Предстоящий переход образования на эстонский язык обучения, который, похоже, уже согласован правительством, а также отказ от сланцевой энергетики несут русскоязычным людям большую неопределенность. В то же время очень большая часть русскоязычной общины разочарована в партиях и политиках, которые до сих пор представляли ее интересы.
Это, в свою очередь, еще больше усиливает ощущение, что элита эстонского общества все еще не способна и не желает учитывать интересы русскоязычной общины. Я советую обратить на это особое внимание. Крайне нежелательно, чтобы русскоязычные нашли новых защитников в лице EKRE, реваншистских национал-консерваторов, которые хотят предъявить России территориальные требования и выступают против заключения с РФ договора о границе.
Для эстонского государства крайне важно, чтобы носители обоих языков были обо всем информированы и доверяли официальным сообщениям властей, например, носили бы маски и были готовы вакцинироваться. Исследования же показывают, что национальные различия, особенно в отношении к вакцинации, очень серьезные.
Я считаю, что Кая Каллас поступила правильно, когда призвала не связывать с внутренней политикой возможное разрешение и внедрение разработанной в России вакцины от коронавируса «Спутник V».
В связи с приближением муниципальных выборов сейчас все больше обсуждается вопрос, что русскоязычные жители, которые долгое время голосовали за одну партию, будут делать на этот раз — за кого они теперь будут голосовать? Особенно остро этот вопрос стоит, конечно, в Таллинне. Однако внимание эстонской политической и социальной элиты к русской общине примерно этим и ограничивается.
Как на самом деле обстоят дела у русскоязычных жителей Эстонии? В эстоноязычном медиапространстве об этом почти не говорят. Даже в школах с русским языком обучения вопрос о переходе образования на эстонский язык почти никогда не адресуют людям, которые больше всего пострадали от этих изменений — говорящим на русском языке семьям, а также учителям и школам.
Игнорирование русскоязычной общины — ошибка. Проигравшим в этом кризисе является все эстонское общество, но, как всегда бывает, в каждом кризисе есть те, кто пострадал от удара больше всего.
Людям с более высокой зарплатой и офисным работникам гораздо легче перейти на удаленную работу и тем самым защитить свое здоровье. В настоящее время в условиях кризиса рабочие места государственных служащих защищены лучше, чем в частном секторе. Как в эту картину вписываются русскоязычные жители?
Этническое неравенство существовало еще до кризиса. Многие годы подчеркивалось, что русскоязычным обеспечены равные с эстонцами возможности — если бы они только выучили эстонский язык и получили гражданство. На самом деле это, конечно, не так.
Даже в докладе о развитии человеческого потенциала Эстонии за 2017 год было обозначено, что перспективы на рынке труда у русскоязычных значительно хуже, чем у эстонцев: «Хорошее знание эстонского языка и эстонское гражданство должны дать им возможность конкурировать наравне с эстонцами. Тем не менее, их шансы достичь высокой должности или получить высокооплачиваемую работу оказываются скромнее, чем у эстонцев».
К сожалению, государственный сектор не может являться примером. В нынешнем правительстве очень хороший гендерный баланс, но в нем нет ни одного русскоязычного. Не было их и в прошлом правительстве. Ни одну из постоянных комиссий Рийгикогу не возглавляет представитель русскоязычного меньшинства.
Многие годы находившиеся у власти в Таллинне центристы были практически единственной партией, которая предлагает русскоязычным политикам возможность продвигаться по карьерной лестнице и достигать вершин. Но вершин только в муниципальной политике. Привести русскоязычных в большую политику не удалось даже Центристской партии. А на протяжении всего коронакризиса заместителя председателя Центристской партии Михаила Кылварта неприкрыто отодвигали от принятия государственных решений. При этом так называемому «русскому крылу» Центристской партии было сказано: «Занимайтесь улицами, трубами и автобусами, до государственной политики вам не должно быть никакого дела».
Тем не менее, на государственный сектор нужно смотреть шире и не видеть в нем только политические партии. По какой-то причине русскоязычных представлено очень мало или не представлено совсем, например, в советах или правлениях государственных предприятий, на уровне канцлеров и вице-канцлеров министерств, среди руководителей конституционных институтов и вообще среди высокопоставленных госслужащих.
