О том, как российская оккупационная власть продолжает политику устрашения нелояльных к ней людей, почему из крымских татар усиленно лепят образ врага, какова позиция меджлиса (запрещенная в России организация — прим. ред.) по поставкам днепровской воды в Крым — на эти и другие вопросы Рефат Чубаров отвечал в эфире телеканала ДОМ.
Укрiнформ: Рефат-ага (-ага в тюркских языках — уважительная форма обращения к старшим, — прим. ред.), вот господин Мемедеминов (Нариман Мемедеминов осенью 2019 года был осужден на два с половиной года колонии-поселения за публичное оправдание терроризма и его пропаганду — прим. ред.) на свободе, это, конечно, очень хорошо, но буквально вчера произошли новые обыски, на прошлой неделе новые обыски, задержания, предъявления новых обвинений. И, в первую очередь, это крымские татары. Что это все значит? Оккупационная власть пытается, чтобы люди, спасаясь от угроз, которые над ними нависают, выбирали один путь — выезда из Крыма
Рефат Чубаров: Это значит, что российская оккупационная власть будет продолжать свою политику устрашения всех тех людей, которые живут в Крыму. В первую очередь тех, которые не принимают оккупацию, не лояльны к оккупационной власти. Повальные аресты, обыски, незаконные приговоры, судилища — это инструмент запугивания с целью не только устрашения, но и вытеснения людей за пределы полуострова. Оккупационная власть пытается, чтобы люди в качестве спасения от тех угроз, которые над ними нависают, выбирали один путь — путь выезда из Крыма.
— Вчерашние задержанные — один русский и один украинец с материковой части Украины. И это неожиданно, потому что до этого много десятков задержанных, осужденных были крымские татары. Вот этот фокус на крымских татар, это почему?
— Потому что крымские татары являются консолидированным этническим сообществом, которое достаточно едино в своем неприятии российской оккупации. И потом, именно крымские татары, как целостный народ, отнесены к нежелательным, к нелояльным. Это все политика предыдущих столетий, со времен Екатерины II.
— У меня тоже такое ощущение, что из крымских татар усиленно лепят образ врага.
— Разумеется. В Крыму для крымского обывателя создается два таких врага — это крымские татары и украинское государство, все явления, в которых есть слово «украинское», или какая-то черта: украинский язык, украинские школы, этнические украинцы.
— Можем вернуться к процессам политических заключенных и политическим процессам? Расскажите о процессе по Мустафе Джемилеву (советский диссидент, украинский политический деятель, один из лидеров «крымско-татарского национального движения», — прим. ред.)…
— Они подняли все те предыдущие свои обвинения, в том числе, якобы незаконное хранение оружия, с использованием которого было совершено, с их точки зрения, преступление. Российские оккупанты одновременно восстановили три уголовных дела: против Мустафы Джемилева, против меня, как председателя Меджлиса и против Ленура Ислямова (украинский бизнесмен крымско-татарского происхождения и политик, один из организаторов блокады Крыма, — прим. ред.). И все эти дела сейчас идут параллельно, и мы видим, как их подводят. Процедура их рассмотрения выглядит таким образом, чтобы принятие решения подвести к одному времени.
— Зачем, я не понимаю?
— Позиция российской оккупационной власти, собственно Российской Федерации на международных площадках, выглядит таким образом: мы не преследуем крымских татар, мы лишь преследуем тех, кто нарушает законы. И среди тех, кто нарушает законы, есть экстремисты и террористы. Мы не преследуем мусульман. Мы преследуем только тех, кто исповедует какие-то течения, которые угрожают безопасности, здоровью людей.
— «Хизб ут-Тахрир» (запрещенная в России организация — прим. ред.)?
— Да, «Хизб ут-Тахрир», «Свидетели Иеговы» (запрещенные в России организация — прим. ред.). Российская Федерация пытается именно таким образом если не привлечь к себе симпатии, то, по крайней мере, немножко снизить то неприятие России на международных площадках. И поэтому сейчас Россия, мы знаем точно, мы обладаем некоторыми документами, она очень тщательно готовится к крымской теме на площадках Совета Европы. И вот буквально на осенней сессии, которая будет проходить в режиме онлайн, одной из главных тем будет, с точки зрения России, Крым. Они будут пытаться выставлять все эти свои пропагандистские заготовки.
— Они расскажут, что есть террористы, есть экстремисты, а есть бытовые преступники. И дальше что? Они с этим приходят в ОБСЕ или они едут в Гаагу. В тот суд, где украинский иск рассматривается по преследованиям?
