Если мы сравним две заключительные сцены двух великих фильмов Сергея Бондарчука — «Война и мир» и «Судьба человека» — мы неизбежно почувствуем разницу между торжественной, благородной грустью встречи Пьера Безухова с Наташей Ростовой в Москве и душащей, сжимающей горло и вызывающей слезы на глазах сценой в кабине грузовика, когда Андрей Соколов лжет маленькому Ване, что он его отец.
Обе эти войны Отечественные. В обеих войнах противник дошел до Москвы. Даже между датами их начала интервал всего два дня. И в обоих случаях «просвещенная Европа» клеймила Россию как союзника монстров — сначала из-за Тильзитского договора с Наполеоном, затем за пакт Риббентропа-Молотова с Гитлером. В обоих случаях на Россию напали «двунадесят языков» (Л.Толстой). Из объединенной Европы, без всякой иронии. В обоих случаях агрессор приходил, чтобы «освободить» русских, чтобы «помочь» России. В обоих случаях роль России в победе над Наполеоном и Гитлером была намеренно недооценена в западных обществах. В обеих войнах искали окончательное решение русского вопроса.
Сходство в заключительных словах объявления войны Наполеоном и Гитлером поразительно. Речь французского диктатора звучит, как команда артиллерии. Речь Гитлера — слишком затянутая логорея для такого драматического момента. Обе они были произнесены 22 июня, но, как говорят историки, немцы сознательно стремились к этой повторяемости.
«Солдаты! Россия
подвластна судьбе.
Ее судьба определена… мир, который мы заключим… положит конец роковому пятидесятилетнему влиянию России в Европе»
«Немецкий народ!… Поэтому сегодня я решил вновь отдать судьбу и будущее Германского рейха и нашего народа в руки наших солдат. Пусть Господь поможет нам в этой борьбе!»
Наполеон говорил о судьбе. Гитлер говорил о судьбе. О судьбе и Господе. Господь наблюдал с купола церкви на Андрея Соколова, пока он убивал одного из своих собратьев, решившего стать предателем.
Два фильма о двух столь похожих вторжениях, но с такими разными финалами, наводящими на разные мысли. И это не может быть иначе, потому разница между двумя финалами — 27 миллионов убитых. В 1959 году у Бондарчука не было торжественности. Не было святости. Формализация святости Победы придет позже, только в середине 1960-х. Существовало только горе, такое глубокое, что его нельзя было преодолеть, и единственный выход — взять на себя детское горе, глубже которого нет ничего.
Только человек, переживший это ужасное время, мог сначала написать об этом, как Михаил Шолохов, а затем снять, как Бондарчук, то, что итальянский режиссер Роберто Росселлини назвал «сильнейшим и величайшим, что снято об этой войне». Только человек, познавший страдания тех 1418 дней, может высечь на кинопленке это русское черно-белое «смертию смерть поправ», но не Божьему сыну, а сынам человеческим. И одной фразой «Ванюшка, а ты знаешь, кто я?» расчистить путь к искуплению.
«Судьба человека» — это не просто рассказ о страдании и величии человеческого духа. Это баллада о великом прощении, которое пришло после великих страданий, вызванных великим наказанием.
Какое прощение? За что наказывать?
Разве они не принесли величайшую жертву в борьбе с кристально чистым злом? Они жертвы! Да, но почему? Потому что идет война! На них напали! «Ровно в 4 часа утра…на мирно спящих…»
Одна из самых запоминающихся сцен в фильме «Судьба человека» — когда пленные красноармейцы поднимаются по склону холма к освещенной солнцем церкви. Храм станет их временной тюрьмой. Полоска светлых пятен на сером фоне, поднимающаяся в ряд под дулом конвоирующих среди могильных крестов немцев. Они пересекают кладбище, чтобы войти в церковь. Голгофа!
Христос умер на кресте за грехи всех людей. А эти? Чьи грехи они искупляют своей смертью в самом страшном сражении в истории Европы? Война — это наказание? Они — жертвы искупления? Почему? Из-за богоборчества, из-за цареубийства, из-за братоубийства, из-за великой кровавой трансформации. «Вам слово, товарищ Маузер». И он начинает говорить. 12,5 миллионов людей стали пеплом в разгар гражданской войны. «Товарищ Маузер» вызывает восхищение и по сей день. Похоже, главный вопрос в том, с какой стороны от Маузера ты.
