Своего рода новый железный занавес разделил охваченную эпидемией коронавируса Европу.
Страны на Западе пострадали больше всего: Италия, Испания, Франция, Великобритания. А в странах бывшего восточного блока количество зараженных и умерших удивительно низкое.
С чем же это связано?
11 марта британский премьер-министр Борис Джонсон в окружении двух медицинских советников заявил, что лучше, если люди будут смотреть футбольные матчи на забитых под завязку стадионах, чем в барах.
По другую сторону Ла-Манша тысячи французов только что поставили мировой рекорд по количеству собравшихся в одном месте людей в костюмах смурфов. А президент Эммануэль Макрон объявил, что французские муниципальные выборы пройдут через пять дней в обычном порядке.
Практически одновременно с этим в Чехии объявили чрезвычайную ситуацию. Закрыли все школы, а также рестораны, кафе, спортивные залы, библиотеки — все места, где могли собираться люди.
В тот день, 12 марта, в Чехии было 116 случаев заражения коронавирусом. Первый летальный исход в результате covid-19 будет лишь через десять дней.
В Италии в то же время ввели строгие ограничения, приостановив всю коммерческую деятельность, кроме работы продуктовых магазинов и аптек. Через пару дней всю страну посадили на карантин.
Но к тому моменту там уже было более 12 тысяч зараженных коронавирусом, и почти 1 000 человек скончались.
Сложно сравнивать ход пандемии в разных странах. Почти так же сложно, как с уверенностью определить, какие меры лучше всего помогут сдержать распространение заразы и сохранить здоровье людей.
Но все-таки трудно не обратить внимания на то, что происходит в Европе: страны бывшего восточного блока пока справляются с ситуацией гораздо лучше, чем Западная Европа.
Если сравнивать количество умерших на миллион граждан, разница просто поражает. На 4 мая в Бельгии оно составило 687, в Испании — 541, в Италии — 478, в Великобритании — 428 и во Франции — 371. Это просто заоблачные высоты по сравнению со странами на востоке вроде Эстонии (42), Румынии (41), Венгрии (36), Чехии (23), Польши (18) и Словакии (4).
В Швеции количество умерших на миллион жителей составило 263 человека.
Эта тенденция справедлива практически для всех стран. Даже в пределах Германии граница между сильно пострадавшими регионами и теми, где ситуация менее сложная, проходит именно по линии прежнего железного занавеса, разделявшего бывшие ФРГ и ГДР. И на западе умерло гораздо больше людей.
Это заставляет многих задаваться вопросом, что же бывшие коммунистические страны делают такого, что позволяет им лучше защищать здоровье граждан.
Одно из самых очевидных различий между западом и востоком заключается в том, что правительства почти во всех бывших странах восточного блока ввели строгие ограничения гораздо раньше, чем на Западе. Часто еще до первого летального исхода и до того, как количество зараженных в стране перевалило за нескольких десятков.
Почему они это сделали? Может, какое-то особое наследие времен коммунизма объяснит быстрые действия властей?
Возможно — но это вовсе не такое наследие, о каком можно подумать.
«Мы были уверены, что наши больницы не справятся. Нам пришлось действовать», — сказал министр здравоохранения Чехии Адам Войтех (Adam Vojtěch).
Славомир Дебский (Sławomir Dębski), директор Польского института международных дел, также указывает, что система здравоохранения на востоке развита хуже, чем на западе.
«Когда наши лидеры увидели, как тяжело приходится больницам в Италии, это стало для них предостережением. Они поняли, что если итальянцы со своим здравоохранением высшего класса не могут со всем этим справиться, то уж у нас точно не будет ни единого шанса», — объяснил он Dagens Nyheter.
А политики и рядовые граждане на западе, напротив, были совершенно уверены, что их продвинутая система здравоохранения, оснащенная всевозможной техникой, сможет решить большую часть проблем. И потому они реагировали медленнее.