— Я думаю, что в Гаагу они еще не скоро поедут, пока не будет большей консолидации международного сообщества. Мы вчера были свидетелями выступления некоторых международных лидеров, в частности президента Франции, на заседании Генеральной ассамблеи. Они давали жесткие оценки действиям российского руководства, в частности президента Путина, не называя его по имени, вследствие отравления Навального. Отравление даже одного человека целенаправленно — это терроризм на государственном уровне, если это решение принималось руководителями государства. Это все правильно, и такая реакция нужна. Но более нужна реакция тогда, когда уже седьмой год Россия ведет войну против своего соседа, против Украины. Нам надо добиваться большей консолидации международного сообщества, чтобы дождаться того времени, когда российских руководителей приведут на скамью международного трибунала.
— Можно последний вопрос в этом плане? Следите ли вы за судьбой крымских политзаключенных, помогаете ли им? Если можете, расскажите об этом.
— Не бывает ни одного дня, чтобы я или мои коллеги — Мустафа Джемилев и другие члены меджлиса — не связывались бы с родственниками, с адвокатами крымских, крымско-татарских политзаключенных. И, разумеется, мы пытаемся в разных формах оказывать помощь семьям, детям. Но когда я говорю «мы», к этому надо сразу подключать десятки тысяч людей в Крыму. Весь народ помогает им.
— После того, как меджлис был запрещен в Крыму, и после всех этих преследований, политических и уголовных, насколько сложно организовать и координировать его работу, и жизнь крымско-татарского народа?
— Сама организация не проходит сложно. Сложно реализовывать те решения, которые мы принимаем в оккупированном Крыму. И, прежде всего, очень сложно защищать людей. Суть российской оккупационной власти заключается в том, что во многих сферах, которые формально как бы даже защищены законодательством страны-оккупанта, любая активность со стороны крымских татар, ну, например, изучение крымско-татарского языка, открытие школ — это особое внимание ФСБ.
— И внимание отнюдь не радостное?
— Оно направлено на то, чтобы заставить просто активных людей сойти на нет. Если они не понимают предварительных собеседований, вызовов ФСБ, то это (последует — прим. авт.) обязательная провокация. Сегодня проявление любой гражданской активности в Крыму — это вызов оккупационной власти. Вот в этом есть трудность.
— И еще об одной важной теме… Водная проблема в Крыму с каждым днем усугубляется. Местные СМИ пишут: в бочках, которые крымские власти хотят поставить на круглосуточную охрану, цитирую: «гуляет эхо освоения денег», — конец цитаты. Хотя график отключения воды в симферопольских районах регулярно нарушают. Пустующие баки никто не наполняет. Видео об этом опубликовал на своем YouTube-канале крымский блогер Заир Баккал. Синие бочки присутствуют, а воды нет. А зачем они тогда поставили эти бочки?
— На этот вопрос я тоже затрудняюсь ответить. Мне представляется только одно объяснение. У кого-то была возможность не просто их приобрести, а приобрести у нужной компании, у нужных людей, и на этом заработать.
— То есть в очередной раз украсть деньги?
— Кто-то на этом заработал, и все, и не больше.
— Давайте больше о воде поговорим, с вашего позволения. Является ли для вас неожиданностью происходящее с водой в Крыму сейчас?
— Нет, неожиданностью это не является. Но для крымских татар, которые кроме этой земли ничего в этом мире не имеют, это их родина, это очень больная тема. Дело не только в том, что в Крыму не хватает воды. Отсутствие воды и та форма добычи воды, которая осуществляется российскими оккупантами, уничтожает Крым. Мы это осознаем.
— Это хищничество?
— Это хищничество, потому что чем больше наверх подымается глубинных вод, тем больше морская вода заполняет освободившиеся ниши. Крым ведь, по большому счету, это подушка, которая стоит на водной поверхности. Вокруг Азовское, Черное моря. И чем больше снизу убираются пресные воды, тем выше подымаются соленые воды. Таким образом, Крым засаливается.
— Россияне, ну все, в том числе и так называемая крымская власть, обвиняют Украину, украинскую власть, украинцев в том, что мы, дескать, своих сограждан ущемляем или там как-то ограничиваем. Что бы вы им ответили на вот эти обвинения?
— Здесь можно много и правильно говорить о международном праве, в том числе об обязанности страны-оккупанта заботиться о людях, и организовывать жизнь на оккупированных или контролируемых ими территориях. Но, я бы, наверное, сказал иное. Крым не сможет развиваться без поставки днепровской воды, и поэтому, вместо того, чтобы пытаться обвинять государство, у которого украли, оккупировали часть территорий, надо просто садиться и говорить с Киевом о правилах ухода с этой территории.
— Вы думаете, что дойдет до этого разговора?
— Я думаю, что сейчас нет, но это единственное решение для того, чтобы Крым развивался, и в том числе нормально снабжался водой, других условий нет.
