Историки бесконечно и бесцельно спорят о том, в какой мере ход событий определяется человеческим фактором, а в какой — суровыми обстоятельствами. История, география и экономическая действительность всегда ограничивают свободу действий индивидуума. Но в рамках этих ограничений человек может действовать по-разному. Если бы в мае 1940 года премьер-министром Британии был Галифакс, а не Черчилль, война могла пойти иначе. А Арчи Браун (Archie Brown) выдвинул тезис о том, что если бы не удачное сочетание фигур Рональда Рейгана, Маргарет Тэтчер и Михаила Горбачева, холодная война могла закончиться совсем по-другому: намного позже, и отнюдь не бескровно.
В 1997 году Браун опубликовал новаторскую работу «Фактор Горбачева» (The Gorbachev Factor), которую многие критиковали за то, что автор чрезмерно хвалит человека, с которым поладила Тэтчер. В новой книге, которая написана доступно и грамотно, Браун развивает свою аргументацию. Он всегда интересовался важными идеями (Браун пишет про историю мирового коммунизма и про миф о сильном лидере), и его увлекло взаимное влияние этих выдающихся, но очень разных людей, которые положили конец холодной войне.
Все они — люди весьма скромного происхождения. Рейган был сыном мелкого торговца, который много пил. Он окончил ничем не примечательный университет с посредственными оценками по экономике и социологии. Он занимался спортивной журналистикой, снимался в кино, а свои политические навыки оттачивал на посту президента Гильдии киноактеров. В Европе Рейгана не воспринимали всерьез, называя киношным ковбоем, однако он продемонстрировал недюжинное политическое рвение, два срока пробыв на посту губернатора Калифорнии.
Рейган неуклонно сдвигался вправо на платформе антикоммунизма и подозрительного отношения к Советскому Союзу, который он открыто осуждал, называя империей зла. Однако обозреватели поначалу не замечали, что Рейган прекрасно осознавал опасности ядерной конфронтации, и что одна из его целей состояла в уходе от безумной, как он считал, политики взаимного гарантированного уничтожения. К ужасу некоторых его советников, он обратился к Горбачеву, и они совместно занялись поисками здравого смысла.
У Тэтчер происхождение было в равной степени скромное, но начало жизни более стабильное. Это была волевая, решительная и умная женщина, взошедшая на вершину британской политической системы в тот период, когда идея о женщине-лидере была в новинку. Одной из самых привлекательных ее черт была пытливость ума. Находясь в оппозиции, она регулярно организовывала дискуссии с правительственными чиновниками и специалистами со стороны по широкому кругу вопросов, а придя в правительство, сохранила эту традицию. Тэтчер изучала Советский Союз и относилась к нему с большим неодобрением. Пробыв на своем посту меньше года, она после неофициальной дискуссии с представителями министерства иностранных дел пришла к выводу, что советская система нежизнеспособна, однако изменить ее может только человек из этой системы. Осенью 1983 года она провела семинар с государственными служащими и учеными, после чего начала активно налаживать контакты с советским блоком. Тэтчер посетила Польшу и Венгрию, чтобы дать им надежду, а осенью 1984 года пригласила Горбачева в Лондон с визитом, который изменил всю динамику холодной войны.
У Горбачева происхождение было самое безнадежное. Он родился в семье бедных крестьян на юге России. Во времена сталинского террора два его деда были арестованы (но выжили). Отец получил ранение на войне, а их село заняли немцы. Многие односельчане Горбачева впоследствии умерли от голода. Будучи амбициозным, энергичным, любознательным, начитанным и трудолюбивым человеком, он поступил в Московский государственный университет, что было большим достижением для юноши из провинции. Там он начал свое восхождение, которое впоследствии вывело его за рамки коммунистических догм и сделало лидером-бунтарем, доведшим Советский Союз до распада.
Браун страстно верит в то, что без смелого оптимизма Горбачева, без готовности бороться с косным мышлением в советской системе, без его решимости положить конец ядерной конфронтации и без его нежелания проливать кровь ради сохранения советской и своей собственной власти Тэтчер и Рейган ничего не смогли бы сделать. Он отвергает прозвучавшее в 1992 году утверждение президента Буша о том, что Америка победила в холодной войне, предпочитая довод Горбачева, который сказал, что прекращение ядерного противостояния — это наша общая победа.
Это весомый довод. Но русские тоже считают, что американцы победили, и в этом вся проблема. Они с горечью вспоминают унижение, голод и бедность после распада Советского Союза и то, как американцы воспользовались их слабостью, якобы в своих собственных интересах. Один специалист по России из администрации Клинтона называл это лечением шпинатом. «Плохо уже то, что ваши люди говорят нам, что вы собираетесь делать, нравится нам это или нет, — ответил ему министр иностранных дел времен Ельцина. — Но не сыпьте соль на раны, рассказывая нам о том, что в наших интересах подчиняться вашим приказам».
Горбачева на Западе многие считают неудачником, который ничего не смыслил в экономике, по недомыслию полагая, что Советский Союз можно сохранить как социал-демократию, и не смог перебороть националистические силы, доведшие СССР до распада. Но никто из его западных критиков не объяснил, как он мог уберечь советскую империю от развала без танков на улицах. И никто не предложил лучших идей по демонтажу командной экономики, которые не причинили бы бедствия и страдания населению. А ведь именно эти бедствия и страдания вызвали ужесточение российской политики.
В России Горбачева считают предателем или дураком, разрушившим великую страну специально или в лучшем случае из-за своей некомпетентности. Те добрые отношения, которые он пытался выстроить с внешним миром, зачахли посреди тревожного возбуждения народа, привлеченного предложенными Владимиром Путиным обманчивыми националистическими приманками, и этот народ вполне естественно отторг унижения, связанные с крахом СССР.
России по-прежнему очень далеко до демократии, на которую возлагал надежды Горбачев и многие из нас. Но она стала страной более открытой, более процветающей и более демократической, чем когда бы то ни было. А утверждения о том, что она не может и дальше развиваться в этом направлении, являются антиисторическими.