Действительно ли в Эстонии просто нет подходящих для сложной работы в должности министра или главы комиссии Рийгикогу неэстонцев, или русскоязычные по какой-то причине гораздо меньше эстонцев заинтересованы, например, в работе в совете и правлении госпредприятия, или же, может, есть какая-то национальная особенность, которая не дает людям русской национальности строить карьеру в государственном секторе?
Отчуждение от государства и власти, безусловно, усилили и недавние склоки в Рийгикогу. Например, очень многие русскоязычные, наблюдая споры вокруг референдума о браке, спрашивали: «Как так получается, что у нас значительное количество политиков (даже в правых партиях) считают защиту прав ЛГБТ+ очень важной, но в то же время проблема, например, десятков тысяч лиц без гражданства не интересует почти никого?» И почему референдумом о браке вообще занимаются в ситуации, когда система здравоохранения рушится, а экономика находится в кризисе?
Конечно, многих тревожит и решение нового правительства отказаться от сланцевой энергетики. Жители Северо-Востока часто просто не верят, что им действительно возместят потерю работы и дохода. И, на самом деле, я считаю, что они правы. Помощь Ида-Вирумаа будет такой же показухой, какой когда-то была интеграционная деятельность. Деньги получают те, кто лучше умеет просить, а не те, кому они действительно нужны.
Непонятно и то, как всё-таки решена судьба русскоязычного школьного образования. Одна из партий правящей коалиции кричит, что никакого перехода образования на эстонский язык не будет, другая же партия уверенно и убедительно утверждает обратное — этому быть. Повышает или понижает доверие к эстонскому государству предоставление противоречивой информации по этому вопросу говорящим на разных языках людям? Я в письменной форме отправил на эту тему вопрос министру образования и получил ответ, что она все-таки работает во имя перехода образования на эстонский язык, но более точная программа появится осенью. Случайно не после муниципальных выборов?
Для многих русскоязычных заключенный в 2019 году союз с EKRE стал шокирующим предательством, и многие из этих же людей ни на грамм не относятся лучше к союзу с Партией реформ. Нужно понимать, что десятки и десятки тысяч людей крайне разочарованы в политике и считают, что их интересы в политике Эстонии больше абсолютно никто не представляет.
Мне кажется, что в эстонской политике никто, кроме социал-демократов и EKRE, не осознавал и не обращал внимания на происходящее в русскоязычной общине. Социал-демократы создали русскоязычное объединение, которое действует очень активно, в основном в Таллинне. А поддержка партии среди русскоязычных избирателей в последнее время несколько выросла. EKRE же начала отправлять очень действенные месседжи русскоязычным избирателям и уже добилась в этом успеха. Остальные же смотрят на эту игру с позиции зрителя или даже не замечают ее.
Я, например, точно не хочу, чтобы из-за нынешнего кризиса и растущего неравенства все большее количество русскоязычных людей поддерживало популистов, тем более что здесь речь идет о политиках-реваншистах, которые хотят выдвинуть России территориальные требования и выступают против заключения с РФ договора о границе. Это не сулит ничего хорошего ни русскоязычной общине, ни эстонскому обществу в целом.
Что же тогда делать? Несомненно, в первую очередь нужно заниматься решением реальных проблем людей — прежде всего сокращением уровня безработицы, но также и специфическими проблемами в Северо-Восточной Эстонии. Помимо этого, каким-то образом нужно дать русскоязычной общине понять и то, что эстонское государство все же относится к ним как к равноправной и ценной части эстонского общества.
Одна из возможностей — найти по завершении кризиса, вызванного коронавирусом, разумный компромисс для решения проблем лиц без гражданства в форме так называемого «окна гражданства» — на определенный срок дать лицам без гражданства, проживающим в Эстонии с 1991 года, возможность стать гражданами Эстонии в упрощенном порядке. Эту идею поддерживают далеко не только представители одной партии в Рийгикогу — решение вопроса о гражданстве предлагали найти, например, ставший гражданином года предприниматель Расмус Раск, признанная женщиной года актриса Мари-Лийс Лилль и многие другие. Разумное и справедливое решение этого вопроса обязательно поддержит и весомая часть жителей Эстонии.