На фоне всех размышлений и эйфорической ностальгии в потоке рассуждений о тридцатой годовщине падения Берлинской стены был упущен, пожалуй, важнейший из уроков 1989 года.
Не то чтобы торжество, ликование и стихийная жажда свободы были неискренними. Но никакой это не «конец истории» — история возвращается с удвоенной силой. И уж точно не «однополярный момент» — отход от исторического пути в 1990-х оказался эфемерным.
Гораздо принципиальнее то, что ускользнуло от глаз наблюдателей, и почему ожидания после окончания холодной войны не оправдались, — став чем-то вроде исторической аномалии.
Со времен Пелопоннесских войн переломные моменты на долгом пути истории, — вроде окончания конфликтов, резких сдвигов и революций, — неизбежно заканчивались сдвигом тектонических плит. Разительное отличие в том, что после холодной войны и распада СССР система, выстроенная после Второй мировой, выстояла практически без изменений.
На протяжении всех четырех веков современности, начиная с Вестфальского мира 1648 года, каждый эпохальный сдвиг всякий раз создавал новый порядок: рушились империи, перекраивались границы, менялись режимы — а с ними и расстановка сил. Рассмотрим прошлые изломы эпохи, чтобы понять, почему скромные изменения, произошедшие после окончания холодной войны, оказались столь скоротечными.
Вестфальский мир
Возьмем, к примеру, Вестфальский мир, давший начало современной концепции государственного суверенитета. Мир положил конец почти целому веку непрерывных войн — восьмидесятилетней войне и тридцатилетней войне между протестантскими и католическими государствами среди обломков Священной Римской империи. В 1568 году вспыхнула голландская война за независимость против испанского короля Филиппа II — и продлилась по сути восемьдесят лет.
В конце концов власть Священной Римской империи пошатнулась. Последовал ряд мирных договоров, а кульминацией стал Вестфальский мир, новый политический порядок, достигнутый извилистой дипломатией на принципах полного государственного суверенитета. Христиане недоминирующих конфессий получили право свободно исповедовать свою веру (по Аугсбургскому миру 1555 года), и каждое государство полностью контролировало свою территорию, население и религию. Произошел передел земель. Прибалтика отошла к Швеции, Франция стала ведущей западной державой, а германские страны получили возможность самим выбирать государственную религию. Выстроился новый политический порядок с новой расстановкой сил — на основе сосуществования суверенных государств. Это было и остается оплотом международного права и системы государств-наций.
Венский конгресс
Следующим поворотом истории стал Венский конгресс 1815 года, — увенчавший еще один период непрерывных войн между европейскими державами. Поддерживающий ранее порядок баланса сил Утрехтский мир 1722 года не выдержал натиска французских амбиций. Поражение Наполеона Бонапарта в 1814 году раскололо прошлый европейский порядок. Чтобы договориться, как собрать его куски, потребовалась огромные усилия и умелая дипломатия со стороны империй — России, Великобритании, Австрии и Пруссии. Франция лишилась части завоеваний и уплатила репарации, карту Центральной Европы перекроили победители, германские государства перестроились, а границы Польши, Италии и Скандинавии изменились.
В конце концов, наказав Францию и учтя интересы и чаяния соперничающих империй, Европа достигла мира на основе новой расстановки сил. Несмотря на периодически вспыхивающие конфликты, Венский конгресс пробыл основой миропорядка целое столетие — вплоть до начала Первой мировой войны в 1914 году.
После ее окончания сто лет назад новый порядок в Европе создал Версальский договор 1919 года, — это была попытка преобразовать международные отношения через Лигу Наций. Однако скептически настроенный Конгресс США Лигу Наций не признал, и организация осталась малоэффективной и фактически бессильной. Возмездие против Германии, расчленение ее границ, непомерные репарации и значительная демилитаризация привели к краху мира: к власти пришли нацисты, мстительные и жаждущие расплаты. Разразилась Вторая мировая.