— Отдельные украинские политики, вслед за российскими руководителями, заговорили о том, что может, стоит организовать какие-то гуманитарные рейсы с водой в особо нуждающиеся регионы Крыма, в бочках будем возить в Армянск воду. Это предлагают украинские политики — некоторые, отдельные. Как бы вы оценили эти высказывания и перспективы таких проектов?
— Такие люди абсолютно не знают Крым, и не понимают суть проблемы недостачи воды. Если мы говорим о питьевой воде для населения Крыма, то ее в Крыму достаточно. Необходимо только лишь ее собирать, использовать рационально. В Крыму не хватает воды для того, чтобы колонизировать его во всех направлениях и, в первую очередь, заселять Крым сотнями, сотнями тысяч граждан, собственно, России. В Крыму сегодня построены сотни многоэтажных домов, целые городки вокруг Евпатории, Симферополя, Севастополя, и это все жители России, в первую очередь, люди, которые служат в карательных органах. Таким образом происходит замена этнического и демографического состава Крыма. Поэтому все, кто ратует сегодня за поставку днепровской воды в Крым, ратуют за то, что российская колониальная власть в Крыму вытесняет, изгоняет оттуда местных жителей, в первую очередь, крымских татар.
— Российские СМИ говорят о возможности реализовать такой проект, как опреснение воды. Что вы думаете об этом? Насколько это реалистично?
— Я буквально сейчас, когда ехал к вам в студию, читал на эту тему измышление. Есть такой председатель Крымского водного комитета — Вайль, от оккупационной власти, и он как раз об этом размышляет. Теоретически все это возможно. Я думаю, что возможно и практически, но это огромные и финансовые ресурсы, и огромные ресурсы в электроэнергии. Таких ресурсов сегодня в Крыму нет, несмотря на то, что они построили там две большие теплоэлектростанции. Но если даже им это удалось бы, то это дополнительное ухудшение экологической ситуации в Крыму, потому что выпаривание морской воды — это освобождение очень большого количества соли, ее надо куда-то ссыпать.
— После огромных инфраструктурных объектов — моста, трассы «Таврида» готова ли Россия вкладывать, и в состоянии ли реализовывать такие масштабные инфраструктурные объекты, как опреснение, или водный трубопровод из Кубани?
— Позиция Меджлиса крымско-татарского народа официальная по воде есть? Одним абзацем.
— Никаких поставок воды до того момента, пока Россия не признает Крым оккупированной ею территорией, и мы не сядем за стол переговоров, чтобы обсуждать условия выхода России из Крыма и восстановление суверенитета украинского государства над Крымом. Только это.
— От 0 до 10 оцените вероятность нападения на Украину, хотя бы на точку исхода Северо-Крымского канала со стороны Крыма?
— Я не знаю, какая цифра — это большая вероятность. Моя оценка 8. Угроза нападения России с целью полностью на себя перенаправить водные ресурсы Днепра, в пределах того, что было до оккупации, эта угроза очень высока.
— В Крыму, Севастополе на прошлой неделе прошли так называемые выборы. Участвовали ли в них представители крымско-татарского народа, как вы оцениваете процесс выборов и результаты, которые мы видим, так сказать, на табло?
— Слушайте, уже [идет] седьмой год оккупации, и, разумеется, оккупационная власть делает все для того, чтобы люди были вовлечены, прежде всего, в те процессы, которые ей необходимы. Так называемые выборы, которые проводятся оккупационной властью — это очень необходимая для Москвы картинка. Она ссылается на проводимые ею выборы, в том числе пытается говорить о том, что в них с каждым разом все больше и больше участвует крымских татар. Разумеется, какая-то часть людей в этих выборах участвует, прежде всего, те, которые зависимы от оккупационной администрации — это бюджетные организации, учителя, врачи. Но говорить о том, что кардинально изменились настроения крымско-татарского народа, и они смирились с этой оккупацией, или, не дай Бог, они ее принимают, такого никто не может утверждать, такого просто нет.
— Как-то вы осуждаете представителей крымско-татарского народа, которые работают во властных структурах, или идут на выборы, или даже побеждают на этих выборах? Существует такая позиция?
— Мы призываем людей, чтобы они, несмотря ни на что, не вовлекались в эти процессы, но если говорить об осуждении того, что происходит с людьми в Крыму, и в каких ситуациях оказываются люди, я склонен больше осуждать международное сообщество, международные институты, собственно, украинское государство, чем тех людей. По большому счету, тех людей в 2014 году мы оставили без защиты, мы — это Украина.
— Спасибо огромное, Рефат-ага, что вы пришли к нам и ответили на вопросы. Некоторые из них, мне кажется, были не вполне вам приятны, но спасибо, что вы пришли.