Обработанная Элиасом Лённротом (Elias Lönnrot) карельская поэзия положила начало краеугольному камню финской культуры — «Калевале». Как идут дела у народа, ставшего автором стихов «Калевалы», и что он думает об эпосе Лённрота?
Финская общественность привыкла считать карелов исключительно разновидностью финского народа. Для среднестатистического финна карелы — это просто люди, которые живут в определенном регионе, и их самоопределение основано именно на этом, так же, как например, самоопределение жителей провинций Саво или Остроботния.
Переселение карельского населения Финляндии в 1940-е годы способствовало ассимиляции карелов. Мало кому из финских карелов удалось сохранить традиционное самосознание.
Одна из них — Маура Хякки (Maura Häkki) из Йоэнсуу.
«Карелы — это отдельный народ, который живет и в Финляндии, и в России», — говорит Хякки.
Она относится к числу молодых карелов, которые вновь начали черпать радость и гордость во всем карельском. Таких становится все больше.
Хякки ведет популярный аккаунт в TikTok, где разбирает разные стереотипы и мифы о карелах, а также другие темы, связанные с меньшинствами.
Отношение Хякки к карелам как к самобытному народу разделяет и Андрей Пономарев из российской Костомукши. Он занимается карельской народной музыкой. «Мы и финны, конечно же, близкие родственники, у нас очень много общего», — добавляет он.
В самобытности карелов ключевую роль играет язык.
«У нашего языка есть три диалекта, которые носители финского языка порой понимают с трудом. Самый южный им практически непонятен», — рассказывает Юлия Филлипова. Она представляет этнокультурный центр «Дом деревни» в Вокнаволоке — одном из важнейших центров карельской культуры в России.
«Для самобытной культуры карелов характерен синтез православия и язычества», — говорит Александра Лесонен, член общества карельской культуры Viena в Костомукше.
«Именно в этих землях у границы с Финляндией Элиас Лённрот и собрал большую часть стихов „Калевалы"», — рассказывает она.
Граница двух государств прошла по единой земле
Граница двух государственных образований расколола карелов и Карелию еще в Средние века. Но связь людей, оказавшихся по разные стороны границы, выдержала все испытания и процветает до сих пор.
«Мы, члены культурного общества Viena, очень ценим дружбу с „Карельским обществом" в Хельсинки», — говорит Лесонен.
Поэтому меры, принятые в связи с пандемией, в этих приграничных районах ощущаются как особенно жесткие.
«Нам и нашим друзьям в Финляндии очень не хватает общения, мы охотно ездили друг к другу в гости».
Карелы, у которых мы брали интервью, считают свои земли едиными, несмотря на разделившие их границы национальных государств.
«В Финляндии часто жалуются, что их лишили Карелии, но ведь она никуда не исчезла. Для нас Карелия на месте», — говорит Хякки. Она в основном общается с финскими карелами, но с удовольствием наладила бы более тесные связи и с российскими. «Надеюсь, в будущем мы будем больше сотрудничать, несмотря на границы».
Язык окрыляет и дает веру в будущее
Все, с кем мы беседовали, кроме Филлиповой, — карелы, выучившие язык лишь во взрослом возрасте. Хотя в их семьях и говорили на карельском, сами они детьми знали лишь русский или финский.
«Сейчас я учу южный диалект, на котором говорит мой род. Мы на нем беседуем с дедушкой», — рассказывает Пономарев. Как и остальные карелы, с которыми мы поговорили, Пономарев надеется, что карельский язык снова станет общественно значимым. Хякки тоже считает, что он заслуживает официального статуса в конституции Финляндии.
«Вдохнуть новую жизнь в карельский язык — вот самый амбициозный план на будущее, какой я только могу представить», — говорит Хякки.
«Если есть карельский язык, есть и карелы», — соглашается Лесонен.
Карельский язык — это больше, чем средство коммуникации. Язык народного эпоса вызывает поэтические ассоциации у тех, кто на нем разговаривает. «Когда я говорю и пою по-карельски, я чувствую себя иначе. Я называю это состояние havulintu — состоянием „птицы хвойных лесов"», — говорит Лесонен.
Собственная многообразная культура
Язык и культура идут рука об руку. Филиппова рассуждает о гостеприимстве — одной из главных черт карельского народа.
«Карелы в любое время ходят друг к другу в гости. И гостей угощают самой вкусной едой, что у них есть».
И Лесонен, и Пономарев обращают внимание на отношения карелов с природой.
«Истинный карел ценит окружающую среду и заботится о ней», — утверждает Пономарев.
А еще он страстно любит кантеле и йоухикко. Он и создает эти карельские народные музыкальные инструменты, и играет на них.
Как и язык, музыка и поэзия красной нитью тянутся через карельскую культуру со времен языческого Средневековья до наших дней. Синтез православия и язычества отражается также в так называемой старой вере, которую до сих пор исповедуют некоторые карелы.
«Это закрытая вера, которой посвященные карелы не хотят делиться с посторонними», — говорит Хякки.
Карельская культура — это стильно
Однако карельская культура никогда не была полностью закрытой или замкнутой в себе.
Анита Гундырева — молодой карельский дизайнер из Костомукши. В прошлом году она получила награду за лучший карельский интернет-проект. С помощью проекта Havumeččä («Хвойный лес») она выразила любовь к карельской культуре и попыталась привлечь интерес к ней и к карельскому языку. «Я хочу сохранить нашу культуру и показать миру все ее богатство во всей красе».
Чья «Калевала»?
Народная поэзия — одно из карельских сокровищ, которое породило знаменитую на весь мир «Калевалу».
«Калевала» оставила огромный след в мировой популярной культуре. Например, в этом эпосе и его языке черпал вдохновение Джон Толкин, создавая свой литературный мир.
Передав свою поэзию Элиасу Лённроту, сами карелы по большому счету так навсегда и остались в тени автора и его произведения.
Хякки «Калевалу» считает прежде всего примером эксплуатации и присвоения карельской культуры. По ее мнению, обработка Лённрота уничтожила изначальную суть и смысл народной поэзии.
«„Калевала" — это сборник сказок, мало связанных с настоящими карельскими сказаниями. Финны вполне могут оставить ее себе как собственный эпос».
Хякки считает, что «Калевалу» нужно изучать в школе, подходя к ней более критически.
Пономарев же полагает, что, по сути, «Калевала» — это карельский эпос, а Лённрот его просто собрал воедино. «Проведенная им большая работа превратила „Калевалу" в наше общее наследие».
Есть и другие позитивные моменты, связанные с обработкой Лённрота.
«Возможно, Лённрот кое-где исказил смысл или даже что-то выдумал. Однако он сохранил суть народной поэзии для будущих поколений», — считает Лесонен.
Если выбирать между жизнью и забвением, лучше предпочесть первое, добавляет она. «Давайте с уважением признаем существующую между нами разницу, при этом гордясь нашим общим наследием».