После своего провального визита в Москву, объявленного самым большим фиаско брюссельской дипломатии в истории, Жозеп Боррель, глава дипломатической службы Европейского Союза, и сам остался в явном изумлении от агрессивного приема российских властей, которые жестоко расправились с антирежимными протестами и посадили лидера гражданского сопротивления Алексея Навального. Поэтому после возвращения Боррель почувствовал необходимость заявить, что «российское правительство встало на тревожащий авторитарный путь», а современная структура власти «объединяет экономические интересы с военно-политическим надзором, не оставляя места для верховенства права или какой бы то ни было демократической альтернативы». Также Боррель подчеркнул, что «Кремль воспринимает демократические ценности как угрозу своему существованию». Так ли это на самом деле?
Боится ли Россия, а точнее нынешний путинский режим, демократии западного типа? В публичном пространстве, в СМИ и политическом дискурсе (недавно министр иностранных дел Сергей Лавров говорил о кризисе и крушении либеральной демократии) используется термин «либеральный фашизм» и «либеральная диктатура». Навязывание западного типа демократии связывают с опасностью для российского образа жизни и традиций, а российских либералов, таких как Алексей Навальный и «навальнисты» (термин, который в последнее время вошел в медиа-орбиту), объявляют предателями и наемниками иностранных спецслужб, которые добиваются дестабилизации и распада России.
Лояльная оппозиция
С точки зрения Запада, современная российская демократия имеет мало общего с тем, что подразумевается под этим термином. Президент Владимир Путин работает на посту президента уже четвертый срок, и чуть менее года назад на конституционном референдуме ему дали возможность баллотироваться еще как минимум два раза (президентский мандат длится шесть лет). Значит, Путин мог бы править Россией до 2036, проведя, таким образом, на российском троне 36 лет.
Каждый раз Путин побеждал на выборах в первом туре, и его популярность постоянно росла. На первых выборах в 2000 году он получил 52% голосов в борьбе с пятью соперниками, а на четвертых выборах 2018 года — уже 77%, обойдя семь конкурентов. В российской Государственной думе заседают прокремлевские партии, лояльная оппозиция, и подобная система называется «декоративной или инсценированной» демократией. Другим гражданским и антирежимным оппозиционным силам, таким как Навальный, не дают участвовать в выборах, отрезают доступ к государственным СМИ, сажают их и дискредитируют силами спецслужб.
Как россияне относятся к демократии и испытывают ли страх, реальный или навязанный, перед демократическими постулатами? Впечатление, что россияне «не хотят» демократии, превратилось в некое общее место, и социологи и опросы доказывают и утверждают, что стабильность россиянам милее, чем демократия, а безопасность дороже свободы. Опросы общественного мнения, проводимые в последние 20 лет авторитетными организациями, подтверждают, что для большинства россиян демократия не входит в круг важнейших ценностей.
На первом месте у них стоит статус России как ведущего мирового игрока и державы, а за этим следует личное материальное благосостояние. Путинская пропаганда популяризует идею о том, что президент именно это и сделал: он дал россиянам то, чего они хотели. Путин, как любят говорить, поднял Россию на ноги и ввел в круг ведущих держав мира, а также повысил благосостояние народа. Правда, по последним официальным данным, около 20 миллионов россиян из 147 живут за чертой бедности примерно на 150 долларов в месяц.
Когда-то, в начале правления Путина, политолог Валерий Соловей заверял меня во время обеда в одном итальянском ресторане в Москве, что россияне после бедности, в которой они жили при СССР, хотят наконец достигнуть личного материального благосостояния и что, вероятно, первое время они готовы жертвовать ради этого демократическими свободами. Соловей тогда привел в пример Южную Корею, которая при диктатуре укрепила свои экономические силы, а затем перешла к демократии. По словам политолога, по мере роста благосостояния и расширения среднего класса будет расти и запрос на политические свободы, и кремлевская элита не сможет в них отказать, если хочет остаться у власти.
«Демократическая напасть»
После двух мандатов, в 2008 году, Путин уступил президентское кресло Дмитрию Медведеву. Предполагалось, что он, как марионетка, «держал» место для Путина, чтобы тот смог претендовать на еще два президентских срока, а, как выясняется теперь, он сможет остаться и на три-четыре. Подобное немыслимо в европейской демократической традиции. Тут стоит отметить, что в политическом, медиа- и культурном пространстве России периоды демократизации общества и государства всегда связываются и ассоциируются с национальными трагедиями и угрозой для русской государственности.
Многие связывают крах российской империи, которая, по утверждениям, переживала экономический подъем в начале ХХ века (первый экспортер зерна в мире и стремительное развитие промышленности), с демократическими реформами в политической жизни. Царь Николай II вынужденно пошел на них после революции и военного поражения в Русско-японской войне в 1905 году. В империи появилась многопартийность и ограниченная в полномочиях Дума, которую царь мог распустить и против любого решения которой обладал правом вето. Создается впечатление, что по этой причине Россия и утратила потенциал, империя погрузилась в хаос и мятежи, а к власти пришли большевики.
