Главным героем последних конфликтов в Ливии и Нагорном Карабахе был не человек. Им стал беспилотный летательный аппарат (БПЛА), называемый также дроном. Это БПЛА под названием «Байрактар ТВ2» производства турецкой компании «Байкар» (Baykar), в которой зять президента Реджепа Тайипа Эрдогана Сельчук Байрактар (Selcuk Bayraktar) работает главным техническим директором.
В прошлом году в Ливии дроны "Байрактар ТВ2" добились определенного успеха в борьбе с хваленой российской зенитной системой «Панцирь» и помогли признанному ООН правительству Фаиза ас-Сараджа (Fayez al-Sarraj) удержать Триполи, на который наступали войска генерала Халифы Хафтара, имевшие на вооружении «Панцири».
Этой осенью в Нагорном Карабахе тот же самый дрон сыграл важную роль в уничтожении армянских танков, артиллерии и некоторых зенитных систем российского производства. «Байрактар» помог Азербайджану одержать убедительную победу и заключить при посредничестве Москвы мирную сделку, по которой Азербайджан вернул себе большую часть территорий, утраченных им в ходе предыдущей войны в 1990-х годах.
БПЛА играют заметную роль в современных войнах, и этим во многом объясняется их привлекательность. Как отмечает в Твиттере научный сотрудник Европейского совета по международным отношениям Ульрике Франке (Ulrike Franke), специализирующийся на войнах с применением дронов, «использование дронов — это как задействование целого съемочного коллектива». Те кадры, которые снимают беспилотники во время нанесения ударов, государства часто используют в пропагандистских целях, и они намного убедительнее, чем противоречащие друг другу заявления воюющих сторон. А независимые обозреватели используют их для проверки появляющихся сообщений.
Но еще большие преимущества дает то, как Турция со своими союзниками — правительством ас-Сараджа и режимом азербайджанского президента Ильхама Алиева — использовала дроны для изменения баланса сил. Неважно, поддерживаете вы или нет теорию о том, что войны ведутся тогда, когда издержки от наступления намного ниже, чем от обороны. Интуитивно понятно и экспериментально доказано, что потеря одного, двух или трех дронов менее болезненна и обходится дешевле, чем потеря танка или самолета. Отправляя беспилотники в бой, мы как бы играем в компьютерную игру. На самом деле, геймеры могут справиться с управлением дронами лучше, чем подготовленные летчики. Очевидно, что в ливийской и карабахской войнах операторы БПЛА шли на значительные риски, чтобы выяснить слабые места противника, но они не очень сильно беспокоились, если при этом теряли один-два беспилотника.
ТВ2 не только относительно дешев (стоимость одного аппарата, не включая центры управления, составляет несколько миллионов долларов). Азербайджан использовал практически все, что может летать, в том числе, старые советские сельскохозяйственные самолеты Ан-2, переделывая их в беспилотные летательные аппараты. А еще он закупил у Израиля дроны-камикадзе.
Использование дронов, которыми можно пожертвовать, создает в реальных войнах такое соотношение сил между наступающими и обороняющимися, которое более типично для киберпространства, где у атакующего есть явное преимущество по затратам (правда, кое-кто утверждает, что это в основном связано с нерасторопностью и слабой сообразительностью обороняющегося). Требующая точности и быстроты реакции борьба с дронами во многом похожа на ловлю хакеров.
Переход в мир игровой реальности вряд ли существенно изменит характер гипотетических конфликтов между крупными военными державами. Превосходство в традиционной авиации по-прежнему важнее тех преимуществ, которыми обладают беспилотники. Оборонное лобби заинтересовано в том, чтобы и дальше производить и продавать дорогие пилотируемые самолеты, а США с Россией будут и впредь покупать и модернизировать такие машины, потому что у самолетов больше дальность и поражающее действие. Однако, как отмечает Франке, «для государств поменьше, у которых нет ВВС, а есть лишь ограниченное количество самолетов и вертолетов (речь, в частности, идет об Армении и Азербайджане), беспилотники очень важны, потому что они повышают боевой потенциал этих стран в воздухе».