Бреттон-Вудс и Ялта
После Второй мировой войны союзники во главе с США постарались извлечь уроки из трагических ошибок Версаля, чтобы избежать очередной глобальной депрессии и Третьей мировой, создав в Бреттон-Вудсе в 1944 году новую систему финансов и мировой торговли. Ловко отстаивая американские интересы на Ялтинской конференции 1945 года с Черчиллем и Сталиным, Рузвельт заложил основу послевоенного миропорядка, благодаря переделу Европы и созданию Организации Объединенных Наций. В отличие от Версаля, союзники попытались реабилитировать Германию и Японию демократическими ценностями, верховенством закона и свободным рынком.
Смысл этого исторического отступления — подчеркнуть контраст с падением Берлинской стены и окончанием холодной войны. Единственный пересмотр границ произошел в связи с распадом СССР и воссоединением Германии, причем оба эти события были обусловлены внутренними причинами, а не возмездием.
Благодаря ловкой дипломатии администрации Буша и дружелюбию его советского визави Михаила Горбачева это произошло мирно, и в СССР/России начали видеть партнера. Обсуждались массовые сокращения вооружений, как ядерных, так и обычных. Однако, основанный на правилах порядок — глобальная финансовая система и система ООН — остается незыблемыми даже сорок пять лет спустя, равно как и сеть американских альянсов, НАТО и партнерства с Южной Кореей, Японией, Австралией и Филиппинами.
Чем объяснить разницу — кроме очевидного отличия от переломных моментов прошлого, которым предшествовали крупные войны? Вместо того, чтобы стать партнером, новая Россия предпочла обособиться от Запада и попыталась восстановить СССР, насколько это возможно. Некоторые из бывших советских стран Варшавского договора в Восточной Европе, — в частности Венгрия, Польша и Чехия, — после недолгого восхищения обретенной свободой и демократией ударились в авторитарный популизм, несмотря на интеграцию с НАТО и Европейским союзом. Сам ЕС, считай, погряз в затяжном кризисе самовосприятия.
Почему так? Два ключевых события — это финансовый кризис 2008 года и Великая рецессия, а также вторжение США в Ирак с последующей оккупацией. Равно как и неудачный переход России к капитализму и давние авторитарные традиции. И, наконец, не в последнюю очередь поспешное расширение НАТО при администрации Клинтона, распространившееся на страны бывшего Варшавского договора. Расширение противоречило ожиданиям Москвы и было встречено в штыки. В переходный период, 1989-92 годах, президент Буш и государственный секретарь Джеймс Бейкер проявили великодушие и не злорадствовали над побежденным. Намеки Буша-Бейкера, что НАТО не пойдет дальше на Восток, помогли Москве смириться с объединением Германии даже без официальных соглашений и вытекающих из них обязательств.
Какие именно факторы спровоцировали рецидив, определить невозможно, — они действовали в совокупности. Остается лишь вопреки фактам гадать, «что если» — ведь альтернативное будущее существует лишь на бумаге. Но что, если бы США и союзники создали новую, всеохватную систему безопасности? Что, если бы обошлось без экспансии НАТО, финансовой безалаберности и войны в Ираке 2003 года?
Может, итогом бы стал стабильный миропорядок, основанный на правилах, вместо хаоса на фоне конкуренции сверхдержав? Возможно, воссоединение Германии и демократизация стран бывшего Варшавского договора останутся наивысшим достижением. И все же на фоне стратегических потрясений прошлых эпох незавершенная трансформация после холодной войны и ее плачевный исход заставляют задуматься.
Роберт Мэннинг — старший научный сотрудник Центра стратегии и безопасности Брента Скоукрофта при Атлантическом совете. С 2001 по 2004 год работал старшим советником заместителя госсекретаря по глобальным вопросам, был сотрудником Департамента планирования государственной политики США с 2004 по 2008 год и входил в группу стратегического будущего Национального совета по разведке.