После этого СССР окреп, и Россия превратилась в одну из двух величайших держав ХХ века. Своеобразной мантрой уже стали слова о том, что Сталин «получил страну с деревянным плугом, а оставил ее ядерной державой». Однако, согласно этой логике, когда пришел Михаил Горбачев с его перестройкой, гласностью и политическим плюрализмом, все повторилось, и СССР распался. Вот вам и еще один развал российской государственности из-за «демократической напасти». Хотя и при царе, и при коммунистах политические реформы были необходимы и даже явно запаздывали из-за атрофии и ретардации ретроградных и архаичных систем власти.
В конце концов, сегодня в российской исторической науке период правления Брежнева называется застоем. Нужно ли говорить о том, что в царской России, несмотря на то, что она была крупнейшим экспортером зерна, не хватало продовольствия так же, как на закате СССР. Союз был одним из крупнейших мировых экспортеров нефти, газа и оружия, но полки промтоварных и продовольственных магазинов в стране зияли пустотой. Правда, однажды Путин сказал, что «распад Советского Союза стал крупнейшей геополитической катастрофой», но российский политолог Александр Баунов из московского Центра Карнеги говорит, что многие забывают продолжение этой фразы: «Тем не менее не стоит возвращаться к старым образцам».
Путин очень мудр и расчетлив. Скажем, сталинскую победу во Второй мировой войне он преподносит как наследие своей России, а сталинские репрессии и лагеря не хочет взваливать, как груз, на себя. Но может ли быть одно без другого?! После распада Советского Союз начался «ельцинский демократический хаос», как называют период правления первого российского демократически избранного президента, которого связывают с грабительской приватизацией, появлением олигархов и постоянной угрозой распада России.
Именно этим одержимо и постоянно пугают общественность, осуждая любую оппозиционную деятельность. Часто напоминают о попытках Чечни (Путин войной ее остановил) и Дагестана отделиться. Такие же сепаратистские тенденции наблюдались в 90-х в Татарстане и Башкирии, а также на российском Дальнем Востоке и в анклаве Калининград. Кроме того, при Ельцине Россию не считали державой, что очень задевало тогдашнюю постсоветскую номенклатуру. Также в стране царил дефицит, случались частые девальвации, росла инфляция и коррупция, и все это списывали на демократию.
После прихода или «назначения» Владимира Путина ситуация поменялась, и он прислушался к кремлевской политической элите. Путин снова позиционировал Россию как мировую державу и «поднял ее с колен». Но остались старые комплексы и разочарование в связи с тем, что Запад не воспринимал Россию как равного себе партнера. Поэтому путинская Россия выступила в качестве его соперника и конкурента. Как в свое время сказал Баунов, любая похвала в адрес России от Запада всегда вызывала у кремлевской элиты обеспокоенность и заставляла проявлять осторожность. Они считают, что Россию «хвалят, когда она слабая, и плюют в нее, когда она сильна и показывает зубы».
Реинкарнация СССР
Когда Запад недоволен Россией — это лучший показатель того, что она идет по правильному пути. Эту мантру путинский режим популяризует в политическом и медиа-поле, и именно на нее он опирается, обращаясь к гражданам. С этим, по словам Баунова, связан очевидный страх элиты, которая боится второй перестройки, так как значительная часть элиты воспринимает путинскую Россию не только как правопреемницу Советского Союза, но и как в определенном смысле его реинкарнацию. Правда, только в одном самом важном аспекте — конфронтации с Западом. Кроме того, современная Россия хочет выступать в роли альтернативы Западу.
Таким образом, современная Россия не наследница экономической и политической системы Советского Союза, но она опирается на его геополитическую роль и положение, что, по мнению Баунова, является самым главным отличием современной путинской России от ельцинской. Ельцина же поносят как человека, который ее ослабил и разрушил.
Зато путинский режим приписал себе победу во Второй мировой войне, и, как говорит Путин, Россия опять готова защитить мир от новой волны фашизма. При этом вся вина за приватизацию возлагается на Ельцина, хотя за исключением одного или двух олигархов (тех, кто представлял политическую угрозу, вроде Березовского и Ходорковского) все, кто участвовал в ельцинских и гайдаровских делах, сохранили свои активы, полученные еще в те времена.
Путин же преподносится как сильный лидер уровня тех русских правителей, которые сделали Россию сильной и великой страной-победительницей, наводящей страх и ужас на врагов. Путина ставят в один ряд с такими фигурами, как Иван Грозный, Петр Великий, Александр II и III, а также Сталин, при этом отбрасывая все, что не устраивает в этих фигурах на данный момент.
Проще говоря, процесс демократизации для России — это тяжелый период хаоса и страха территориального распада, потери государственности и утраты статуса мирового игрока в международных отношениях. Поэтому, по словам Баунова, в России власть берут не для того, чтобы кому-то ее уступить, а чтобы сохранить ее и передать своему наследнику. Потеря власти считается потерей России, и требование о сменяемости власти вызывает панику. Создается впечатление, что сильный лидер (Путин) — единственная гарантия стабильности и устойчивости России, так как у нее накопился негативный демократический опыт.
«Боязнь второй перестройки — это всепоглощающий страх потерять страну, которой завладеют те, кто ее сознательно или бессознательно разрушит, как уже случилось 30 лет назад», — говорит Баунов.