польской писательнице Ольге Токарчук (Olga Tokarczuk) — Нобелевской премии 2019 года вызвало широкую критику со стороны наблюдателей как нарушение сразу двух обещаний.
Во-первых, сразу же стала понятна неискренность Шведской академии, заявившей всего несколькими днями ранее о своем явном намерении при выборе кандидатур меньше «ориентироваться на мужчин» и не зацикливаться на кандидатах-европейцах — премии были присуждены двум мужчинам-европейцам и одной женщине — лишь 15-й за 120 лет. Во-вторых, объявив о годичной паузе в присуждении премии с тем, чтобы пересмотреть свою политику после скандала с сексуальными домогательствами, академия обнадежила наблюдателей, что Нобелевский комитет больше не будет обходить молчанием противоречия с интеллектуальной строгостью. И будет выбирать писателей, которых можно было бы оценить и за их произведения, и за их политические убеждения.
«То, что Нобелевский комитет, пытающийся после недавних скандалов восстановить репутацию премии, выбрал кандидатуру Хандке, настораживает, — сказал писатель Хари Кунзру (Hari Kunzru), который преподавал творчество лауреата своим студентам. — Он прекрасный писатель, в котором необычайная проницательность соседствует с шокирующей нравственной близорукостью».
Кунзру считает, что Хандке получил бы Нобелевскую премию раньше, «если бы он не решил выступить в качестве пропагандиста геноцида режима Милошевича». «Нам сейчас как никогда нужны публичные интеллектуалы, которые способны обеспечить надежную защиту прав человека на фоне безразличия и цинизма наших политических лидеров. Хандке не такой человек», — добавил он.
Славой Жижек (Slavoj Žižek), словенский философ и давний критик Хандке, сказал в интервью «Гардиан»: «В 2014 году Хандке призвал отменить Нобелевскую премию, заявив, что это „ложная канонизация″ литературы. То, что он ее сейчас получил, доказывает, что он был прав. Такова сегодня Швеция: апологет военных преступлений получает Нобелевскую премию, в то время как эта страна основательно участвовала в очернительстве, подрыве репутации настоящего героя нашего времени — Джулиана Ассанжа (Julian Assange). Наша реакция должна быть следующей: не Нобелевская премия по литературе Хандке, а Нобелевская премия мира Ассанжу».
Словенский писатель Миха Маззини (Miha Mazzini) сказал: «Некоторые художники променяли свои человеческие души на идеологию (Гамсун и нацизм), некоторые — на ненависть (Селин и его оголтелый антисемитизм), некоторые — на деньги и власть (Кустурица), но больше всего меня раздражает и бесит Хандке с его наивным отношением к режиму Милошевича. И это личное. Я никогда не забуду ту холодную зиму, когда Югославия разваливалась на части, и на полках магазинов было пусто. Мы были молодой семьей, и моя дочь была маленькой, и было очень холодно. Весь день я простоял в очереди за топочным мазутом, а вечером, практически закоченевший, начал читать очерк Хандке о Югославии. Он писал о том, как завидует мне: если эти австрийцы и немцы, эти жители Запада, попались на удочку потребительства, то мы, югославы, должны стоять в очередях и за все бороться. О, как мы были близки к природе! Насколько меньше в нас материалистичного и насколько больше одухотворенности! Даже в то время я считал его жестоким и занятым только собой и своей наивностью».
А писательница Дженнифер Иган (Jennifer Egan), президент литературной и правозащитной организации Pen America, в заявлении, опубликованном в четверг, написала, что хотя Pen America «обычно не комментирует премии, выдаваемые другими организациями,… сегодняшнее объявление должно стать исключением».
«Мы ошеломлены выбором, сделанным в пользу писателя, который использовал свой общественный голос, чтобы подорвать историческую правду, и предложил общественную поддержку преступникам, виновным в совершении геноцида, таким как бывший президент Сербии Слободан Милошевич и лидер боснийских сербов Радован Караджич, — заявила Иган. — Мы считаем ошибочным решение о том, что писатель, который упорно ставит под сомнение документально подтвержденные военные преступления, заслуживает того, чтобы его почитали и ценили за его „лингвистическую изобретательность″. В эпоху роста национализма, авторитарного управления и повсеместной дезинформации во всем мире литературное сообщество заслуживает лучшего. Мы глубоко сожалеем о выборе, сделанном Нобелевским комитетом в области литературы».
Бывшие друзья и писатели ужа давно пренебрежительно высказываются о политических убеждениях Хандке. В 2008 году писатель Джонатан Литтел (Jonathan Littell) заметил: «Может, он и фантастический художник, но как человек он для меня враг,… он подлец и урод». Ален Финкелькраут (Alain Finkielkraut) назвал его «идеологическим монстром», а Сьюзен Сонтаг (Susan Sontag), которая во время войны в Боснии несколько месяцев жила в Сараево, ставя спектакль «В ожидании Годо» (Waiting for Godot), сказала, что из-за своих высказываний Хандке «умер» для бывших друзей в Нью-Йорке.
Доктор Хелен Финч (Helen Finch), доцент кафедры немецкого языка Университета Лидса, высоко оценила способность Хандке «в особой манере исследовать границы переживаний человека» и «зарождающуюся в его творчестве сложную форму экопоэтики». Однако она сказала, что присуждение ему Нобелевской премии свидетельствует о том, что Нобелевский комитет по-прежнему увлечен творчеством белых европейских мужчин, пишущих в элитарной поэтической традиции, и не желает замечать политического соучастия этих людей».
Однако некоторые были довольны победой Хандке: представители сербских СМИ выстроились в очередь, чтобы высказать слова одобрения по поводу решения о присуждении ему премии, назвав Хандке «хорошим другом». А президент Австрии Александр Ван дер Беллен (Alexander Van der Bellen) сказал, что Хандке пишет «без прикрас, но при этом в своем уникальном стиле». «Нам есть, за что благодарить Петера Хандке. Надеюсь, он это знает», — добавил он.