В 1921 году Илья Эренбург написал сатирический роман «Необычайные похождения Хулио Хуренито», где в главе «Великий инквизитор вне легенды» написаны следующие строки, произнесенные в Кремле: «Мы ведем человечество к лучшему будущему. Некоторые, кому это не выгодно, всячески нам препятствуют. Мы должны их устранить, убить их ради спасения тысяч. Другие упорствуют, не понимая, какое счастье ждет их впереди… Мы движем их вперед, загоняем в рай металлическими хлыстами».
«В рай металлическими хлыстами». Как скот. Сначала книга была запрещена, а затем — миллионы убитых во время репрессий, во время голода, во время депортаций, и после этого началось восхождение на русскую Голгофу красноармейцев Бондарчука. Или, может быть, эта война, Великая, стала концом их via Dolorosa, «пути Скорби», начавшегося в холодный мартовский день 1917 года. Или же это одна из многих остановок,
пока несут свой крест?
Когда Бондарчук снимал «Судьбу человека», у Свято-Богоявленского храма в селе Терновое Воронежской области не было голоса, его язык был отрезан большевиками, а теперь в нем звонят колокола. Если этот звон — символ воскресения, то оно произошло. Только народ, одержавший нравственную победу над собой, может заслуживать прощения.
Можешь ли ты защищать историческую правду, клеймя лжецов, которые пытаются использовать прошлое в качестве геополитического оружия в настоящем, но в то же время признавать и чтить память 14 тысяч польских офицеров и гражданских лиц, убитых сталинским режимом, депортированных в Сибирь солдат и гражданских из Прибалтики, расстрелянных НКВД?
Тебе говорят, что нет. Невозможно отделять одно от другого. Сталин — это имя победы, без большевистской системы мы бы не победили. Святость победы не подлежит обсуждению. Масштабы жертвы и историчность подвига не оставляют выбора. Но это ловушка. Святость требует абсолютности. Она не терпит нюансов. А история не черно-белая.
1 сентября 2009 года в Гданьске президент России Владимир Путин объявил пакт Риббентропа-Молотова аморальным актом. «Мы должны признать наши ошибки. Наша страна сделала это… У нас есть право ожидать, что и другие страны, заключавшие сделки с нацистами, сделают то же самое». Прошло 10 лет. Других признаний не последовало. Нет признания исторической вины Англии и Франции в заключении Мюнхенского соглашения. Нет признания вины Польши и Венгрии, воспользовавшихся этим соглашением. Появляются новые атаки на русских.
Заплатите и покайтесь!
От России ждут, что она войдет в режим самобичевания, станет обнаженным нервом, на который накинутся ее геополитические противники и получат выгоду из ее подчиненного положения. Ее противников не интересует правда, не интересуют их и извинения, какие-то там документы. Никакие аргументы. Они работают над созданием параллельной реальности, чтобы поменять на нее реальность настоящую.
Теперь Польша выходит на передний план, потому что сегодня она — любимая жена в восточно-европейском гареме американского президента, она чувствует себя достаточно сильной, чтобы быть в авангарде нападения на Россию. Это чувство, конечно, обманчиво, но поляки не в первый раз будут полагаться на так называемых сильных сегодняшнего дня и не в первый раз проиграют. Впрочем, это актуально и для нас. История учит, что люди не учатся на своих ошибках. Вероятно, чувство ненависти сильнее любви, и оно может помочь тебе выиграть какую-то битву, но у ненависти есть своя цена — ослепление, которое не позволит тебе увидеть, что ты направляешься навстречу своей гибели.
В очередной раз во многих европейских столицах говорят, что вот, в конце концов, есть такая сильная коалиция, которая, в случае необходимости, если нас спровоцируют, подведет черту под этим тянущимся веками решением.
Напрасно. Русский вопрос уже окончательно решен. В пользу России. Она заплатила высокую цену. И больше никому ничего не должна. Те, кто сейчас поднимает вопрос о вине России, не просто посягают на память, они посягают на искупление, хотят отрицать его и отнять. Но это идет не от людей, а от Бога, потому что и наказание было от него. И оно не может быть отнято по воле людей. И возмездие, которое постигнет их за преследование, будет не только от людей..
Но не жалейте их. Они точно знают, что делают.