Глава Генштаба французской армии говорит об увеличении риска конфликтов к 2030 году.
Le Figaro: Мир станет опаснее в 2030 году?
Франсуа Лекуантр: Напряженность усилится по сравнению с сегодняшним днем, и вырастет риск бесконтрольного развития событий. По окончанию холодной войны некоторые наивно поверили в «конец истории», в то, что крупных конфликтов больше не будет. Однако в тот момент уже существовали зародыши внутреннего недовольства части развивающихся стран, в частности в арабо-мусульманском мире. Оно было направлено против западного мира, который воспринимался как доминирующий гегемон. Недовольство породило стремление взять реванш. Мы стали свидетелями последствий в начале 2000-х годов, а затем на примере терактов во Франции. Это будет продолжаться еще долгое время. Данная опасность напрямую ощущается нашими обществами, поскольку находит выражение в форме терроризма. Кроме того, часть требований региональных игроков опирается на обостренный национализм. На эти угрозы наслаиваются другие африканские явления: демографический дисбаланс, изменение климата и хронические трудности демократических режимов в большинстве этих стран. Слабость государств ведет к увеличению числа этих кризисов. Нет никаких причин полагать, что эта нестабильность исчезнет через 10 или даже 20 лет.
— Это не единственный вызов грядущего десятилетия…
— На эти угрозы накладывается подъем держав, которые бросают вызов международному праву и стабильности. В первую очередь это, разумеется, касается России и Китая, но стоит отметить и региональные державы вроде Ирана. Мы идем к реорганизации мирового порядка, который выстраивается вокруг соперничества США и Китая. В рамках этого переустройства всем странам мира придется выбрать лагерь. Это будет представлять большую трудность, поскольку ни Франция, ни Европа не заинтересованы в таком выборе. Хотя о том, чтобы поставить под сомнение наши отношения с США не может идти и речи, мы не должны позволить втянуть себя в не терпящую нюансов конфронтацию, которая может возникнуть между Китаем и Америкой. Франция и Европа должны стать воплощением пути равновесия с опорой на стратегических партнеров.
— Европейцам не удается продвинуться на пути к собственной стратегической автономии…
— Именно так, это очень непросто. Европа выстраивалась на общем рынке и единой валюте. Они стали чем-то вроде наименьшего общего знаменателя. Формирование общей политической идентичности, без сомнения, станет еще более трудным процессом в ближайшее время. Мы оказались на перепутье. Либо Европа остается там же, где сейчас, и в конечном итоге исчезает с международной арены. Либо она находит в себе силы, чтобы дать ответ на ожидания граждан в сфере безопасности. Следующий шаг вперед Европы будет опираться на оборону.
— Какую угрозу для Европы представляет Россия?
— Прежде всего, существует конкретный пример Украины. Нам следует принять во внимание опасения стран Восточной Европы в связи с масштабным перевооружением России. Россия, как и Китай, становится очень агрессивным соперником в подводном и космическом пространстве. Нам нужно найти средства для достижения договоренности, но сегодня мы находимся в фазе неприятия данной регуляции. Такая конфронтация опасна. Как бы то ни было, Москва упорствует в стремлении ослабить нашу демократическую модель действиями в цифровой среде и сфере влияния. Эта опасность проявляется на нашей территории. Видна она и там, где у нас имеются интересы. Сегодня присутствие России, Турции и Китая в Африке носит тревожный дестабилизирующий характер. Китай взял прицел на завоевание ресурсов и изменение континентального равновесия.
— Будет ли иметь большее значение информационная борьба?
— Это ключевой вопрос. Наши враги сделают все возможное для подрыва демократических основ нашей национальной и международной работы. Недавние события показали, что они без колебаний вмешиваются в избирательные процессы и окружают дезинформацией наши военные операции в СМИ и социальных сетях. В таких условиях армии должны быть в состоянии выявлять эти нападки и действовать, когда те касаются работы за пределами территории страны. Мы можем ответить разоблачением манипуляций, восстановлением истины и противодействием пропаганде противника, в частности в киберпространстве.
— Каковы задачи войск в «гибридных» сферах?
— При каждом появлении новой сферы человеческой деятельности она очень быстро превращается в конфликтное пространство. Применение гибридных стратегий со стороны наших противников, безусловно, сформирует период дополнительных рисков в ближайшее десятилетие. В этих новых сферах сложно охарактеризовать агрессора и установить красные линии. Именно поэтому у нас должны быть возможности, чтобы независимо наблюдать, анализировать и понимать происходящее. Наша военная деятельность не может обойтись без космоса в том, что касается связи, наблюдения и позиционирования. Очень важно сохранить нашу свободу маневра в космосе на фоне действий некоторых держав, в частности Китая и России, а также возможности для создания помех в деятельности космических аппаратов или даже их уничтожения. Нам также необходимо отстоять свободу действий на морском дне. В киберпространстве мы должны сохранить возможность для ответа, в том числе наступательным образом, и контроль над нашими боевыми средствами, цифровое измерение которых будет дальше шириться. Гибридность не ограничивается лишь этими областями. Существует также использование права в качестве инструмента влияния, экономические и социальные сферы… Турция, например, использует миграционный рычаг в той же степени, что и классические военные инструменты. Наши противники не видят разницы между мирным и военным временем. В их представлении существует некий континуум, постоянная конфронтация. Одна из задач военной программы по усилению нашей армии, за которую выступает президент Франции, заключается в том, чтобы принять силовое противостояние и при необходимости вести борьбу во всех сферах.
