Фильм «Встречи с Горбачевым» — это результат трех встреч одного из живых киноклассиков Европы Вернера Херцога с единственным президентом СССР. Такое сочетание автора и героя может показаться странным, но Херцог для России — не сторонний наблюдатель. Он — славянофил, хорошо знакомый с современной российской историей. В начале 90-х он снял пронзительный фильм о русской вере и суевериях «Колокола из глубин», а в кульминации его фильма об Антарктиде уникальная съемка аквалангистов, плывущих подо льдом, сопровождается православным хоралом.
Херцог всегда чурался политики, но отлично вписывается в традицию немецкого интеллектуализма, которую историк Гордон Крейг назвал «политикой аполитичных». В начале 70-х Херцог снял фильм «И карлики начинали с малого», метафорически изображающий бунт 1968 года как восстание гордых лилипутов. В 80-х и 90-х он снимал фильмы в горячих точках — в том числе в Никарагуа и Кувейте.
Горбачев тоже далеко не первый раз становится героем документального фильма, а однажды даже снялся в игровом кино — в фильме Вима Вендерса «Так далеко, так близко» (1989) он появляется в небольшой роли Ангела Гласности (у Вендерса Горбачев декламирует Тютчева). В общем, оба героя не так уж далеки друг от друга, их связь давняя, и эта давность в разговоре особенно важна — два активных деятеля второй половины XX века тут вместе поминают прошлое.
Фильм по-своему отвечает на весьма надоевший, но по-прежнему важный вопрос — можно ли отыскать в российской истории источники здорового пафоса? Сегодня, когда охранители тасуют колоду из двух карт — Сталина и Ивана Грозного — и гадают на ней, каким должен быть политический лидер — строгим или очень строгим, даже одно появление на экране другого героя совсем из другой смысловой галактики кажется чем-то невероятным.
Сам Горбачев, едва возникнув в кадре, сразу рушит все привычные представления о русском политическом лидере — это не холодный игрок в покер, не властолюбец и не кровожадный тараканище. Он не хочет позировать перед камерой, ему трудно говорить, и иногда он не оканчивает фразу — поначалу сложно отделаться от неловкого ощущения, что мы напрасно тревожим глубокого старика.
Обращаясь к политическому наследию Горбачева, Херцог говорит о тех масштабных переменах, которые он запустил как политик, а также о том, что его наследие до сих пор остается важным источником актуальных политических и даже философских идей.
На фоне многих новейших российских персонажей Горбачев — и вообще, и в этом фильме — больше похож то ли на святого, то ли на ведущего передачи «Спокойной ночи, малыши!» — он выглядит слишком уж человечным. Но надо сразу же сказать, что это не проблема фильма, режиссера или выбранного им героя — это проблема широты спектра нашего политического мышления, в котором все еще не слишком много тонких градаций.
Герой показан главным образом в двух ипостасях — как масштабный внешнеполитический деятель и как своего рода святой старец. Режиссер не задает ему острых вопросов, а в какой-то момент прямо признается в любви — эту картину, довольно умильную, дополняют кадры хроники и воспоминания.
В бытность секретарем крайкома ВЛКСМ в Ставрополье, Горбачев ходил пешком в деревни, куда и дороги-то не было. А вот Горбачев — уже молодой генсек — общается с людьми, стоя в гуще толпы без охраны. В следующих эпизодах рушится Берлинская стена, режут колючую проволоку на австрийско-венгерской границе, и участники Балтийского пути держатся за руки (в фильме использованы съемки, сделанные с воздуха, чтобы показать масштаб акции солидарности прибалтийских народов).
Для тех, кто ценит историю высокой дипломатии, есть замечательный эпизод о встрече Рейгана и Горбачева в Рейкьявике в 1986 году. В изложении Херцога история выглядит так: хотя на самом саммите стороны не пришли к конкретным договоренностям о сокращении ядерного арсенала, Горбачев и Рейган по-человечески понравились друг другу, и Горбачев первым объявил, что эта встреча стала «прорывом». Уже вслед за ним американская сторона тоже сочла саммит успешным, что в итоге и привело к сокращению стратегических вооружений.
Как говорят в таких случаях, «big deals are no big deal» — эту версию событий в фильме также подтверждает 98-летний Джордж Шульц, госсекретарь США при Рейгане, до сих пор работающий консультантом в американском фонде по проблемам ядерной безопасности Nuclear Threat Initiative.
Сложно не заметить перекличку «Встреч с Горбачевым» с нашумевшими стоуновскими «Интервью с Путиным». Подводя итоги своего правления в фильме Херцога, Горбачев говорит, что считает важным политическим наследием окончание холодной войны, а также и то, что России и США удалось сократить ядерный арсенал.
А вот Путин и Оливер Стоун обсуждают кубриковского «Доктора Стрейнджлава» — знаменитую сатиру на игру ядерных престолов. Фильм Кубрика в фарсовой манере обнажает механику холодной войны, показывая, как серия неверных шагов и недопониманий между властями США и Советского Союза приводит к забрасыванию друг друга ракетами (причем большую роль в этом апокалипсисе играет послушание и рвение нижестоящих).
И вот уже нынешний российский президент после просмотра говорит, что Кубрик «некоторые вещи угадал даже с технической точки зрения», а потом с удовлетворенным видом знатока гостайны продолжает: «Дело в том, что с тех пор мало что изменилось, разница только в том, что современные системы вооружения стали сложнее — и вот эта идея оружия возмездия, и невозможность управления этой системой с какого-то момента — они все достаточно актуальны и до сегодняшнего дня. Стало еще сложнее и еще опаснее». Иными словами, холодная война, оконченная Горбачевым и Рейганом, все еще живет в сознании новых политиков и снова материализуется в их политических решениях.
Фильм также фиксирует актуальную историческую драму: как действующий политик Горбачев намного пережил свое время, а как великий политик — намного его опередил. Портрет героя из прошлого по фильму получается грустным, а из настоящего — неактуальным.
Современные разоблачения Горбачева вроде «развалил страну» или, как в одном из последних публичных выступлений сказал Юрий Лужков, «государственный предатель», теперь практически неотличимы от проклятий фантасмагорического люмпена в уже классическом сочинении группы «НОМ», так что их можно смело оставить любителям геополитики. В фильме Херцога — свободолюбивого европейца и горячего поклонника воссоединения двух Германий — тема краха соцлагеря тоже затрагивается и предсказуемо трактуется как обретение народами Европы свободы и независимости.
Сходным образом обстоят дела и со взглядами на бывшие союзные республики. Для кого-то их суверенный статус — это трагическая потеря угодий, а для других музей ВДНХ — это исторический курьез, музей бывших колоний. И вот здесь, в этих относительно новых для российского политического сознания мыслях, можно углядеть значимый для сегодняшнего дня образ.
Если обратиться к внутренней политике Горбачева в последние годы его правления, то можно увидеть, что он вел себя как последовательный деколонизатор — об этом говорит и проект Союза Суверенных Государств, предусматривавший добровольный переход союзных республик к конфедеративному устройству, и референдум о сохранении СССР. Иными словами, Горбачев твердо признавал наличие собственной политической воли и у граждан Союза, и у союзных республик.