Слова президента Макрона были однозначными: «Когда мы учим детей, нужно, чтобы вокруг не было открытой религиозной символики». Проблема проста: либо школьные поездки нацелены на «учебу» и, следовательно, должны быть свободны от религиозной символики, либо они никоим образом не относятся к ней.
Последние 30 лет давление только усиливается
Но упирается ли все исключительно в вопрос светского общества? «Женское тело — настоящая идея фикс для некоторых мусульман, как шиитов, так и суннитов, — заявил Тахар бен Желлун в эфире "France culture". — Именно поэтому они хотят, чтобы женское тело никак не проявляло себя, не раскрывалось, не было свободным. И его скрывают». В 1954 году первое требование «Братьев-мусульман» (террористическая организация запрещена в РФ — прим.ред.) к Гамалю Абделю Насеру было заставить женщин носить вуаль. Нечто немыслимое для прогрессивно настроенного Насера! Эммануэль Макрон задает следующий вопрос: «Почему вуаль вызывает у нас чувство незащищенности? Потому что она не соответствует принятым у нас в стране приличиям. То есть, отношениям между мужчинами и женщинами в нашей стране. Мы крепко держимся за равенство между мужчиной и женщиной, что тесно переплетается с республиканским и даже революционным духом». Проблема сокрытия женщин за вуалью — вовсе не мелочь, если судить по тому, что она обрисовывает связанный с ней общественный и этический проект.
Последние 30 лет давление с целью продавить ношение вуали становится только сильнее. В докладе «Французский ислам возможен» для Института Монтеня Хаким Эль Каруви (он провел исследование совместно с Французским институтом общественного мнения) отмечает, что это поддерживают 65% французских мусульман и что 29% респондентов ставят исламский закон (шариат) выше законов Республики. Несмотря на такой вывод, доклад предлагает план, который писатель Буалем Сансаль назвал опасным во время выступления в Фонде Варенн в декабре 2016 года: «Когда я прочитал это, то увидел совершенно обратное, понял, что план представляет собой жесточайшую программу арабизации и исламизации, не оставляет никакой возможности дать задний ход в том случае, если на его счет возникнут сожаления. Он как две капли воды похож на план арабизации и исламизации, который реализовали алжирские власти в стране в 1980-х годах под давлением Саудовской Аравии, и может быстро превратить нас в попугаев ваххабизма и салафизма».
На фоне дебатов по интеграции в Национальном собрании Кристоф Кастанер признал, что «за последние годы мы потерпели неудачу с интеграцией». На протяжение последних десятилетий государство (а не Франция и не Республика) без конца создавало препятствия для интеграции или даже отталкивала от нее: огромные миграционные потоки с усилением давления на людей и укоренением старых нравов и культуры, снятие ответственности с семей, неразумные поблажки, позитивная дискриминация по происхождению в стране, где принцип равенства был утвержден революцией. Государство дошло до введения исламских финансов, как отмечается даже на правительственном портале «Экономика, финансы и государственные средства»: «Отвечающие принципам шариата исламские финансы получают налоговые льготы во Франции с 2008 года». Из-за множества ошибок нашей правящей элиты сегодня часть потомков иммигрантов искренне не понимают того, в чем их упрекают, и страдают от этого. Исследования социолога Эвелин Рибер наглядно продемонстрировали, что для молодых иммигрантов французский паспорт не обязательно представляет собой часть их идентичности. Кто виноват в том, что часть истин так и не была озвучена?
Со времен министра внутренних дел Пьера Жокса власти одержимы идеей об организации, финансировании и структурировании ислама во Франции. Каков их проект? Создать некую новую власть, нечто вроде верховного имама, который должен говорить от лица единого сообщества при том, что на самом деле нужно сформировать условия для развития личной свободы. В результате власти лишь способствуют коммунитаризму в обществе и однажды пожалеют об этом. Что можно сделать перед лицом такой непоследовательности?