Отвечая на новость о том, что исполнитель главной роли в фильме «Форсаж-9» (Fast & Furious 9) Джон Сина извинился на китайском за то, что «случайно» назвал Тайвань государством, Дилан Мэтьюз из журнала Vox написал в Твиттере следующее:
«Китайские апологеты изо всех сил кричат о новой холодной войне с Китаем, но одно отличие состоит в том, что если в прошлую большую холодную войну просоветские актеры и сценаристы попадали в черный список, то теперь в него попадают актеры и сценаристы, выступающие критически против Китая. За это они подвергаются издевательствам со стороны своих студий до тех пор, пока они не раскаиваются в антикитайских взглядах».
Мэтьюз, кажется, занял правильную сторону в споре о ситуации в Голливуде, поэтому я не хочу быть слишком злым в своем ответе ему. Но этот его твит все же отражает неполное понимание истории Голливуда 20-го века.
Внесение в черные списки, формальное запрещение голливудским талантам, связанным с коммунистами, участвовать в кинопроизводстве всерьез началось в 1947 году, когда Комитет палаты представителей по антиамериканской деятельности обратил свое внимание на Голливуд. Но и задолго до этого коммунистическое проникновение в Тинсельтаун (несколько ироническое название комплекса киностудий Голливуда — прим ред.) было уже вполне реальным. Например, до того, как США вступили в войну, члены коммунистической партии Америки в Голливуде тайно подчинялись директиве Москвы занять изоляционистскую, а не прогитлеровскую позицию после подписания нацистско-советского пакта о ненападении в 1939 году.
Угроза, исходившая от проникновения коммунистов в Голливуд, была тогда несколько смягчена тем фактом, что во время Второй мировой войны США и Советский Союз какое-то время были фактическими союзниками. Поэтому коммунистам Голливуда было удобно, что производство таких просоветских пропагандистских фильмов, как «Полярная звезда» 1943 года, «Миссия в Москву» и «Песня о России» 1944 года в целом соответствовало интересам Америки. Но даже с этой оговоркой их поведение во время войны оставалось весьма подозрительным. Ведь можно было поддержать американские военные действия против немцев и японцев, и не вступая в Коммунистическую партию, однако это не помешало известному в те времена сценаристу Далтону Трамбо сделать это в том же году, когда вышла «Миссия в Москву». Коммунисты организовывали и часто руководили многими производственными объединениям и другими творческими группами, которые доминировали в закулисном мире кинопроизводства. И хотя в период войны в Голливуде были созданы некоторые образчики просоветской пропаганды, гораздо более значимый эффект на всю жизнь тогдашнего Голливуда оказывало то, что не было произведено на его киноплощадках. Как писал по этому поводу журнал Reason:
«Если фантазии Коминтерна о «советском Голливуде» так и не были реализованы, коминтерновские партийные функционеры, тем не менее, сыграли значительную роль: иногда им удавалось воспрепятствовать производству фильмов, против которых они выступали. Компартия не только помогла организовать Гильдию сценаристов, но и Гильдию сценарных критиков тоже. А ведь именно последние оценивают сценарии и разработки фильмов на самом раннем этапе принятия решения об их производстве. Пренебрежительная оценка сценария часто означает, что студия не возьмется за предложенный проект. Таким образом, компартия имела хорошие возможности для отвода сценариев и материалов антисоветского содержания, а также таких сюжетов, в которых бизнес и религия изображались в благоприятном свете. В газете «Ежедневный рабочий» (Daily Worker, печатный орган Коммунистической партии США, выходил под разными названиями с 1924 года до конца 1960-х годов — прим. ред.) Далтон Трамбо открыто похвалялся тем, благодаря коммунистам Голливуда на экран не попали такие картины, как: "Тьма в полдень" и "Йог и комиссар" Артура Кестлера; "Я выбрал свободу" о Викторе Кравченко; "Бернар Клэр" и "Стадс Лониган" Джеймса Фаррелла, которого один из руководителей компартии США Майк Голд критиковал как "злого, болтливого троцкиста"».
После войны многие голливудские коммунисты пошли на все, пытаясь задействовать американскую киноиндустрию в пользу Москвы. Некоторые из либералов «Нового курса Рузвельта» («Новый курс» — экономическая и социальная программа, проводившаяся администрацией президента США Ф. Рузвельта с 1933 по 1939 год — прим. ред.), которые работали с коммунистами во время войны — такие как Рональд Рейган (до его «новообращения») и Оливия де Хэвилленд — были ошеломлены этими попытками «коммиз». Де Хэвилленд, которая состояла членом Голливудского комитета независимых граждан по искусству, науке и профессиям (возглавляемого скрытой коммунисткой Ханной Дорнер), была особенно возмущена растущим радикализмом этой организации и впоследствии помогла раскрыть ее коммунистическую сущность.
Да, черный список в конце концов все-таки был составлен, и знаменитую «голливудскую десятку» (включая Трамбо) признали виновной в неуважении к Конгрессу и заставили отсидеть какой-то срок в тюрьме. Многие другие стали жертвами тогдашней атмосферы и после этого не смогли оставаться в киноиндустрии. Хотя некоторым все же удавалось продолжать работать все это время, и у них было много защитников и сочувствующих. Во всяком случае, к 1960-м годам «эффект черного списка» закончился: Трамбо, например, формально вернулся к написанию сценариев и даже получил задним числом высокие оценки своих тайных работ, которые он не смог реализовать в тот период, когда технически был отлучен от Голливуда.
И теперь эра черных списков попала в тот же раздел «исторической истерии», что и маккартизм, независимо от существа обвинений, лежавших в основе обоих явлений (Джозеф Маккарти, возможно, и был большим демагогом, но коммунисты действительно присутствовали в американском правительстве, как и в Голливуде). Внесенные тогда в черный список теперь рассматриваются как мученики и жертвы, что отражается в симпатизирующих им жизнеописаниях. Но ведь все это имело место. И не будем этого отрицать.
Мы не должны преуменьшать масштабы коммунистического проникновения в Голливуд в прошлом. И Голливуду было очень непросто: он не был в состоянии немедленно подавить влияние коммунистов и предотвратить формирование у себя коммунистического плацдарма. Какое-то время возникновение такого плацдарма на «фабрике грез» было очень реально, с учетом наличия там множеств активных коллаборационистов и полезных идиотов.
В некотором смысле, наши нынешние времена не сильно отличаются от прошлого. Правда, большая разница состоит в том, что теперь проникновение и подрывная деятельность происходят открыто, проявляясь в том, что сделано, а не в том, что не сделано. Кроме того, теперь преследуются мотивы денег, а не идеологии, и участники процесса даже не осознают того, в какой степени деньги связаны с идеологией.
Джону Сине не нужно было становиться членом Коммунистической партии Китая, чтобы выполнять ее приказы. Это создает новые проблемы для тех, кто заинтересован в борьбе с новыми голливудскими коммунистами. И прошлое вовсе не оказывается таким уж не связанным с настоящим в смысле поиска в истории соответствующей линии действий для дня сегодняшнего.