1. С начала года получили развитие многие серьезные события, которые оказались в тени из-за стремительного распространения коронавируса Covid-19. Среди них наибольшую обеспокоенность вызывает война в Сирии, которая длится уже почти десять лет, при этом Запад демонстрирует свое полное бессилие. Гуманитарная катастрофа достигла неслыханных масштабов, тысячи потерянных жизней лежат камнем на душе. По мере развития конфликта гибнет все больше мирных жителей, которых убивают без жалости, не проявляя ни сочувствия, ни милосердия. Миллионы перемещенных лиц стали мигрантами и перебираются ближе к нам.
Сирийская территория — одно из мест, где Иран и Саудовская Аравия ведут борьбу за гегемонию в регионе. Иран стремится проложить большой «шиитский коридор» к Средиземному морю, который связал бы Ирак (где большинство населения — это шииты), Сирию (где власть принадлежит алавитскому меньшинству) и Ливан (с влиятельным шиитским меньшинством под командованием «Хезболлы»). Саудовское королевство хочет добиться преобладания ортодоксальных суннитов на территории, простирающейся до Средиземного моря, соединив Ирак (где одна треть населения — сунниты) с Иорданией (с суннитским большинством) и Ливаном (где большинство представляют сунниты, пусть и не подавляющее). Однако опосредованная война между Ираном и Саудовской Аравией — далеко не единственное, что приходится переносить Сирии.
2. С самого начала конфликта в Сирии разворачивается противостояние между российской и османской империями, где царь скрестил мечи с султаном, и именно сейчас это становится наиболее заметным. Непонятно, как все это множество наблюдателей и комментаторов могли повестись на неумелые уловки и поверить, что есть некий союз между Россией и Турцией. Создание этими странами стратегического партнерства было бы геополитическим событием, идущим вразрез c исторической реальностью. Интерес Турции к сирийскому вопросу очевиден. Главным образом ей важно помешать сепаратистским настроениям курдов и не допустить, чтобы они внесли свой вклад в перекраивание карты Ближнего Востока, объединив турецкую, сирийскую, иракскую и иранскую части Курдистана. Кроме этого, Эрдоган с радостью бы возродил османское пространство или, по крайней мере, «ключевое пространство», или «сферу влияния». Не стоит забывать о том, что Турции близки сунниты, поэтому ей выгодно отстранить от власти в Дамаске алавитов во главе с Асадом. Интересы России в регионе носят не менее явный характер. «Доминирование» в Сирии обеспечивает России не только выгодные геополитические позиции на Ближнем Востоке, но и свободный доступ к Средиземному морю с возможностью сохранять военное присутствие к югу от Турции, недалеко от Израиля (единственной ядерной державы региона), напротив Кипра и Греции (старые союзники по православной вере, но члены «враждебного» Евросоюза). Сирия для России — еще одна возможность держать Турцию под надзором. Так, на севере турки чувствуют давление со стороны недавно присоединенного Крымского полуострова, а на юге — со стороны военных баз на сирийской территории. Российское присутствие в Сирии — это самая надежная гарантия того, что доступ к Средиземному морю со стороны Черного моря через Босфор не попадет в личное распоряжение старого противника, бывшей Османской империи. Но и это еще не всё. Пока Россия держит Сирию под контролем, Иран и Саудовская Аравия не станут прокладывать газопровод к Средиземному морю. В противном случае они составили бы России опасную конкуренцию в том, что касается поставок газа в Европу.
3. Однако причины возникновения войны нисколько не смягчают последствия этого несчастья, этой трагедии, этой гуманитарной катастрофы, которая разворачивается на наших глазах. И вскоре она выльется в очередной острый миграционный кризис на порогах Европы. Этот новый кризис станет настоящей трагедией, даже в том значении слова, которому меня научили в школе: «Трагедия — это драматическое произведение, в котором все персонажи правы». И действительно, правы десятки тысяч мигрантов, которые отправились в путь к внешним границам ЕС (к Греции и Болгарии). В лагерях для беженцев нечеловеческие условия, о возвращении домой можно лишь мечтать, и наверняка в Европе не должно быть хуже, чем в дороге или в неволе, где они проводили последние годы. Но греческие власти тоже правы, — и местное население их широко поддерживает, — когда не хотят пускать в страну новые волны мигрантов. Греция, как и все страны, куда прибывают беженцы, снова вынуждена сама справляться с кризисом. Какое будущее она может обеспечить этим мигрантам? Ни на что не годные лагеря, как те, что мы видим на греческих островах? Сотни или даже тысячи людей, бесцельно разгуливающие по центру Афин и Салоников, как это было в 2015 и 2016 годах? У властей Греции есть свои причины реагировать столь резко и, на первый взгляд, жестоко. Нет европейской пограничной охраны, нет логистики для оценки и обработки ходатайств о предоставлении убежища, и, что хуже всего, не осталось европейских государств, готовых принять и поселить у себя новоприбывших. Не срабатывает ни один механизм приема и равномерного распределения мигрантов. Все бремя легло на плечи Греции и ее жителей. Столкнувшись c абсолютной неспособностью Евросоюза найти решение проблемы, Греция снова вынуждена в одиночку справляться с этой новой волной миграции.
4. Руководители органов Евросоюза уже выразили солидарность с греками и приезжают на места, чтобы оценить ситуацию. Однако нет никаких признаков согласования между странами ЕС какого бы то ни было политического решения, будь то краткосрочного или среднесрочного. Так что все ограничивается благими намерениями.
Эрдоган прибегает к шантажу, что неприемлемо, Греция задыхается под грузом навалившейся на нее ответственности, а положение беженцев и мигрантов приводит в ужас. Через четыре года, отмеченных бездействием, нас снова настиг миграционный кризис. Каким бы ни был его итог, он скажется на внутриполитическом положении многих европейских стран. Человеческая беда, значение которой никогда нельзя недооценивать, не пришла одна. И в будущем одна не останется.