— Полемика вокруг статей военных говорит о том, что сформировавшийся в обществе кризис авторитета власти перекинулся и на армию?
— Я так не думаю. Вступающие сегодня в армию молодые люди стремятся к этому авторитету. Этот фактор легитимности опирается не только на приобретенную в определенный момент техническую компетентность, не опирается он на образы и погоны. В основе всего лежит общий опыт. Именно это насквозь пропитывает отношения командования. Разумеется, на армию воздействует индивидуализм, но при встрече с опасностью естественным образом развиваются коллективные чувства.
— Франции предстоит длительное вмешательство в Сахеле?
— Европа должна будет вмешаться. Она уже осуществляет миссию по подготовке малийской армии. Необходимо расширить ее задачи и перейти от простых тренировок к восстановлению армии. Следует отойти от, как представляется, точечных миссий к миссиям структурного сотрудничества в военной сфере. Обвинят ли нас в неоколониализме? Это будет менее вероятным в том случае, если с таким предложением выступит Европа, даже если действовать по просьбе этих государств будет одна Франция. Чтобы стать сильнее, необходимо распределить усилия между государствами-членами.
— Операция «Бархан» представляет собой лабораторию европейской обороны?
— Действия в Сахеле, безусловно, представляют собой наиболее интересную лабораторию на данный момент. Они демонстрируют постепенный переход от чисто национального видения к европейским обязательствам. Европа все более активно участвует в миссии в Мали, и партнеры присоединяются к нам в операции «Такуба», где в частности уже присутствуют европейские спецподразделения. Вместе с Данией мы прорабатываем совместные скоординированные действия против пиратства в Гвинейском заливе в рамках Европейской инициативы по вмешательству. Это становится доказательством того, что инициатива на самом деле работает, хотя изначально в нее мало кто верил. Для формирования идентичности нациям могут потребоваться общие испытания. Мы не хотим обозначать врага с подобной целью. Тем не менее Европа оценивает стоящие перед ней угрозы и объединяется абсолютно естественным образом.
— Через десять лет Европа все еще будет в Сахеле?
— Да. У меня нет никаких сомнений на этот счет. Через десять лет Европа все еще будет действовать в Сахеле, даже активнее, чем сейчас. У Европы есть слабости, но в то же время есть и козыри. Она представляет собой глобального игрока в отличие от организации НАТО, которая является военным альянсом. У Европы есть возможность действовать во всех сферах, где сложился кризис в регионе Сахеля: управление, развитие, подготовка и формирование армии. Военные действия — лишь часть глобального урегулирования. Медлительность в принятии решений иногда приводит меня в отчаяние. Как бы то ни было, Европа продвигается вперед с прагматизмом. Партнеры отталкиваются от слов Брюсселя и приступают к физическим операциям на местах. Формирование европейского миротворческого механизма позволит Европе действовать. Сейчас у него всего 5 миллиардов евро. Меньше, чем мы рассчитывали, но это хотя бы уже отправная точка. Мы пытаемся сделать так, чтобы эти средства пошли на экипировку армий, которые нам предстоит восстановить. Всего несколько лет назад нечто подобное было бы просто немыслимым.
— В чем цель французской операции в Сахеле?
— В том, чтобы государства Сахеля смогли взять свою судьбу в собственные руки. В ближайшие 30 лет в регионе произойдет настоящий демографический взрыв. Этот вызов встает перед странами, которые не в состоянии выполнить основные задачи и не смогли выстроить настоящие демократические системы. В Мали число госслужащих просто смешно. У государства нет инструментов действия, и оно страдает от коррупционных практик. Если мы не сумеем оказать поддержку этим государствам, регион станет зоной хаоса, а жить рядом с хаосом всегда плохо. Последствия не заставят себя ждать: это проявится, в частности, в неконтролируемой нелегальной миграции, которая дестабилизирует наши стареющие европейские государства.
— После происшествия в Бунти миссия ООН обвинила Францию в убийстве мирных жителей. Как вам кажется, она стала жертвой манипуляций с информацией?
— У нас есть вопросы. Очевидно, речь идет об ударе по французской армии, операции «Бархан» и легитимности наших обязательств. Думаю, что отныне нам систематически придется иметь дело с подобными попытками поставить нам палки в колеса, дискредитировать нас, перечеркнуть легитимность наших действий, настроить население против них. Мы делаем из этого необходимые выводы в том, что касается стратегической коммуникации. Нам нужно быть постоянно готовыми к подобным манипуляциям. Я уже говорил о неточностях и предвзятости дирекции прав человека миссии ООН в Мали. Думаю, отчасти они стали результатом манипуляций. В любом случае, нельзя забывать, что террористические группы каждый день совершают настоящие зверства против мирного населения в Сахеле.