Утром 24 февраля 1989 года тысячи танков Варшавского договора вторгаются в Западную Германию с Балтики. Первоначально западным вооруженным силам удалось удержать противника под контролем, несмотря на волну беженцев. Затем Кремль прибег к использованию отравляющего газа против Великобритании и северной Германии. 5 марта союзные силы начинают рушиться, и НАТО впервые санкционирует применение тактического ядерного оружия. Советский Союз, тем временем, усиливает свои атаки, и 9 марта НАТО начинает второе, более масштабное ядерное наступление, на этот раз с 25 атомными бомбами и ракетами, треть из которых запущена из Западной Германии. Советские лидеры также решили применить свое ядерное оружие. «Атомный шторм» захватывает большую часть Западной и Восточной Германии. Сотни тысяч человек погибло.
Радиация распространилась по всей Польше, Чехословакии, Венгрии… Очевидно, этого не произошло. Но это могло случиться. На самом деле, именно такой сценарий был предусмотрен в 1989 году в «Винтекс» (Wintex) — военных учениях, созданных НАТО во время «холодной войны» для подготовки своих членов к действиям в случае повышения международной напряженности или нажатия кем-либо кроваво-красной кнопки. Ничего из этого не было. Более 40 лет мир жил в страхе перед холодной войной, эскалацией гонки вооружений между Соединенными Штатами и Советским Союзом и возможностью ядерной войны полного уничтожения. Были построены тысячи и тысячи ядерных убежищ, особенно в США и во многих западноевропейских странах. Угроза Третьей мировой войны была всегда. Но, к всеобщему удивлению, в том числе и самих политических лидеров того времени, холодная война закончилась в 1989-1991 годах. И все закончилось мирно. Никогда еще не было такого затянувшегося конфликта между двумя великими державами, который закончился бы так мирно.
Немецко-финский историк и исследователь Кристина Шпор, профессор кафедры глобальных отношений Лондонской школы экономики, подробно проанализировала период с 1989 по 1992 год, когда рухнул длительный и, казалось бы, стабильный миропорядок, а на его руинах возник новый. В те годы мир пережил самые радикальные политические и экономические изменения со времен Второй мировой войны. В течение 12 лет Шпор собирала материалы об этом периоде, изучая многочисленные недавно рассекреченные документы в архивах Великобритании, Германии, Франции, России, США и др. Она потратила три года, чтобы написать монументальное произведение «После стены: реконструкция мира после 1989 года», где на протяжении почти 900 страниц тщательно анализирует, с многочисленными деталями и анекдотами, период, который не только полностью преобразовал карту Европы и установил новый мировой порядок, но и посеял семена некоторых текущих конфликтов, таких как Брексит, подъем популизма в таких странах, как Венгрия, или кризис иммигрантов, который недавно потряс Европу. «Холодная война закончилась внезапно. Никто не ожидал, что это закончится. Это застало всех лидеров врасплох», — говорит Кристина Шпор на другом конце телефона. Настолько, что когда 9 ноября 1989 года пала Берлинская стена, канцлера Германии Гельмута Коля даже не было в Германии. Он был в Польше. Но, несмотря на то, что все произошло внезапно, то, что, по мнению Шпор, объясняет, почему «холодная война» закончилась мирно, — это процесс международного сотрудничества и дипломатической решимости и творчества, возглавляемый некоторыми ключевыми лидерами, такими как Михаил Горбачев, тогдашний глава СССР, и тогдашний президент Соединенных Штатов Джордж Буш старший.
Также решающим было участие канцлера Германии Гельмута Коля, президента Франции Франсуа Миттерана и премьер-министра Великобритании Маргарет Тэтчер. «Я думаю, одной из главных причин перемен был приезд Горбачева, который с середины 1980-х годов занимал примирительную позицию и начал переговоры с Рональдом Рейганом. Горбачев хотел реформировать СССР, заново изобрести коммунизм и советский блок в целом, чтобы он мог мирно конкурировать с западным блоком. Но он также отменил так называемую брежневскую доктрину, которая означала, что СССР не будет вмешиваться военным путем, если союзное государство будет потрясено враждебными социализму силами и пойдет по пути капитализма и либеральной демократии. И по мере того, как исчезал страх перед советскими танками, люди в Польше, Венгрии или Чехословакии начинали восставать против своих режимов, подогревая и националистические настроения.
