Путь к этой особой рыбе был долгим. Лосось обитал в бассейне реки Поной, рядом с лагерем «Рябога», группой расположенных в труднодоступных местах, но комфортабельных палаток и домиков на Кольском полуострове на северо-западе России.
Моя палатка отапливалась маленькой печкой, которую разжигал один из работников лагеря, забиравшийся внутрь на рассвете, чтобы мне было тепло, когда я вылезу из спального мешка.
Эта рыба, дикий атлантический лосось, возможно, направлявшийся вверх по течению в Баренцево море, испытывал странное отвращение к моей мушке и совершил роковую ошибку, клюнув на нее. Неопытный рыбак, то есть я, отреагировал на рывок лески с большим, чем обычно, волнением и тем страхом, который возникает из-за неизвестности того, что может быть на конце лески, и ужаса, охватывающего из-за того, что он сделает что-то не так и упустит рыбу.
В начале дня мой проводник пытался успокоить меня, философствуя на своем южноамериканском протяжном диалекте, что «рыбалка — это не только ловля рыбы». И вот мы сидели там, общаясь с природой, когда это прекрасное речное существо клюнуло на мою мушку. Подождав несколько минут, чтобы рыба хорошо клюнула, проводник помог мне вытащить ее на берег и положил ее в свой сачок. Пока рыба лежала там, жадно хватая воздух и извиваясь, он ее измерил, а затем включил радио, чтобы уточнить у своих товарищей-проводников лимит дневного улова.
Предельный вес пока достигнут не был, так что этому здоровенному «парню» не повезло и оказаться на свободе в соответствии с программой «поймай и отпусти» ему было не суждено. Лосося прикончили и по возвращении в лагерь передали повару. Он должен был закоптить рыбу на ужин.
Через несколько часов нас отвели к вертолету Ми-8, в котором мы сидели с берушами в ушах, уставившись на свой багаж, сваленный в центре вертолета. Через грязный иллюминатор я наблюдал, как военные ходят вокруг в своих огромных фуражках, а человек в грязном комбинезоне и с горящей сигаретой во рту заправляет наш вертолет. Мы взлетели, отправившись в двухчасовой полет над тундрой.
Мы летели километр за километром, и ничего не происходило, пока мы не добрались до маленькой деревушки с заправочной станцией. Мы вышли, чтобы размять ноги, глядя на здание, в котором жили деревенские жители — единственный, очень высокий многоквартирный дом. Примерно через час мы наконец увидели внизу реку Поной, петляющую по диким просторам Кольского полуострова.
Через несколько дней я опять летел на вертолете на экскурсию в соседнюю деревню Сосновку с ее маленькими домиками, колодцем и генератором на берегу Баренцева моря. Там я познакомился с пожилой парой. Супруги знали друг друга всю жизнь. Они спали на печке, угощали нас липкими булками и водкой и показывали нам свой маленький телевизор. Зимой овощей не было, земля слишком твердая, чтобы в ней что-то выращивать, поэтому они питались этими булками, олениной и лососем, который ловили в сети в ближайшем устье, и пили спиртное. Электричество там отключили в 10 вечера, когда выключали генератор.
«Летом, — сказал мужчина, — я езжу на тракторе на дачу». Это был скорее сарай, чем летний домик. Я редко встречал двух более довольных людей.
В лагере было неограниченное количество водки и эта свежая семга, нежная, слоистая и еще немного теплая от коптильни. Может быть, мне доводилось есть лосось и получше, но на холодных просторах этой части России, после долгих дней, проведенных на реке, и долгих дней, потраченных на то, чтобы туда добраться, рыба была такой вкусной, что ничего подобного я и припомнить не могу.