Но дроны вызывают раздражение у крупных держав — спросите Россию. Дрон может построить кто угодно, что доказали исламские боевики в Сирии, которые в 2018 году направили против российской авиабазы Хмеймим целое полчище примитивных беспилотников. Это нападение удалось сорвать, но оно предельно ясно показало, что слабо защищенные цели могут быть поражены таким способом.
Развитие дронов также создало ряд проблем для России, подорвав веру в ее зенитно-ракетные комплексы, которые являются одним из главных предметов экспорта. Армения сделала ставку на эту технику (правда, она у нее была не самая лучшая и не самая современная) и проиграла. Когда «Панцирь» столкнулся с проблемами в Ливии, официальная российская военная газета «Красная Звезда» опровергла заявления о том, что эта система унизительно уязвима для турецких дронов. Вместе с тем, она признала, что у «Панциря» есть «слепая зона», узнав о которой, противник сможет преодолеть систему ПВО.
Российская пропагандистская машина постаралась убедить население и покупателей военной техники, что у страны есть ответ на угрозы со стороны БПЛА. На различных вебсайтах появились сообщения о том, как применение комплекса радиоэлектронной борьбы «Красуха-4» помогло Армении избежать полного поражения. «Красуха», впервые использованная в 2015 году в Сирии, подавляет сигналы РЛС и GPS, а также другой аппаратуры электронной связи. Теоретически она может сделать дрон беспомощным. Официального подтверждения применения этого комплекса в карабахской войне не было, но высокопоставленный армянский военачальник генерал Мовсес Акопян, ушедший после поражения в отставку, рассказал, что Армении удалось четыре дня срывать атаки БПЛА «Байрактар ТВ2», когда она начала использовать более новый российский комплекс РЭБ «Поле-21», впервые поступивший на вооружение в российскую армию в прошлом году.
Но хотя Россия подчеркивает, что у нее есть возможности и средства для радиоэлектронного подавления, не совсем понятно, насколько они эффективны против тактики, разработанной Турцией и ее союзниками. Например, подавление может превратиться в очередную охоту вслепую.
Украинцы тоже видят определенные перспективы в применении дронов против пророссийских сил. В прошлом году Украина подписала соглашение с фирмой «Байкар» на 69 миллионов долларов, предусматривающее поставку шести БПЛА ТВ2, техники управления и боеприпасов. По имеющейся информации, Украина в настоящее время сотрудничает с этой турецкой компанией, намереваясь наладить производство у себя. Пример Азербайджана, успешно проведшего наступление в Карабахе, воодушевил украинское руководство, которое не отказалось от идеи вернуть восток страны под свой контроль, отняв его у пророссийских сепаратистов.
Но Россия далеко не единственная крупная военная держава, которой надо беспокоиться о повсеместном распространении дронов. Любой стране или военному блоку, проводящему операции за рубежом и участвующему в локальных конфликтах, наверняка придется столкнуться с этой усиливающейся угрозой. Согласно исследованию Майкла Горовица (Michael Horowitz) из Пенсильванского университета и его коллег, из 22 стран, владеющих сегодня боевыми авиационными системами, 19 приобретают их с 2010 года, а 14 с 2014-го (так в тексте — прим. перев.). В основном это произошло благодаря массовым поставкам из Китая, который вышел на рынок БПЛА в 2011 году. Горовиц выяснил, что еще 20 с лишним стран хотят принять беспилотники на вооружение. Среди прочего, это признак статуса, ведь дроны являются синонимом технических инноваций.
Вступление крупных игроков в смертоносные компьютерные игры завтрашнего дня чревато для них потерей лица или даже чем-то более серьезным. Если теория о балансе оборонительных и наступательных сил верна, такие интервенции будут происходить все чаще. Сейчас наступать уже не так страшно и дорого, как раньше.