Запад дрожал от перспективы того, что уличные протесты могут привести к насилию со стороны режимов на Востоке. Ситуацию необходимо было стабилизировать любыми необходимыми средствами. «Джордж Буш понял, что нужно что-то делать в плане международной политики, что он должен поговорить с Горбачевым, чтобы сохранить мир», — говорит Шпор. Он также понял, что не должен унижать его. Образ Джорджа Буша, как правило, приуменьшает его фигуру. На самом деле, он не смог быть переизбранным на второй срок. Но Шпор показывает его в новом свете в отношении его международной политики. «Он был умеренным республиканцем, который для того, чтобы уменьшить огромный дефицит бюджета, вызванный оборонными расходами Рональда Рейгана, даже повысил налоги, несмотря на то, что во время избирательной кампании он обещал этого не делать, и именно из-за этого он не был переизбран, — утверждает она. — Так что, несмотря на его большие успехи во внешней политике и конструктивную работу в области мировой торговли, включая, например, создание НАФТА (Североамериканского соглашения о свободной торговле), более консервативное крыло Республиканской партии отвернулось от него, и он не был переизбран в 1992 году».
Но если в Европе и России коммунизм рухнул довольно мирно, то в Азии — нет. В тот же день, когда в Польше состоялись первые свободные выборы, в Китае протестующие на улицах студенты, требующие реформ и открытости, были раздавлены танками. Режим Дэн Сяопина, в отличие от того, что произошло в коммунистических странах Европы, жестоко и яростно подавил протестующих на площади Тяньаньмэнь, убив, по оценкам, 200-500 гражданских лиц. Шпор настаивает на том, что реконфигурацию Европы после окончания холодной войны необходимо понимать в глобальном контексте. В этом смысле китайский режим видел, что происходило в СССР при Горбачеве, и не хотел, чтобы с ним случилось то же самое. «И поэтому он жестоко отреагировал на протесты. С тех пор он решил постепенно проводить экономические реформы, но не только политические, а также подавлять любые возникающие националистические конфликты», — подчеркивает он. «Нас не волнует, что говорят о нас другие. Единственное, что нас действительно волнует, — это благополучная среда, в которой можно развиваться. Для нас достаточно того, что история в итоге докажет превосходство китайской социалистической системы», — провозгласил Дэн Сяопин в 1989 году. Джордж Буш думал, что экономические реформы в Китае неизбежно уступят место и политическим реформам. Как и два его преемника в Белом доме — Билл Клинтон и Барак Обама. Но они ошиблись, этого не случилось. То же самое случилось с Россией. Все усилия по установлению демократии в России, в том числе ее вхождение в «семерку», уже в середине 1990-х годов начали сходить на нет при Ельцине. Кроме того, все восточноевропейские страны стали хотеть вступить в НАТО, а Россия почувствовала себя униженной. «Это во многом объясняет приход Путина, с его посланием о том, что мы должны вернуться в сильную Россию, к подлинным русским ценностям», — раскрывает Шпор.
«Россия с тех пор начала таким образом бросать вызов Соединенным Штатам, как это делает Китай». Как? Посредством кибервойн, используя социальные сети, чтобы попытаться разделить людей в демократических странах. Миттеран даже хотел, чтобы в Евросоюз вошла Россия. «Но никто не был убежден в этой идее, если у вас есть европейский клуб, в который входит Россия, то тут же возникает асимметрия власти, Россия просто слишком велика», — говорит автор «После стены». Даже воссоединение Германии было очень, очень спорным. Сначала его поддерживали только Испания и Ирландия. «Французы, конечно, исторически боялись Германии. И у Тэтчер также были большие сомнения по поводу воссоединения Германии». Но это свершилось. Как и многое другое в те годы, с 1989 по 1992 год, что спустя три десятилетия все еще широко отражается в большинстве мировых политических новостей.