«На Западе люди склонны верить, что богатство их защитит. Из-за этого формируется так называемое „туннельное зрение", и они хотят уберечь экономику любой ценой. На Востоке же люди еще хорошо помнят, каково это — жить в очень суровых условиях при коммунизме. Они больше готовы к карантину», — говорит Дебский.
Возможно, поляки, чехи и венгры просто-напросто более закалены, чем избалованные западные европейцы.
К тому же они более склонны слушаться своих лидеров, даже если те ущемляют их свободу, пусть это и напоминает чуть ли не эпоху коммунизма.
Страны вроде Словакии и Польши зашли гораздо дальше других в том, что касается контроля за соблюдением карантина и слежки за зараженными с помощью приложений.
Руководство Венгрии обеспечило себе еще больше власти, введя режим чрезвычайного положения под предлогом пандемии. А сильный лидер Польши Ярослав Качиньский использует кризис, чтобы любой ценой провести президентские выборы, после которых его власть будет почти ничем не ограничена.
Но в то время как многие западные европейцы протестуют против карантина, их кузены на востоке ко всему относятся спокойно. Строгие ограничения не только воспринимаются как должное, но и зачастую весьма популярны.
«Да, конечно, такие режимы, как в Польше и Венгрии, использовали пандемию, чтобы консолидировать власть», — говорит Ли Бенних-Бьёркман (Li Bennich-Björkman), профессор политологии Упсальского университета.
«Но нужно помнить, что речь идет о популярных партиях, которые пользуются поддержкой народа. Так что в этих странах, возможно, людям чуть ближе лозунг „государство — это мы"».
«Мы, поляки, любим считать себя своего рода анархистами, которые постоянно восстают против власти. Но когда доходит до дела, мы все равно верим, что государство о нас позаботится. Поэтому большинство сейчас принимают нынешние строгие правила и считают их защитой. И в первую очередь все знают, что наша система здравоохранения лежит в руинах. Поэтому лучше уж оставаться дома, чем попасть в больницу».
Но между двумя половинами Европы есть и множество таких различий, которым не всегда можно найти объяснение в истории XX века, во всяком случае непосредственное.
Скажем, демография. В тяжело пострадавших от коронавируса Италии и Испании — одни из самых больших процентов пожилых людей в мире, многие — старше 70 и 80 лет. В восточных странах общественное здоровье хуже, поэтому и пожилых людей там меньше.
Многие умерли по другим причинам, не успев пасть жертвой covid-19.
Другой фактор — количество путешественников, особенно тех, кто ездит за границу. В Западной Европе их гораздо больше. Это может отчасти объяснить тот факт, что инфекция позже добралась до восточных стран. В феврале на склонах Ишгля и итальянских Альп катались шведы, немцы и британцы, а вовсе не венгры и румыны.
«И посмотрите на Лондон, Париж и Милан. Ведь это просто огромные магниты, привлекающие к себе людей со всего света. В Восточной Европе вряд ли есть что-то подобное», — говорит Ли Бенних-Бьёркман.
Таким же магнитом можно назвать Прагу. Но она закрылась для туристов еще в начале марта.
Эпидемиологи часто говорят, что ключ к этой пандемии удастся найти не раньше, чем через пару лет. Те страны, которые сейчас чувствуют себя неплохо, вполне могут сильнее всех пострадать от второй или третьей волны инфекции.
Этот риск очевиден для бывших стран восточного блока.
Поэтому они сейчас действуют очень осторожно, постепенно ослабляя ограничения.
Например, в Словакии сделали исключения для людей с аутизмом: им разрешили не соблюдать масочный режим на улице. Кроме того, члены одной семьи могут теперь выходить на улицу все вместе — но подходить к другим ближе, чем на 20 метров, нельзя.
А в Сербии, где раньше всем людям старше 65 лет было категорически запрещено покидать дома, пожилым теперь разрешили совершать три прогулки в неделю.
Пока мало кто из сербов и словаков требует больших послаблений.
А в их больницах и близко нет того хаоса, который царил в Италии в конце зимы и почти всю весну.