На прошлой неделе газета Financial Times опубликовала именно такую статью, вызвав волну комментариев и споров по поводу данных, свидетельствующих о масштабном сокращении выдачи кредитов двумя основными банками Китая, заточенными под политические приоритеты Пекина. Авторы статьи утверждают, что Китай «отступает в мире».
Однако в этой суматохе затерялся урок, который следует усвоить Центральной Азии: даже если Пекин сократит кредитование, — что совсем не факт, — это не будет означать, что он отступает.
Аргументы Financial Times восходят к началу 2000-х годов, когда на Западе закрепилось мнение, что Китай — нейтральная растущая экономическая сверхдержава, лишенная какой-либо реальной идеологии и не реализующая какую-либо угрожающую стратегию. Когда в 2001 году Китай вступил во Всемирную торговую организацию, он рассматривался как двигатель глобального экономического роста, благодаря которому в выигрыше окажутся все. Это убеждение было особенно сильным среди европейцев, которые только в прошлом году осознали, кем Китай был на протяжении уже многих лет, — «системным соперником, продвигающим альтернативные модели управления», как выразилась Европейская комиссия.
Сосредоточившись только на финансах, Financial Times упустила другие ключевые элементы, которые делают «Один пояс, один путь» столь важным для Пекина.
Начнем с президента Си Цзиньпина. «Один пояс, один путь» — его флагманский внешнеполитический проект. Будучи самым могущественным китайским лидером со времен Мао, не связанным ограничениями по срокам полномочий и не имеющим явных серьезных конкурентов, Си имеет все основания добиваться продолжения реализации инициативы «Пояс и путь», потому что падение ее статуса негативно отразится на его репутации как руководителя. Он даже добился внесения пункта о продвижении «Одного пояса, одного пути» в устав коммунистической партии.
Данная инициатива также является центральным элементом нового регионального порядка, ориентированного на Китай. Подобно тому, как Вашингтон создавал финансовые институты, такие как Всемирный банк и Международный валютный фонд, чтобы установить определенный миропорядок после Второй мировой войны, Азиатский банк инфраструктурных инвестиций и Новый банк развития, которые предоставляют большую часть финансирования для «Одного пояса, одного пути», помогают Китаю изменить формат международных отношений, заставляя их служить его интересам.
Как утверждает Ли Син, ученый из Ольборгского университета (Дания), специализирующийся на международной политэкономии, «главная цель [«Пояса и пути»], без сомнения, состоит в том, чтобы изменить положение вещей в мировой экономике таким образом, чтобы в грядущем новом мировом порядке Китай стал одним из доминирующих игроков».
Естественно, рост экономической зависимости различных стран от Китая может стать фактором, влияющим на их стратегические расчеты. В рамках того, что можно назвать новой вассальной системой, Пекин требует политической лояльности в обмен на экономическую безопасность. На сегодняшний день наиболее показательным примером страны, стоящей перед выбором между процветанием и политической автономией, возможно, является Австралия: 39 процентов австралийского экспорта в 2019-2020 финансовом году было отправлено в Китай — в три раза больше, чем в Японию, которая является вторым крупнейшим импортером австралийских товаров. Но после того, как в начале этого года Канберра потребовала провести расследование действий Китая в связи с covid-19, она столкнулась с целым рядом импортных ограничений.
Пекин хочет устанавливать правила игры.
Ван Ивэй из Университета Жэньминь (КНР) часто подчеркивает, что «Один пояс, один путь» превратил Пекин из того, кто следует правилам, в того, кто их устанавливает. Другими словами, при помощи «Одного пояса, одного пути» Китай стал нормативной державой, в то время как до недавнего времени этот термин ассоциировался исключительно с западными странами. В своем новом качестве, по словам Ли Сина, Пекин может «влиять на политическое поведение других государств и их отношение к торговле, инвестициям, ценообразованию на сырьевые товары, туристическим рынкам и т.д.».
Также не следует рассматривать «Один пояс, один путь» отдельно от великой стратегии Китая — преследуемой им на протяжении десятилетий цели по восстановлению исторического положения Китая как единственной политической, экономической и военной сверхдержавы в Азии.
По мере изменения структуры и характера кредитования следует ожидать, что Пекин будет оказывать еще большее давление на китайские компании, участвующие в проектах «Пояса и пути», причем, как государственные, так и частные. Пекин выдает все больше кредитов вне рамок межгосударственных контрактов. Ожидается, что теперь даже частные компании будут служить государственным интересам. С этой целью в сентябре Си дал официальным лицам следующее поручение: «Объедините представителей частного сектора вокруг партии, и добивайтесь больших успехов в содействии здоровому развитию частного сектора экономики».
Видная роль Китая в экономике Центральной Азии заслуживает пристального внимания. Но влияние Пекина нельзя мерить исключительно на основе финансовых потоков. Чтобы понять, какое место они занимают в амбициозной глобальной стратегии КНР, представители стран Центральной Азии, да и все, кто занимает деньги у Пекина, должны изучить, чем интересуется Китай, а не только, сколько денег у него на счету.
Срджан Ульевич — старший лектор в расположенном в Бишкеке Американском университете в Центральной Азии.