В самый разгар драмы импичмента Трампа довольно легко забыть о более актуальной в геополитическом смысле проблеме на Украине, а именно о продолжающемся вмешательстве России в дела востока Украины и о сложностях, возникших в партнерских отношениях Украины и Запада. Накануне встречи президента России Владимира Путина, президента Украины Владимира Зеленского, президента Франции Эммануэля Макрона и канцлера Германии Ангелы Меркель, которая пройдет в Париже и на которой лидеры постараются договориться о перемирии, пришло время Соединенным Штатам снова вступить в игру — особенно с учетом того, что, судя по некоторым признакам, некоторые влиятельные голоса в Москве предпочли бы более мягкий подход. Речь идет о более гибкой интерпретации Минского соглашения 2015 года, призванного положить конец боевым действиям в Донбассе, с учетом всех тех моментов, которые тревожат Украину. Это в свою очередь может повысить шансы на заключение мира.
Трудности Соединенных Штатов отчасти объясняются тем, что они ошибочно диагностируют ту проблему, с которой сталкивается Украина. Не проходит ни одного дня, чтобы какой-нибудь обозреватель не заявил, что Россия вторглась на Украину, потому что Путин хотел ни много ни мало полностью подчинить эту страну Москве. Такое непонимание сути проблемы, в свою очередь, воодушевляет американское антироссийское лобби, которое настаивает на введении санкций в связи с действиями России на Украине.
Между тем правда о действиях России на Украине гораздо более сложна и полна различных тонкостей. Первоначальной целью поддержки, которую Кремль оказал пророссийским сепаратистам на востоке Украины, была не полная аннексия, а обеспечение правовой автономии Донбасса внутри федеративной Украины. В этом случае Москва имела бы мощное влияние на существенную часть территорий Украины, что обеспечило бы ее правом вето в Киеве — в первую очередь в вопросе стратегического сближения этой страны с Западом. Многие заявления Путина подтверждают, что Россия рассматривает федерализацию Украины как весьма подходящий инструмент для блокирования евроатлантической интеграции этой страны и что сохранение верности Донбасса Москве нужно лишь для того, чтобы гарантировать ей определенные преференции.
Да, Кремль может быть достаточно воинственным, когда речь заходит об Украине, но он не безумен. Путин, несомненно, понимал, что вторжение и оккупация Украины — не говоря уже о развязывании перманентного вялотекущего конфликта — окажутся слишком кровавыми и дорогостоящими. Он также знал, что вторжение на Украину не позволит России закрепить ее влияние на украинскую политику с минимальными геополитическими затратами.
Стоит отметить, что действия России на Украине не привели к тем результатам, на которые Москва изначально рассчитывала. Первые шесть месяцев кампании России на Украине обернулись абсолютным провалом, и некоторые районы востока Украины скатились до невероятного уровня насилия и анархии. В конце концов Кремль создал более или менее управляемые режимы в двух сепаратистских «республиках» Донбасса — Донецкой и Луганской областях. Но для этого ему потребовалось пройти долгий и кровавый процесс ликвидации идеологических фанатиков и тех, кто не хотел следовать линии Кремля.
Проблемы, связанные с кампанией России на Украине, стали проверкой способности российской элиты поддерживать сплоченность. С течением времени и по мере роста ставок внутренняя разобщенность становится все более заметной. Сегодня в политике в отношении самопровозглашенных Донецкой и Луганской народных республик участвуют несколько конкурирующих друг с другом групп государственных лиц, интересы которых порой расходятся.
К примеру, одной из ключевых фигур в управлении этими республиками является Владислав Сурков — известный политический стратег Кремля, который внутри президентской администрации курирует политику в отношении украинского Донбасса и возглавляет программы построения государства в обеих независимых республиках Донбасса, которые международное сообщество до сих пор не признает. Его задача заключается в том, чтобы поддерживать политическую стабильность в обеих республиках и защищать их интересы на международных переговорах по вопросу урегулирования украинского конфликта.
Люди Суркова часто вступают в конфликт с российскими разведывательными службами и вооруженными силами, которые должны решать вопросы безопасности в Донбассе. Они предпочли бы, чтобы органы обеспечения безопасности в этих республиках как можно скорее подчинились российскому военную руководству, а политическое руководство — команде Суркова, в результате чего довольно трудно избежать соперничества. Их противоречащие друг другу интересы порой приводят к внутренним столкновениям, как это произошло в 2017 году, когда российская Федеральная служба безопасности сумела добиться назначения бывшего офицера разведки на должность главы Луганской республики вопреки желаниям Суркова.
Третья влиятельная группа в Донбассе — это те, кто управляет финансированием операций России в этом регионе. Последние несколько лет эту группу возглавляет вице-премьер России Дмитрий Козак. Он выступает за более гибкий подход к выполнению условий Минских соглашений. В частности, ему хотелось бы найти способы урегулировать этот конфликт, чтобы смягчить то финансовое и экономическое бремя, которое Россия вынуждена нести из-за то, что она поддерживает глубоко коррумпированные военные режимы. С другой стороны, команда Суркова рассматривает подобные шаги как признаки готовности пойти на неприемлемые уступки.
Соперничество между этими группами обернулось непоследовательностью политики, а также — совсем недавно — появлением признаков потенциальных изменений в позиции России в отношении Украины. Последние два года позиции Суркова постепенно слабеют, и его стали критиковать за пропаганду войны. К примеру, в октябре 2018 года Путин преобразовал ключевое управление президента России, неофициально отвечавшее за отношения с Украиной, и уменьшил его полномочия. За этим последовало существенное сокращение штата этого управления. В рядах технократов и либералов также ходят разговоры о том, что некоторые жесты доброй воли в отношении Украины вполне оправданы, если они убедят Евросоюз отменить антироссийские экономические санкции.
Главное препятствие для любых изменений в политике России в отношении Украины — это глубоко укоренившееся убеждение российского руководства в том, что любые уступки приведут лишь к усилению давления и ужесточению требований Запада. Именно поэтому, какие бы уступки Россия ни рассматривала, ее красная линия останется четкой: Кремль и дальше будет сохранять в Донбассе свое политическое присутствие, которое позволит ему оказывать влияние на внешнюю политику Украины. И Россия не станет рассматривать даже более незначительные уступки, поскольку она боится агрессивно настроенного Запада.
Саммит в Париже вряд ли обернется каким-то прорывом, потому что позиции сторон на переговорах все еще остаются непримиримыми. Однако Соединенным Штатам не следует игнорировать признаки того, что часть российской элиты хочет найти более приемлемое решение, нежели сложившийся статус кво. Украинский кризис стал тем редким случаем, когда Москве удалось посеять разногласия не только за границей, но и внутри России. И именно по этой причине пришло время Западу проанализировать, во что могут вылиться противоречивые интересы представителей российской элиты.
Татьяна Становая — внештатный сотрудник Московского центра Карнеги и основательница аналитической компании R.Politik.